Сказка об Илье Муромце
Шрифт:
Изложилъ П. Полевой.
Съ рисунками М. В. Нестерова.
Дозволено Цензурою. Москва, 1887 г. августа 15 дня.
Не сине море всколыхалося, не вьюга въ пол подымалася, не буйный втеръ по степному простору разгуливалъ — подымались на святую Русь грозные вороги, налетали на ея чело хищные вороны, облегали ее со всхъ сторонъ, словно тучи черныя. Изъ степей нагоняли ихъ буйные
Подъ славнымъ городомъ Муромомъ лежитъ село Карачарово; а въ томъ сел Карачаров жилъ-былъ крестьянинъ Иванъ, по отечеству Тимофеевичъ. Долго Богъ Ивану дтей не давалъ, семьей его не надлялъ, — но наконецъ послалъ таки ему дитя милое, дитя единое, да и то не на радость, не на помощь подъ старость. Родился у Ивана сынъ въ самый Ильинъ день, подъ громомъ и молніей, и назвали его родители Ильей… Стало дитятко рости да умнть, да видно родилось калкою: — ни на ноги встать, ни ногой шевельнуть не могъ Илюшенька. Такъ и годъ прошелъ, и другой, и третій — Илья все не ходилъ, ни руками не владалъ, и сидлъ на печи сиднемъ, ни родителямъ не въ помощь, ни себ не на радость… Да такъ и дожилъ Илья до тридцати лтъ, съ ложечки матушкой вспоенный, изъ рукъ ее вскормленный, словно дитятко неразумное. И во вс эти тридцать лтъ ни разу ни родители, ни самъ Илья не взроптали на Бога, на судьбу свою не пожаловались!..
И случилось однажды родителямъ уйти въ поле на работу крестьянскую, и остался Илья одинъ-одинешенекъ дома. Сидитъ онъ на печи — думу свою думаетъ, и вдругъ слышитъ, что стучится къ нему кто-то въ окошечко косящетое. «Кто тутъ, добрый человкъ, отзовися!» — окликаетъ съ печи Илья Муромецъ. И слышитъ онъ, что въ отвтъ ему откликаются подъ окномъ три голоса: «Охъ ты гой еси, Илья Муромецъ, крестьянскій сынъ, отворяй скоре намъ ворота широкія, впускай насъ, калкъ, къ себ во дворъ». — Отвчаетъ имъ съ печи Илья Муромецъ: «Ай-же вы, калки перехожіе! Не могу я съ печи встать, не могу я вамъ вороты отворить — сижу я здсь сиднемъ цлыя 30 лтъ: не владаю ни руками, ни ногами». И опять слышитъ онъ подъ окномъ: «Вставай, Илья, на рзвы ноги, отворяй намъ ворота, впускай насъ на широкой дворъ!»
И вдругъ почувствовалъ Илья, что онъ на ноги встать можетъ, что онъ рукой владетъ… Всталъ съ печи, отворилъ ворота широкія, впустилъ калкъ во дворъ, позвалъ ихъ со двора въ избу.
Входили калки въ избу, клали передъ образомъ крестъ по-писанному, поклонъ вели по-ученому, вынимали изъ котомочки дорогую чару — наливали ее крпкимъ, старымъ, стоялымъ медомъ, подносили Иль Муромцу. Выпивалъ Илья ту чару единымъ духомъ и спозналъ въ себ силу великую.
Посмотрли на него старцы и спрашиваютъ:
— «Чуешь-ли ты въ себ силу?»
— «Чую силу великую!» — отвчаетъ Илья.
— «А какъ велика твоя сила?» — переспрашиваютъ Илью старцы.
— «А такъ то велика, что если-бы былъ столпъ отъ земли и до неба, такъ я бы повернулъ всю землю».
Переглянулись между собою старцы и говорятъ: «Много ему этой силы — такъ много, что его пожалуй и земля не снесетъ. Надо въ немъ поубавить силушки.» И еще поднесли ему тутъ-же чару меду крпкаго.
Какъ только выпилъ ее Илья, такъ и почувствовалъ, что въ немъ силы сразу поубавилось.
— «Ну что, говорятъ ему калки, — какъ теперь велика твоя силушка?»
— «Теперь противъ прежняго во мн силушки половинушка».
