Сказки будущего
Шрифт:
Каждый день он давал представление на площади - голосом имитировал шум дождя, а его конь танцевал, подхватывая необычный ритм. Но однажды актер заболел и вскоре умер, а конь, как истинный артист, продолжает выступать, едва начнется дождь.
Уже пять лет он появляется под аккомпанемент первых звуков дождя и исчезает, когда дождь смолкает.
Через несколько дней я уехал, но каждый год приезжал вновь, чтобы послушать завораживающую музыку, пока однажды, хотя уже давно отзвучали первые аккорды дождя, я ее не услышал.
Я узнал, что конь умер. Вопреки правилам, его похоронили на городском кладбище, рядом с хозяином. Говорят, отдать последний долг великому Артисту пришел весь город. И Природа оплакивала его, возлагая на могилу холодные капли.
Оставив цветы умирать на мраморной плите, я в тот же день уехал из города.
С того времени небо пролило немало слез. Но каждый раз с ударом первой капли мое сердце начинает стучать тише, и мне чудится, что где-то на площади конь масти первого снега, подчиняясь неведомой силе, обречено и гордо танцует дождь в память о своем хозяине.
А быть может, это сам дождь в память о верном коне, подражая стуку его копыт и ритму танца, исполняет реквием, сочиненный небом.
ФОНТАНЩИК
Шилай тихо плавился от жары под проливным светом Эстобара. Он осторожно ступал по раскаленной сийл, сжимая в руке аквус - круглый керамический брусок, десять сантиметров длиной, белого цвета, с датчиком на конце. Шилай так бродил уже седьмой час, и ему начинало казаться, что эта штука с чувствительным носом получила солнечный удар. Вокруг Шилая расстилалась равнина; прокаленная темно-красная почва, разбросанные повсюду валуны и густое синее небо, упрямо источающее жар. Мимо иногда пробегали зверьки, похожие на крошечных слонов, некоторые замирали в нескольких метрах от человека, вытягивали шеи и водили из стороны в сторону толстым хоботом, пытаясь распознать чуждый запах. Шилай осторожно, стараясь не делать резких движений, потянулся за электрошокером. У него уже был печальный опыт общения с неизвестными животными - однажды на Лиале к Шилаю, не торопясь, подошло милое существо, ростом не более кошки, понюхало воздух и неожиданно вцепилось в руку человека острыми, как бритва, многочисленными зубами. Пришлось пожертвовать аквусом, чтобы отбиться. На память о том случае остались тонкие, как ниточки, шрамы, ужасно ноющие на дождь.
Шилай вытер лицо, сел в горячую пыль, положив аквус рядом, снял рубашку и помахал ею, с трудом разгоняя застывший воздух, что, впрочем, не принесло ему облегчения.
*****
Шилай был седьмым в роду фонтанщиков. Седьмым с того самого момента, когда Шилай Первый собрал миниатюрный приборчик, который чувствовал воду, живущую не слишком глубоко под землей. Шилай Пятый изобрел аквус, чтобы разыскивать ту, что спряталась поглубже. И теперь Шилай Седьмой колесил по Вселенной с аквусом в нагрудном кармане и помогал жаждущим. Шилай невероятно гордился своим ремеслом - благодаря ему взмывали фонтаны, разрывая иссохшую кору, и вода, добытая им, поила истосковавшихся по воде, питала растения, омывала раскаленные русла, дарила надежду на жизнь. И не было прекрасней мгновения, когда душа и кровь планеты взрезает черствую оболочку и устремляется ввысь. И осознаешь, что именно ты помог ей вырваться наружу, на свежий воздух времени, и именно ты напоил изнывающую от жары планету.
*****
Близился полдень. Шилай, отдуваясь, выпрямился. Его окружала пустошь, которую дерзко перечерчивало неуместно гладкое, как зеркало, шоссе. Чуть поодаль синел домик, в дверях которого стоял наблюдающий за работой Шилая абориген - грузный, в характерных чудовищных шишках и каком-то фиолетовом балахоне, похожем на чехол для земного автомобиля. Его защищала тень распластавшейся крыши. Рядом с ним в песке ковырялся ребенок. Шишки на нем были поменьше, поэтому облик был не столь отталкивающим. Он что-то лепил из грунта, тщательно уминая ладошками свое творение, затем безжалостно крушил его и создавал новое. Судя по всему ни зной, ни палящий Эстобар ему ничуть не мешали. Ребенок был всецело поглощен работой и, казалось, даже столкновение Сийл с метеоритом не вывело бы его из состояния творческого покоя.
