Сказка Ветра
Шрифт:
– Магов нет, - снова попробовал я.
– Я не маг.
Ленка долго-долго смотрела на меня.
– Ты говорил, что ты мой друг. Это так?
– спросила она. Я кивнул.
– А друзьям так не врут. Можно недоговаривать, но не врать, когда это очевидно.
– Я не могу, - простонал я, а потом задумался, чего, собственно, я не могу? Светку я спас и все ей выложил, бабушка все давно знает, Сашке я решил все выложить, и будь, что будет. А Ленка? Я был уверен на все сто двадцать процентов, что все, что она узнает от меня, она никогда никому не расскажет. Тогда действительно, какого черта
– Как ты догадалась?
– спросил я.
– Кусочков мозаики было много, - пояснила она.
– Возьмем хотя бы нападение на меня. Да, ты часто дерешься, согласна, что ты легко бы справился с одним-двумя, но не с восемью же. Это не реально. А ты не только управился, на тебе ни царапинки не осталось.
Я скривился.
– Я думал, ты была в шоке и ничего не заметила.
– Заметила, но дошло до меня только на следующий день. Кроме того, я отчетливо помню, какой жуткий ветер поднялся, когда ты дрался с теми, кто на меня напал.
– Да, внимательностью ты не обижена, - пробормотал я.
– К тому же, когда ты появляешься, тебя повсюду сопровождает ветер. Даже в помещении. Если по аудитории пронесся ветер, значит, ты пришел, можно даже не смотреть.
– Правда?
– удивился я.
– Не замечал.
– Еще бы. Ты с этим живешь. Ты привык.
– Что еще?
– поинтересовался я.
– Мои синяки, - тут же ответила девушка.
– Ни одна мазь за пару часов не исцеляет. Да и Родион Романович… Он на больничный собирался, по универу ходили слухи, что он очень плох и жить ему всего ничего.
– Не слышал…
– Так эти слухи ползли, как раз когда тебя не было. А потом ты появился, сходил к Родиону Романовичу, и - р-раз!
– он свеж, как огурчик, ни о каком больничном не может быть и речи. Да еще как ты с Акварелью говорил. Со знанием дела. Вот я кусочки мозаики и сложила воедино. Это не сложно, если все сопоставить.
– Да уж, - протянул я.
– Кстати, как ты узнал тогда, что я плачу в твоей комнате? Дверь ведь была заперта.
Скрывать было бесполезно.
– Домовой сказал, - сознался я.
Это заявление Ленку ни капельки не удивило. Похоже, она была готова ко всему, даже похлеще барабашек и прочей нечисти.
– Значит, ты умеешь лечить, управлять ветром, беседовать с домовыми, - перечислила она и выжидательно уставилась на меня.
– Разговаривать с животными, - продолжил я, - перемещаться, а еще меня заставили выучить фигову тучу заклинаний и языки. Но я еще учусь.
И я рассказал ей о магах, Стихиях, черной магии, даже о Темниковой и Брагосе, о дедушке, о похищении Светки, о Захаре… Меня прорвало, словно плотину. Бабушка все знала до меня, Светке я рассказал все в общих чертах - я никому еще не рассказывал все полностью. Это приносило облегчение, свободу, что ли. Говорить было легко. Писарева умела слушать, перебивала редко, но всегда по существу.
И я выложил все: и факты, и собственные переживания, даже о гибели родителей сказал.
– Значит, ты можешь практически все, - восторженно подытожила Ленка.
– Это же потрясающе.
– Не думаю, - пробурчал я.
– Почему? Ты даришь людям здоровье, вы скоро уничтожите Темного Властелина, и черные маги станут безобидными.
– Здесь
– Но дело не только в доброте или кровожадности магов?
– догадалась Писарева, она вообще оказалась удивительно догадливой.
– Не только, - сознался я.
– Мне все время твердят, что я слишком молод. Они правы, конечно. Быть магом Стихии удивительно тяжело.
– Мне казалось, быть магом замечательно, - растерянно сказала Ленка.
– Столько возможностей.
– Возможностей?
– печально усмехнулся я, мне так тошно стало, что не выдержал, встал и заходил по комнате, точь-в-точь как Захар.
– Ты даже представить себе не можешь, насколько насыщен оказался мир, в котором я теперь живу. Это постоянный шум и напряжение. Я пешком просто так ходить не могу, потому что идешь по улице, а на тебя сыпется ор голосов со всех сторон: не только люди, но и кошки, собаки, крысы, хомяки, даже насекомые! Плюс ко всему постоянная боль. Я не шучу и не преувеличиваю, действительно, постоянная. Кто-то все время чем-то болеет. Говорят, есть специальная блокировка чужой боли. Но если я заблокирую ее, я уже не смогу лечить. А у меня на это совести не хватит. Это я раньше думал, что совести у меня шиш да маленько, а ее у меня, оказывается, по горло. И теперь этот мир шумит и давит со всех сторон. Знаешь, мой кот мне бессовестно хамит, по подъезду не пройдешь - там подъездная метет лестницу и ругается на проходящих, а в холодильнике обитает холодильный Костя, который вечно голодный и требует колбасы и всякой вкуснятины…
Я выдохся и снова плюхнулся на кровать.
– Да я друга потерял из-за всего этого, - уже тише сказал я.
– Но теперь все. Я могу им противостоять, я им нужен, поэтому они ничего мне не сделают. Я Сашке все выложу при первой же встрече.
Ленка помолчала немного и уверенно высказалась:
– Ты справишься.
– Иногда мне тоже так кажется. Иногда - нет. Сегодня, определенно, нет.
– Уж не думала, что ты пессимист.
– Уж не думал, что ты оптимистка, - в том же духе ответил я.
– Послушай, можешь быть уверен, я сохраню твою тайну, - очень серьезно заверила она.
Я криво улыбнулся:
– Знаю.
А на следующий день мы вместе отправились на занятия. Я давно не чувствовал себя так легко ни с одним человеком. Ленка знала обо мне совершенно все, и это было замечательно. Да что там - это было просто потрясающе.
Лена собралась, во что бы то ни стало, обязательно в этот же день поговорить с родителями. И тоже пребывала в самом хорошем расположении духа.
Учебный день прошел хорошо. Плохо было одно - Сашка не пришел. Куда запропастился Бардаков, никто понятия не имел. "Ну, ничего, - решил я.
– Завтра появится, и я все ему расскажу, как вчера Ленке".
Мы с ней вышли вместе из здания университета. Светило солнце, хотя было довольно холодно. Сегодня Писарева мне показалась даже красивой, очень красивой. Я поигрался с ветром, и он пахнул в лицо, раскидав Лене волосы.
– Это ты?
– сразу же догадалась она.
– Я.
– И зачем?
– прищурилась она.