Сказка цвета ультрамарин
Шрифт:
Что ж, он попробует снова, не сделает прошлых ошибок. Еще не поздно начинать жизнь сначала.
Поймав Марину за руку (она очень странно реагировала на простые прикосновения, вздрагивая всем телом и замирая, будто замерзала), он молча потянул ее к закрытой двери:
— Эта часть экспозиции закрыта для публики. Только для нас. Уверяю вас, тут есть, на что посмотреть.
Лично ему было всего интереснее наблюдать за девушкой. Ювелирные шедевры давно не волновали их знатока. А вот женщины… Абсолютное большинство женщин этого мира трепетали от вида сокровищ.
Несметных. Стоимость бриллиантовых украшений, лежавших в нескольких специальных витринах, могла сравниться с бюджетом вполне благополучного европейского государства. Сверкающие искры алмазов и сияние граней, красота и аура богатства. Что скажет Марина? А молодая русская женщина, равнодушно скользнув взглядом по всему этому великолепию, вдруг округлила глаза и рванула к последней витрине со… стеклом. Там были действительно удивительные экземпляры: резьба по опалу и хрусталю, литое стекло в технике «тающий воск». Несколько потрясающей красоты колец и удивительный флакон для благовоний.
— Это работы, сделанные по эскизам любимой дочери Рене — Сюзи Лалик. Все в единственном экземпляре. Их стоимость на аукционах сейчас вполне сравнима с тем, что вы тут видите. Мои поздравления, у вас прекрасный вкус, — Франческа, ведущий эксперт по прикладным искусствам «Метрополя» любезно согласилась их сопровождать в закрытую часть выставки.
— Спасибо! — Марина повернулась к Георгу, восторженно распахнув глаза. — Удивительно, просто волшебно!..
В этот момент она сама была была ослепительно-красива. В полутьме закрытого зала на лицо русской красавицы падали блики от витрин, словно подсвечивая льдистость голубых глаз и великолепие светлой шевелюры волос. Сама величавая Фригг* так же прекрасна и так же к нему холодна. Удивленно приоткрытые губы, словно высеченные из мрамора шея и плечи. Марина казалась одним из представленных здесь шедевров. О, как ему хотелось ее заполучить! Как коллекционеру произведений искусства, как мужчине, как охотнику.
Осторожно прикоснувшись к кисти ее руки (он обнаружил, что если предупреждать о себе прикосновением, ей было легче его потерпеть), взял пальцы, аккуратно и легко их целуя.
— Марина, я бесконечно признателен вам за принятое приглашение. Но у нас есть еще один маленький пункт программы этого вечера. Увы — нам обоим не очень приятный.
Они все еще стояли перед закрытой дверью в общий зал, без охраны, вдвоем, Франческа тоже уже вышла. Очень интимный момент, Марину медленно начинало потряхивать от напряжения, но Георг был абсолютно спокоен. Так ей показалось.
— Да?
— Мы сейчас выйдем, охрана нас встретит, вас проводят в специальную комнату и подготовят к встрече с камерами на выходе. Меня тоже, увы, я от этого так же страдаю. Заодно познакомитесь с моим старым другом и штатным фотографом — только его не пугайтесь, он, может, и демон, как все говорят, но вполне симпатичный. Не страшно?
Георг не так просто спросил у нее, Марина смотрела на него такими круглыми и испуганными глазами, как будто он звал на расстрел, никак не меньше. Отпустил ее пальцы, и девушка сразу расслабилась. Что же это? Он ей настолько неприятен? Но она совершенно точно его не боится, не трепещет перед влиятельной фигурой этого мира, нет в ней ни раболепия, ни заискиваний. Тогда что? Великолепная загадка. Достойная цель. Давно его настолько не увлекали загадки.
Он открыл дверь перед Мариной.
— И еще одно: я знаю, что в России так принято — обращаться на «вы». Форма вежливости.
Марина удивленно кивнула. Ее лицо немного ожило, ледяная маска начала таять. Действительно, она вообще впервые встречала такое вот деликатное к ней обращение. В Америке все лишь на ты.
— Представьте себе, у моего весьма почтенного деда имеется очень русская жена, мы с ней хорошие друзья, я знаю правила вашего этикета. И все же — можно на «ты»? Не хочу удивлять окружающих больше. Пожалуйста.
Они стояли на пороге зала, отгороженные от зрителей спинами охранников, и Марина внимательно слушала его, о чем-то своем размышляя.
— Да. Конечно, спасибо, что так… Очень было приятно.
И улыбнулась ему. Кажется, вообще впервые с момента их знакомства. Улыбнулась по-настоящему, как улыбаются русские женщины, искренне, широко и красиво, с ямочками на щеках, и Георг вдруг ощутил себя тем мальчишкой, что замер когда-то от улыбки совсем другой девушки… Очень давно это было. Но ощущения, оказывается, те же. Он не разучился еще удивляться и восхищаться.
Молодой симпатичный охранник, чем-то неуловимо похожий на Георга (Марина сразу обратила внимание на тот факт, что все они были похожи, вероятно, в этом был какой-то смысл), отвел ее в женскую комнату. Там ее сразу подхватил уже знакомый вихрь подготовки к съемкам. Она еще не догадывалась, что скоро эти процедуры станут для нее такими же привычными, как чашка кофе или поход в уборную, но послушно расслабилась, стараясь не мешать людям делать их работу. Сухой шампунь, быстрая укладка, клубы лака для волос. В четыре руки ее упаковали в цвета бренда (какое счастье, что привилегию ходить в чем-то другом ей все же даровали!), нанесли быстрый макияж под искусственный свет. Персонал был отлично вышколен — никаких лишних слов, все улыбались и работали с ней очень осторожно. Все уже было практически готово, когда в этот мир женских тайн ворвалось то самое обещанное «чудовище».
4. Знающий время
Аскавхетео Гесс, великий и ужасный, топ-фотограф с мировым именем. Его она сразу узнала. Он был человек-миф, человек-легенда. Его снимки украшали обложки модных журналов. Он действительно творил волшебство с помощью камеры. К тому же второго такого просто не существовало — много ли в мире подобных ему индейцев? Рослый, мускулистый, с толстой косой иссиня-черных волос, ловкий и подвижный, быстрый, словно ветер. Он пылал силой натуры и невероятной страстью. В небольшом помещении молниеносно закончился воздух и стало тесно.
— Что тут у нас за зверушка? Ого! Мир еще не потерян. Крошка, кто ты?
— Ма… рина.
— Слушай, Нери. Я сегодня твой личный кошмар. Я злой деспот, тиран и надсмотрщик. Если ты вдруг решила, что можешь капризничать — лучше сразу беги. На моей площадке ходим строем, работаем, слушая только меня. Ясно? Остальные — ничтожны. Старый жлоб этот — крошка Георг — возражать мне не смеет. Ну что, убегаешь? Быстрее решай!
Марина глядела на него с искренним удивлением.
— Нет. Я тебя не боюсь. У меня папа морской офицер, герой и подводник.