Сказительница
Шрифт:
Ничего пробного не было в их втором поцелуе. Эйдрис, потрясенная, вцепилась в него. Новые чувства, желания, ощущения просыпались в ней, заставляя впервые прямо посмотреть в лицу знанию, которое она давно уже ощущала в себе. До сих пор она старалась о нем забыть, отказывалась признавать свое стремление, прогоняла его, пыталась как можно глубже погрузить в себя. Но теперь все это позади. Теперь она не может отрицать… и не хочет.
Наконец он чуть откинулся и вопросительно посмотрел на нее. Эйдрис прижалась лбом к его плечу, прислонилась к нему, и он стал гладить ее спутанные волосы. Молчание продолжалось долго. Наконец Алон нарушил его.
— Вот это да! — услышала она его шепот. Улыбнулась, покачав головой и сдерживая желание рассмеяться.
— Это все, что ты можешь сказать? — ласково и слегка насмешливо спросила она.
— Я могу сказать тысячу вещей, — ответил он, прижимаясь губами к ее виску. — Не могу просто решить, что сказать сначала. — И негромко рассмеялся. — Может, ты начнешь?
Она покачала головой, улыбаясь чуть печально.
— Не могу. Слишком многое нужно сказать. — Эйдрис подняла голову, посмотрела на него, потом прижалась щекой, чувствуя легкое покалывание небритой щетины. — Если только начать говорить, что я хочу тебе сказать, на это уйдет весь остаток дня… не меньше.
— Можешь говорить весь день, а я себе возьму ночь, — ответил он по-прежнему легко, но посмотрел на нее так напряженно, что у нее перехватило дыхание. Сердце ее колотилось так сильно, что она подумала, слышит ли он его. Смутившись, но одновременно испытывая радость, какой никогда не знала, Эйдрис отвела от него взгляд и застыла.
Солнце уже низко на западе. Ночь, о которой он говорил, наступит очень скоро. Она вспомнила, почему они так торопились, и, когда Алон проследил направление ее взгляда, она поняла, что он тоже вспомнил.
— Я хочу… — медленно сказала она. — О, Алон… хочу! Но, дорогой мой… мы не можем задерживаться здесь. От нас зависит жизнь Керована.
Лицо его отвердело, он кивнул.
— Яхне нужно остановить. Я подумаю о способе остановить ее, не причинив вреда. Сейчас… — Взгляд его снова на мгновение стал нежным. — Сейчас я чувствую такую силу, что способен на все.
Он вздохнул, обнял ее сильнее, и она ответила на его объятие. Потом оба медленно сделали по шагу назад, не сказав ни слова, не закончив ласку.
Услышав за собой хруст, Эйдрис оглянулась и увидела Монсо. Жеребец катался по траве, болтая в воздухе ногами. Алон подошел к нему, осмотрел его грудь и плечи, потом рану на ноге.
— Теперь его можно напоить, — сказал он, схватил узду кеплианца и повел его к источнику.
Но когда они подошли к проходу в деревьях, ведущему в храм, полукровка остановился, глаза его закатились, уши прижались, он попятился.
— Что с ним? — спросил Алон, глядя на испуганного жеребца. — Животные не могут сюда войти?
Эйдрис посмотрела на храм, увидела сидящего на камне у источника Стального Когтя.
— Мне кажется, я знаю, — сказала она. — Стальной Коготь может войти в это место, потому что он естественное существо. Монсо — полукровка, он создан при помощи волшебства и потому неестествен. Ничто относящееся к Тени не может войти в храм Нив.
— А Монсо отчасти… отчасти конь-демон, — медленно сказал Алон. — Но… тогда откуда он знал, что нас нужно привести сюда, чтобы мы очистились… исцелились?
— Не знаю, — так же серьезно ответила Эйдрис. Она задумчиво посмотрела на сокола. — Если только ему сказал Стальной Коготь…
Оба замолчали, вспомнив, как неожиданные крики сокола приводили в действие жеребца. Наконец Алон покачал головой.
— Если даже бедный Монсо не может войти в храм, то пить воду из источника он может?
— Может, — заверила Эйдрис. — Я ему немного уже дала. — Они снова сделали из куртки Алона импровизированную поилку; потом одну за другой опустошали фляжки, и посвященный позволил жеребцу напиться досыта.
Наконец кеплианец утолил жажду. Алон покормил его зерном, а тем временем Эйдрис и Алон растирали его кожу, пока она не заблестела в лучах заходящего солнца.
Подлетел сокол и сел на луку седла. Работая, Алон все время поглядывал на Стального Когтя, как будто птица что-то ему сообщала. Видя такое и в прошлом, Эйдрис не удивилась, когда на лице Алона появилось озабоченное выражение.
— В чем дело? — негромко спросила девушка.
— Стальной Коготь видел волшебницу. Она по-прежнему направляется на юго-восток, к месту, которое мой крылатый друг описывает как «мертвое место, место больных деревьев, место, в котором Сила держит в плену». Я считаю, что Яхне обнаружила место, противоположное этому. — Он кивком указал на храм. — Я считаю, что она им воспользуется, чтобы овладеть Керованом.
— Далеко оно?
— Несколько часов отсюда — пешком. — Он смотрел на восток, очевидно, напряженно размышляя. — А далеко ли Кар Гарудин, по твоей оценке?
Эйдрис задумалась.
— Мне кажется, до Кар Гарудина примерно двадцать лиг, — сказала она, указывая на восток. — Если я правильно припоминаю легенды о расположении храма Нив относительно земель клана Красного Плаща. Мой дом как раз на границе этих земель.
Алон сделал шаг вперед, взял девушку за руки.
— Если понесет двоих, Монсо не сможет преодолеть это расстояние к вечеру, Эйдрис. И кто-то должен идти за Яхне.
Она посмотрела на него, и дыхание замерло у нее в горле.
— Что… что ты предлагаешь?
— Мы разделимся. — Теперь он говорил настойчиво и убедительно. — Я пешком пойду за Яхне. Я молод, и храм Нив восстановил мои силы. Нога у меня залечилась. Стальной Коготь приведет меня к волшебнице… я постараюсь сделать все возможное, чтобы помешать ей воспользоваться Местом Силы.
— А я? — спросила Эйдрис, чувствуя, что страх застревает в ее горле, как черствый хлеб. — Что я должна буду сделать?