Сказка Шварцвальда
Шрифт:
Он повернулся ко мне с влажным бокалом и с неизменной обезоруживающей улыбкой солнечного клоуна. Его глаза, не отпускавшие меня весь сегодняшний вечер, читали подобно открытой книге. Я сама позволила ему проникнуть в душу, я пригласила его с желанием…
Мы просидели почти весь вечер в уютных резных креслах напротив окна, любуясь изменяющейся на глазах палитрой водной глади. Закат смело путал краски, от сумеречного маренго, плавно перетекающего в насыщенный лиловый, до глубокого индиго, с неожиданными озорными всплесками перламутровой жемчужной лазури, разбегающейся по водной ряби при легком порыве ветра. Мы молчали, завороженные непрекращающимся цветовым интермеццо, думая каждый о своем. Я о том, что моя жизнь изменилась навсегда, предложив два пути. Каждая клеточка тела
О чем думал мой визави, было скрыто….
— Знаешь ли ты, моя дорогая, что с высоты птичьего полета островная Венеция похожа на поцелуй двух смертельно влюбленных друг в друга змей? — разорвал тишину его нежный вкрадчивый голос, громом прозвучавший в притихшей в ожидании неизбежного душе. Я вздрогнула и подняла на него влажные от томления глаза.
Он не смотрел на меня, его задумчивый взгляд продолжал скользить по нескончаемой ряби волн уже полностью стемневшей лагуны, а губы замерли по краю высокого бокала с искрящимся напитком. Острая зависть к этому бокалу на мгновение пронзила сердце…
Я не ответила, мне нечего было сказать. Гай продолжал удивлять.
— Сегодняшний карнавал имеет особое значение для меня. В этом году он ориентирован на шесть человеческих чувств, соответственно шести основным районам города. Во воле судьбы остров Джудекка символизирует Осязание
(легкая приятная дрожь пробежала по моему телу), а площадь Святого Марка Ум, но отцы города под этим скромным названием скрыли шестое чувство, то есть Интуицию. Наша встреча с тобой предопределена судьбой —
прозвучали его слова, и на смену им вновь пришло молчание, становившееся все более мучительным.
Я не сводила с него глаз, ловила каждое движение, каждый вздох. Я желала его.
Гай приподнял уголок рта в легком намеке на улыбку и, выпив остатки вина одним глотком, поймав губами ягоду малины, медленно поставил бокал на столик у окна.
— Помоги мне разгадать одну тайну. То, что происходит сейчас с нами, не случайно… Мы, точнее я шел к этому моменту долгие годы, и наконец наступил этот удивительный вечер, когда напротив меня сидит самая прекрасная женщина на свете, нет, лукавлю, женщина божественная. Твой особый Дар возвышает тебя над обычными людьми, и я смиренно склоняю колени перед его величием.
Я слушала его в недоумении… Мой Дар… Способность, внезапно утраченная, что сделало меня обычным и одновременно самым счастливым человеком, я в тайне лелеяла слабую надежду, что она уже не вернется, и я проживу остаток жизни без многоголосого гомона в голове, без постоянного присутствия рядом навязчивой праздно шатающейся эктоплазмы, без периодически вспыхивающей тревожной лампы в горле.
— Мне нужна твоя помощь. Позволь мне смиренно умолять о снисхождении, воспользоваться твоим особым видением.
Гай не сводил с меня пристального взгляда. Его правый синий глаз мертвой хваткой вцепился в меня, не позволяя пойти на уловки. Странная ситуация, он просит о помощи, когда вот уже пять дней я живу свободно подобно миллионам других смертных, счастливо невидящих и неслышащих…
— Я умоляю тебя, дорогая моя девочка, просто закрой глаза и расслабься. Доверься мне, можешь сесть глубже и удобно облокотиться на спинку кресла. Мне сейчас важно, чтобы ты полностью отвлеклась от внешнего мира и прислушалась к внутреннему голосу. Верни его!
