Сказка о Шуте и ведьме. Госпожа Янига
Шрифт:
С этими словами Джастер пришпорил пятками Огонька, посылая сразу в галоп, и мне ничего не оставалось, как подстегнуть Ласточку.
За внешней беззаботностью и юностью Шута скрывалось страшное и кровавое прошлое.
Проклятые земли и в самом деле были Проклятыми, если там творились такие ужасы.
На костре людей за тёмный дар живьём сжигают…
Мне такое и в кошмаре присниться не могло.
Зато понятно, почему он так легко свои способности скрывает. Тоже с детства учился.
Племя
Конечно, такой умелец свои услуги за медяки и серебрушки продавать не станет.
Ему и пять «роз» в день на подумать ещё.
Ставки вырастут…
Цена будет не детской…
Использовать яд по назначению…
Брр!
Лучше бы я этого не знала.
Значит, он поэтому «псом» переодеваться не стал? Красавчика-менестреля в воинском и волшебном мастерстве никто не заподозрит. А что бродячий шут и трубадур при ведьме ошивается… Так все знают, ведьмы до этого дела охочи, а такой мальчишка только на песни да любовные подвиги и горазд…
И любое колдовство можно смело «госпоже Яниге» приписать.
Песнями и сказками.
Неужели он так всё задумал?
Шут ехал впереди и догонять его, чтобы уточнить верность догадки, я не стала.
Что-то мне подсказывало, что я сама всё увижу.
К тому же лучше думать о его плане и о том, как изображать из себя сильную и уверенную ведьму, которой демона убить или проклятие наложить — как плюнуть.
Молоко с мёдом он любит, а бабочки для него — жуть…
Ну надо же…
Через некоторое время я вдруг поняла, что лес вокруг не только не редеет, но и становится темнее и гуще, а сама дорога заросла травой и выглядит заброшенной. Копыта лошадей глухо ступали по сочному конотопу. В сумрачном воздухе звенели комары, несмотря на полдень.
Неужели мы свернули к Гнилому болоту, и я даже не заметила этого, поглощённая своими мыслями?
Солнце золотило кроны, но внизу, среди ольховых стволов и густого подлеска, мне чудились тёмные тени, тут же исчезавшие, стоило приглядеться чуть пристальней.
Джастер сдерживал Огонька, нервно прядущую ушами, и даже Ласточка косилась по сторонам и негромко фыркала, чуя неведомую опасность.
И тут я внезапно поняла ещё одно.
Коготь под платьем ощутимо грел кожу на груди.
— Джастер… твой оберег… он…
Шут коротко кивнул, взгляд мгновенно потемнел, а на губах мелькнула хищная усмешка.
— Ничего не бойся, Янига. Помни, кто ты и что должна сделать, — тихо сказал он. — Об остальном я позабочусь.
Неужели… Великие боги, неужели уже разбойники?!
Быстро-то как мы доехали…
Я положила ладонь на Живой меч, чтобы хоть немного почувствовать себя уверенной, как Джастер вскинул обе руки и громко заголосил:
— Ой-ой-ой, не стреляйте, люди добрые! С нас взять нечего, а от живых пользы больше!
Мгновения внезапной тишины, а затем по кустам вдоль дороги вдруг захохотало на разные голоса.
— Гля, робя, и впрямь шут пожаловал!
— Во голосит с перепугу, шта петух!
— Взять с него неча, во враль!
— Эй, белобрысый, слазий с коня, а то подмогнём!
— И девка твова пущай слазит!
Разбойники выходили из кустов, нацелив на нас короткие копья с небрежно струганными древками. Четверо, одеты как бедные наёмники, в стёганки, с нашитыми кожаными заплатами. Волосы и бороды лохматые, лица перемазаны, взгляды недобрые. Один и вовсе кривой на левый глаз.
Живой меч толкнулся в ладонь тёплом, я не успела даже вздохнуть, как Джастер широко улыбнулся.
— А примету знаете, добрые люди? Шуты бродячие — как божьи дети! Шута обижать — грех на душу взять, век удачи не видать!
Я постаралась состроить серьёзное лицо, едва удержавшись, чтобы не рассмеяться, глядя на замерших в недоумении разбойников.
— Ты чаво балакаешь? — хмуро буркнул один. — Чаво удумал ищо?
— Никады ни слыхали, — кивнул второй. — Брехня псиная, а не примета.
— Ну, коли брехня, тады пеняйте на себя, — Джастер развёл руками, не обращая внимания на наставленные копья. — Не мне с проклятием таким жить, а вам.
— А девка, чо, тож шутиха, сбрешешь? — добавил кривой.
Четвёртый — позади Ласточки, молчал, но мне показалось, что он на всякий случай чуть отступил назад: копьё в руках дрогнуло.
— Кобели брешут, а я правду говорю! — надулся Шут. — Ты сам глянь, кого обзывашь! Кака ж это те шутиха?! Это ж сама госпожа ведьма Янига! — он изобразил вежливый поклон в мою сторону. — А ну извинись тут же, а то она ж вот так бровь подымет и мигом тя в мокрое пятно размажет, коли захочет. Она в Кронтуше двоих так казнила, в Пеггивиле демона испепелила, табор целый от демона спасла…А ну извинись, кому говорю!
Великие боги… Да он что, с ума сошёл?! Теперь будет всем вокруг это рассказывать? Чтобы нас нашли скорее?!
— Пожди, пожди, не трандычи! — замахал рукой один из разбойников. — Ща ты про Кронтуш балакал?
— Я говорю, что госпожа Янига двоих лиходеев так прокляла, что их по стенкам, как комарьёв, размазало и сарай тот прям так и сожгли, даже разбирать не стали.
Разбойники переглянулись. Лица у всех стали хмурыми и серьёзными.
— А не брешет цыпа-то… — протянул один. — Слыхал я таку байку от «псов» в Чамроке…
— Звиняйте, госпожа ведьма, — кривой и в самом деле изобразил виноватого. — Не признал.