— «Ну, съ тебя и этой силы вдоволь будетъ. Суждено теб быть на Руси первымъ, великимъ богатыремъ и совершить громкіе подвиги ратные. Выслушай же и нашъ теб завтъ нерушимый. Бейся смло со всякимъ богатыремъ, не щади злого ворога, не давай слабыхъ въ обиду сильному, сражайся за землю русскую православную, и помни, что пока соблюдешь нашъ завтъ — смерти теб на бою не писано!»
— «Какъ же буду я съ ворогами биться, какъ стану сражаться за Русь православную, когда я не обученъ ратному длу, когда нтъ у меня ни коня молодецкаго, ни оружія, ни доспха богатырскаго?»
— «Научимъ мы тебя, Илья, уму-разуму. Выходи завтра во чисто-поле, покупай перваго жеребеночка, пшеномъ его блояровымъ выкармливай, изъ святаго ключа водой выпаивай, а какъ выпоишь и выкормишь, три мсяца выводи его въ свой садъ и на утренней зар въ рос выкатывай; а коли станетъ твой жеребеночекъ черезъ тынъ взадъ да впередъ перескакивать — позжай на немъ куда вдаешь! На такомъ кон и доспхи ратные, и славу воинскую себ добудешь!» Какъ сказали это Иль калки перехожіе, такъ и стали невидимы.
И дивится самъ на себя Илья, самому себ не вритъ! Откуда взялась бодрость молодецкая и сила богатырская? — «Дай» — думаетъ, — «пойду я къ отцу съ матерью на ихъ работу на крестьянскую, помогу имъ въ ихъ трудахъ тяжкихъ».
Пришелъ Илья на дальнюю пустошь, гд его отецъ съ матерью пни корчевали, пашню разчищали, и видитъ, что отецъ съ матерью изъ силъ выбились, отъ трудовъ отдохнуть спать полегли. Принялся Илья за чистку — дубье-колодье все повырубилъ, пенья-коренья повыворотилъ, къ рк стащилъ, стной навалилъ и ямы приравнялъ — хоть сейчасъ сй на пол пшеницу блояровую…. Хоть катайся по ней взадъ и впередъ въ карет боярской: не тряхнетъ ни капельки.
Проснулись отецъ съ матерью и глазамъ не врятъ.
— «Что за чудо подялось? Кто бы могъ сработать такую работушку? Тутъ было намъ дла еще на полгода, а теперь хоть сейчасъ сй на пол пшеницу блояровую!»
Пришли домой и еще боле изумились. Видятъ, что Ильюша ходить по двору бодръ и силенъ, владетъ руками и ногами, правитъ за нихъ всю работу крестьянскую. Стали они сына разспрашивать, какъ онъ оздоровлъ? И разсказалъ имъ Илья про свою встрчу съ калками, и какъ они его исцлили, какъ надлили его силою крпкою-богатырскою. Обрадовались отецъ съ матерью — думаютъ: «То-то будетъ нашъ сынъ работникомъ!»
А Илья и говоритъ имъ на это:
— «Нтъ, батюшка съ матушкой, не радуйтесь, не работничекъ я вамъ, не помощничекъ. Долженъ буду я скоро отъ васъ уйти — завтъ старцевъ-калкъ исполнить, постоять грудью за Русь православную».
На другой день пошелъ Илья въ чисто поле и видитъ — ведетъ мужикъ на базаръ жеребеночка немудраго: на видъ неказистъ, и шерстью косматъ, и мастью не вышелъ…
Купилъ Илья того жеребеночка, не торгуяся; что спросилъ мужнкъ, то и далъ за него. И началъ потомъ его выкармливать, началъ его выпаивать, началъ холить да выхаживать, а какъ минуло три мсяца — по три зари утреннія сталъ онъ его выводить въ свой садъ на рос по трав поваляться. И такой-то вышелъ изъ жеребеночка косматаго чудесный конь, что ему и скокъ не скокъ, и тынъ не тынъ! Такъ онъ единымъ махомъ черезъ тынъ взадъ да впередъ и скачетъ… «Ну, думаетъ Илья, на этомъ кон точно что можно хать, куда захочешь». Вотъ онъ своему коню мочальную узду обрядиль, попоной его покрылъ, себ копье смастерилъ, лукъ тугой натянулъ, стрлокъ пвучихъ въ колчанъ набилъ, и пришелъ къ отцу съ матерью просить благословенія.