Сказка о муравье-богатыре
Шрифт:
– Это в покои нашей матушки-муравьихи, - отвечал хозяин, понижая голос.
– Она у нас, признаться, терпеть не может, когда ее застают над яйцами; а вы притом посторонний…
– Ни за что туда не пойду!
– сказал Грызун.
– Это такое дело, что можно, пожалуй, сглазить. Мне бы только хотелось осмотреть ваше молочное хозяйство.
– Так прошу идти за мной.
Перед ними раскрылась обширная подземная зала. По всему полу были разложены правильными рядами бесчисленные микроскопические крупинки. Взад и вперед между ними ходили бурые муравьи, то обмахивая с крупинок пыль, то облизывая их языком, то прикладываясь к ним чутким ухом.
– Что это у вас за крупа?
– спросил Грызун.
– Это не муравьиные ли яйца?.. И к чему они там прислушиваются?
Сосун таинственно улыбнулся.
– А вот сейчас узнаем. Глядите.
Один из прислушивавшихся муравьев разгрыз вдруг крупинку, и оттуда неуклюже выкарабкалась прехорошенькая малютка-тля!
– Вон оно что!
– проговорил Грызун.
– Это теленочек?
– Теленок. Вырастим, насколько требуется, в колыбельке и выпустим. А теперь пойдемте-ка посмотреть, как пристроят его к месту.
Муравей-скотник бережно поднял на руки новорожденного и вынес из детской. Оба атамана пошли за ним следом. До сих пор их окружал глубокий мрак, и только благодаря своему зоркому муравьиному зрению Грызун различал предметы вокруг себя.
Теперь в конце коридора блеснул свет. Они вышли на открытое место.
Сверху, сквозь искусственную расщелину в своде муравейника, проникал скудный дневной свет. Но света этого было довольно, чтобы поддерживать питательную силу мелких растений, покрывавших почву. Это был подземный луг, подземное пастбище.
Муравей-скотник поднес младенца-теленка к свободной травке. Тот пиявкой к ней присосался. Вокруг другие растения были точно также усажены, словно пуговичками, сосущими младенцами-телятами.
– Удивительно!..
– мог только выговорить Грызун.
– Не правда ли? Но это, так сказать, цветочки, а сейчас будут ягодки.
Подземные ходы извивались то вправо, то влево, огибая громадные древесные корни.
– На этих корнях у нас пасется скот зимой; сюда же сгоняется он и на ночь, - объяснял Сосун.
– Это наш хлев, это наш скотный двор.
– А где он теперь, ваш скот?
– В поле.
Снова блеснул издали свет, но уже целым потоком лучей. Коридор, поднимаясь круто в гору, вышел, наконец, на поверхность земли, на вольный воздух.
Под легким светом заходящего солнца расстилалось зеленеющее поле. Кругом был обведен земляной вал, - очевидно, с целью, чтобы скотина не разбежалась. На листьях же, стеблях и корнях сочных злаков паслась сама скотина, тли-коровы всех видов и цветов: круглые, грушеобразные и плоские, светло- и темно-зеленые, голубые, розовые, белые и даже полосатые.
Грызун был так озадачен, что не мог вымолвить ни слова.
– Теперь вы, надеюсь, убедились, что правильное скотоводство - дело не совсем-то простое?
– говорил Сосун.
– Подойдите ближе. Заметьте, сколько разновидностей! И одна другой лучше.
– Так что же, у них и молоко даже разное?
– спросил Грызун.
– А то как же? Можете сейчас удостовериться.
– Благодарю, я сыт…
– Сделайте милость, не обидьте. Прикажете мне подоить или сами, может быть?..
– Любопытно бы самому…
Они стояли около розовой тли. Грызун кончиком уса легонько прикоснулся к ней. Она послушно тотчас же угостила его бледно-розовым молочком.
– Вкус розы!
– воскликнул он.
– Вот видите. А ананаса не желаете ли?
Хозяин тронул усом темно-зеленую корову и у нее выступила капелька зеленоватого оттенка.
– И по духу уж слышно, - заметил Грызун.
– Да вы откушайте, пожалуйста.
Пришлось откушать и ананаса.
– А тут вот наше шампанское: маковая росинка!
– продолжал Сосун, подводя гостя к полосатой тле.
– Ей-ей, не могу… - отговаривался гость.
– Демьянова уха? Ну, одну еще капельку только, последнюю.
Что тут делать! Чтобы не обидеть хозяина, надо было приложиться. Но, приложившись, Грызун вдруг откинулся назад головой, схватился за грудь и закатил глаза.
– Не знаю, что это со мной?..
– пробормотал он.
– Точно все кругом завертелось, а на душе стало так легко, так уморительно-весело… Сейчас бы, кажется, пустился вприсядку.
– Мак, значит, в голову ударил, - усмехнулся Сосун.
– Но ничего, это скоро пройдет. Не правда ли, божественный напиток? А вот и детвора наша, - прибавил он.
На пастбище высыпала теперь из муравейника гурьба бурых дядек. Каждый нес на спине по грудному муравейчику. К одной и той же корове подносилось по нескольку младенцев, которые с жадностью упивались выдоенным дядьками молочком.
– Кормленье это производится у нас три раза в день: утром, в полдень и перед сном, - толковал гостю Сосун.
– А уж пользительно ли им - сами можете судить: вон, какие все пузаны! Что бы вам пример с нас взять?
– И то уж подумываю… - отвечал серьезно Грызун.
– Да кстати бы и рабство тоже отменить.
– Ну, это будет труднее…
– Однако, попытаетесь?
– Может быть, со временем… Но я у вас, право, непозволительно загостился! Вон, и солнце совсем уж заходить.
– Да вы бы переночевали?
– Нет уж, увольте. И то вам, я думаю, надоел. Нельзя ли мне прямо отсюда, чтобы не ходить опять через весь муравейник?
– Отчего же, можно.
Оба атамана стояли уже на валу.
– Никогда не забуду вашего гостеприимства!
– говорил растроганно Грызун.
– Милости просим и к нам. Во мне вы приобрели себе самого верного друга. Что бы там ни было - я друг ваш навеки.