Я еще сомневалась, но он встал, подошел сзади к спинке моего кресла и опустился на пол на колени. Его обе руки аккуратно дотронулись моего лба, а дыхание жаркой волной коснулось щеки, в тот же момент приятная судорога настигла тело, моментально согрела его и одновременно сжало подобно пружине.
— Лежи спокойно. Просто закрой глаза, расслабься и взлетай… Ты же умеешь летать, моя принцесса. Ничего не бойся — лети выше, моя белоснежная голубка…
Его руки нежно гладили мой лоб, медленно спустились к шее, продолжили плавные круговые движения, захватывая плечи и грудь… Внутри меня постепенно разгорался
Он взял меня за руку, сплетая пальцы, создал контакт, и не прерывая его переместился на ковер у моих ног. Его глаза, точнее я видела лишь правый умоляющий глаз, я сконцентрировалась на его небесной глубине, сознательно избегая левое пустое, затянутое белой непроницаемой пленкой око, будто за ним притаилась неведомая опасность.
Не сводя с меня глаз, Гай начал тихий рассказ.
— Много минуло лет, пронеслись века, с того момента как Черная Регина, погибшая в пламени костра, передала свой преемнице, ребенку, принятому на свет от погибшей в родах матери особую вещь. Эта вещь принадлежала девочке до окончания ее земной жизни и проследовала дальше, передаваемая от матери к дочери. Последним владельцем медальона стала несчастная Анна Кляйнфогель, невинно казненная по обвинению в колдовстве, жительница затерянного в горах швейцарского Дизентиса. Бедная женщина, ухаживающая за больной женой местного старосты Иоганна Пруста, прислуживающая в его доме, была оговорена и признана ведьмой, пожелавшей извести весь род благородного и влиятельного члена общины с целью женить богача на себе, потому что понесла от него. После недолгого судебного разбирательства, скорее походящего на фарс, проходящего на волне неконтролируемого мракобесия членов общины, бедная женщина и ее народившийся ребенок были казнены на сельской площади в канун светлой Пасхи. Ирония в том, что гнусная экзекуция произошла уже в просвещенный век Гете и Вольтера, а не в далекое мрачное Средневековье. Несчастная Анна Кляйнфогель вошла в историю как последняя казненная ведьма в Европе.
Невинная душа покинула обезумевший мир смиренно, без слова проклятия, хотя присутствующие на казни обезумевшие ханжи были достойны самого страшного из них. Бедняга умерла, унеся в заоблачный мир тайну медальона. Определенно известно, на шее несчастной его не оказалось, что означает — подарок великой Ведьмы был спрятан и возможно еще…
— Зачем тебе этот медальон, Гай? — оборвала я его увлекательное повествование, приоткрыв на мгновение глаза.
— Он нужен нам, нам с тобой. Потому что, меня одного уже давно не существует, все вокруг изменилось, в тот момент, когда я…спас невинного голубя от преждевременной смерти, заметив прекрасную убийцу, поднявшего невесть откуда взявшийся на площади засыпанной конфетти камень. Позволь мне быть рядом, быть кем угодно, смиренным слугой, невидимым спутником, тенью или просто другом, позволь мне надеяться на большее… Поверь, он нужен нам обеим, дорогая моя ведьма…
Сладкий тихий голос шелестел над ухом, обволакивая нежным шелковым коконом, успокаивая, расслабляя, провоцируя безумные желания, мягко качая на волнах иллюзий, он звучал подобно самой красивой мелодии, пробуждая шаг за шагом мою темную половину.
— Что спряталось в этом медальоне? Как он выглядел?
— Две переплетенные в последнем укусе — поцелуе змеи, сцепившиеся хвостами и образовавшие собой цифру восемь. Две змеи, ставшие в последствии прототипом спирали ДНК, обозначающие вечную жизнь, бесконечное перерождение, для одного изобильный урожай, собираемый из года в год, достаток, процветание, благополучие семьи, для другого вечное стремление к совершенству, к спиральному поступательному развитию, к осознанию тайн Вселенной. Это был символ уснувшего в недолгой людской памяти шумерского бога Энке, прародителя человечества, ремесленника, создавшего символ спирали, как основу жизни, как бесконечность поиска пути развития.