Сказка цвета ультрамарин
Шрифт:
У девушки округлились глаза. Потом, только секунду подумав. она засмеялась.
— А ты шутник. R-88, я так понимаю? Конечно же, индивидуальный? Я видела только их в журналах, ну, после скандала на регатах Ролекс…
Слышать это он больше не мог. Его затошнило от возмущения, от ощущения несправедливости этого мира. Почему, вот скажите, он вдруг снова нашел в этом огромном мире такую женщину, а она дергается от его прикосновений, как от удара током? И как в воду нырнул:
— Прости, если спрошу сейчас нечто тебе неприятное, не хочешь — не отвечай. Я тебе противен?
Она удивилась, приоткрыла рот, захлопала ресницами — само очарование
— Почему?
— Я привык общаться не только вербально. А ты от каждого моего прикосновения дергаешься так, будто я ядовит. Что не так?
— Я… так не привыкла, прости. Постараюсь расслабиться и научиться общаться тактильно. К тебе это не имеет никакого отношения.
— Понимаю. В России, наверное, приходилось все время защищаться?
Усмехнулась. Ага. И не только в России. Везде, где есть уроды.
— Защищаться приходится везде.
— Не волнуйся. Тут тебя никто больше не обидит. Не бойся. Хорошо?
И, взяв ее руку, поцеловал пальцы. Тепло и приятно.
Подобные встречи для Георга были скорее традицией. Почти обязательной — в конце концов, он был персоной публичной. Регулярные снимки в прессе, общение со старыми знакомыми — почему бы и не здесь? Привычно, безопасно и по-настоящему интересно, хотя и утомительно. Уже сидя в баре в компании точно таких же уставших людей, Георг оживленно обсуждал с Мариной общее, как оказалось, увлечение.
Марина с детства любила море и все, с ним связанное. Их с Лизой отец был моряком с большой буквы, морем жил и морем дышал. У них был свой катер, своя маленькая яхта и «дочери морского офицера должны отличать склянку от банки и аврал от полунды.»[2] Они и отличали. С детства плавали как селедки, с закрытыми глазами умели ставить и убирать паруса, швартоваться, не ведали морской болезни и были всецело преданы этой пагубной страсти, имя которой — любовь к морю, мореманство, как смеялась Марина. Да. Алмазный король Георг тоже был жертвой этой тайной страсти.
— А знаешь… — они стояли на пристани, словно не решаясь прервать очарование этого вечера и сесть в машину. — Алекс говорил что-то о съемках во вторник. Я как раз собирался выйти на пару недель на своей новой яхте. Что скажешь?
— R-88? — Марина лукаво ему улыбнулась. Всего один день, а как он их сблизил. Она уже не отнимала руки, не дергалась от прикосновений и даже позволила приобнять себя за плечо, доверчиво прислонившись к нему.
— Нет, другая. Ты только не смейся, Марина.
— Я не смеюсь. И что там за яхта?
— Сто шесть метров, круизная «океанка» с верфи Люрссен.
— Ух ты, моторная немка?
Георг так устал удивляться, что молча кивнул, не упуская момента осторожно вдохнуть запах волос девушки, осторожно тронув затылок носом.
— И как зовут твою красавицу?
— Марина.
— А?
— Ее зовут — Марина. Клянусь, хочешь увидеть? Она уже здесь, проходит калибровку приборов и профилактику.
— Да!
«Марина» была великолепна, ослепительна, сказочна. Похожа на острие копья, как все суда этого класса.
Но к концу знакомства с великолепным произведением судостроительного искусства Марина ощущала себя примерно так же, как вчера — после выставки. Засыпала на ходу. Уютного Алекса сегодня рядом не было, а Георг словно и не замечал ее усталости, рассказывал, показывал, увлеченно носясь по палубе своей мечты. Тихонечко приютившись на диванчике в роскошной кают-кампании, девушка
— Снова он уморил тебя, крошка! Пойдем, я отвезу в гостиницу. Отдохнешь. Ты еще и не ела? Проклятие, ты что, считаешь, что мне нужны твои кости? И для чего, интересно? Гадать на них, что ли? Держись.
Он легко подхватил ее, как и вчера, потом была вспышка — она проснулась перед гостиницей. В номере вообще не понимала, что происходит, лишь смиренно отметив — он снова ее раздевает. И отключилась уже — совершенно.
6. Сказка цвета ультрамарин
Вторник наступил очень быстро. Все эти дни проходили в безумной круговерти событий, и каждый день завершался почти одинаково — под сердитое ворчание Алекса Марина отключалась так, будто ее били по голове — беспробудно. Сердитый фотограф следил за ее питанием, сном, одевал, раздевал — будто в детстве. Без его помощи Марина бы точно не справилась. Она ощущала себя в этом безумном мире совершенным ребенком и была бесконечно благодарна индейцу, перестав окончательно спорить с ним, благоразумно рассудив, что ему всяко виднее. Странный он был человек. На людях — болтал не замолкая, наедине с ней был молчалив и задумчив. Очень скоро Марине уже казалось, что Алекс читает ее мысли, угадывает настроение и находит решения для всех ее проблем.
А Георг… Георг тоже удивлял. Приехав во вторник на яхту, она даже не сразу узнала его в загорелом, подвижном как мальчишка, так лукаво улыбавшемся ей капитане.
Несмотря на весьма представительную команду судна (моряки и обслуживающий персонал), Георг не сидел сложа руки. Стоял за штурвалом свою вахту, сам проверял безупречную чистоту судна, сам следил за уловом свежей рыбы для камбуза. Все время — в движении, все время — ускользая.
Она наблюдала за ним украдкой — в конце концов, с такими мужчинами Марина еще не была знакома так близко. Он был силен, высок — во всяком случае, выше немаленькой ее. В нем было все то, что Марина хотела бы видеть в себе. Он был идеальным. Продуманным. Рациональным. Надежным. Она — неуклюжая, вечно воображающая себе невесть что, совершенно не умеющая носить вот эти вот все наряды и драгоценности, стесняющаяся и широко улыбаться, и громко смеяться, и даже делать резкие движения, рядом с Георгом хотела казаться кем-то другим. Наверное, опытной и искушенной жизнью дамой, не подозревая, что именно ее наивный взгляд и свежесть — самое главное ее достоинство в его глазах.
Откровенно говоря, Марина не считала себя уродиной. Нет, она отлично видела в зеркале, что у нее красивые светлые волосы, изящная фигура, очешуенная грудь (тут даже места нет для скромности) и миленькое личико. Да, она осознавала, что Георг на нее смотрит. Эти его прикосновения — будто случайные, но постоянные, при каждом удобном случае. Казалось, он постоянно вел с ней какой-то параллельный разговор. Разговор их тел, он будто шептал ей что-то украдкой — кончиками пальцев, краем рукава. Теперь она уже не вздрагивала от мужских рук на плечах, от легких поцелуев в висок и затылок, от пальцев на колене, получая от этого свою порцию тихого удовольствия. Все чаще замечала на себе его взгляды — очень мужские, горячие, жадные. Задерживающиеся на вырезах и декольте, на разрезах купальника. Его хитрая улыбка делала красивое и породистое лицо совершенно лисьим. Марина смущалась, краснела, но глаз уже не отводила и не спешила поправлять соскользнувший с точеного плеча ворот белоснежной широкой рубахи.