Шилай почувствовал, как сильно он хочет пить - шутка ли, он работал с ночи, и у него во рту еще не было ни капли, так как его наниматель почему-то не привез воду, а личные запасы увлажняющих капсул закончились еще ночью. Он окликнул ребенка. Тот на секунду отвлекся, взглянул на Шилая полными равнодушия глазами и вновь окунулся в свое занятие. Тогда Шилай попытался обратить на себя внимание хозяина дома. Он приблизился настолько, насколько позволяли правила приличия и собственный опыт, и заговорил с мужчиной. Призвав на помощь язык жестов и скудный запас знания местного наречия, фонтанщик попытался объяснить, что его мучает жажда. Когда он подошел почти вплотную, аборигену ничего не оставалось, как откликнуться на просьбу чужака. Ответом был отказ. "Ты ищешь воду, - ответил сийлянин.
– "Найдешь - напьешься. У нас воды и так мало. Запасов едва хватит на неделю. А если тебя постигнет неудача? Почему я должен ради тебя отнять быть может последний глоток у моего сына?" На ломаном языке ошарашенный ответом Шилай доказывал, что, если он умрет от обезвоживания, то неудача постигнет все население Сийл. И его сына в том числе. Доводы фонтанщика не убедили аборигена.
*****
Каждый раз, приступая к делу, Шилай не был уверен, что дойдет до конца и оправдает надежды. На него давила огромная ответственность. Но хуже всего было работать под пристальным вниманием местных жителей, когда он был должен не какой-то абстрактной нанявшей его компании, а кокретным, толпящимся вокруг, застывшим в напряженном ожидании существам. Вот этому мальчику с трубочкой на месте носа, той милой девушке с кожей цвета лесной фиалки, старику, который пятой рукой опирается на палку, супружеской паре в настолько открытой одежде, что он краснеет. Перед этими существами он был в долгу.
*****
В ушах Шилая зашумело - будто волна несмело накатывала на берег. Шилай выпрямился, прикрыл ладонью глаза, защищаясь от слепящего эстобара, и посмотрел вдаль; с тихим жужжаньем осторожно приближалось нечто стрекозоподобное. Вскоре оно остановилось рядом с фонтанщиком, перебирая на месте тонкими лапами и трепеща прозрачными крыльями, отчего прозрачный овал покачивался на эфимерном остове. Внутри овала сидели пассажиры - парень и позади него девушка. Шилай подошел ближе. Прозрачная оболочка распалась надвое. Парень привстал, вопросительно глядя на чужака. Он узнал в нем фонтанщика-землянина, о долгожданном прибытии которого были оповещены все сийляне. Шилай попросил немного воды. Девушка что-то сказала спутнику, тот порылся в углублении прямо перед сиденьем водителя, извлек оттуда плоскую квадратную бутылочку и протянул фонтанщику. Он с удовольствием отхлебнул, блаженно зажмурился и глотнул живительный напиток, наслаждаясь приятным, хотя и горьковатым вкусом. "Это сок нуала. Он быстро утоляет жажду", - улыбнулась девушка, насколько позволял ее маленький рот. Пить Шилаю действительно быстро расхотелось. Он поблагодарил еще раз и сказал, что ему пора возвращаться к работе. "Вы не будете против, если мы понаблюдаем за вами", - спросил парень.
– "Мы мешать не будем" - поспешно добавил сийлянин. Шилай согласился, он привык к тому, что рано или поздно вокруг него вырастала толпа зрителей.
*****
Шилай бродил по выжженной эстобаром равнине, неотступно, но бесшумно сопровождаемый толпой сийлян, которые плавно, как ртуть, перетекали с место на место вслед за фонтанщиком. К обочинам дороги прилипли "стрекозы" любопытных хозяев, то там, то здесь валялись забытые детьми игрушки и даже одежда тех, кому стало слишком жарко. Однако Шилаю никто не мешал - сийляне внимательно следили за каждым его мимолетным жестом и малейшим движением и дружно шарахались в сторону, уступая в нужный момент дорогу. Но аквус стойко безмолвствовал.
Длинный день близился к завершению, о чем свидетельствовал Эстобар, медленно и неотвратимо двигавшийся к горизонту. Туземцы окончательно смолкли, видимо, потеряв надежду, что Шилай найдет воду. Никто не перешептывался, ничего не выкликал, не спрашивал. Все, включая фонтанщика, устало ждали ночи, хотя он еще продолжал чисто автоматически ходить по теплой сийл, таращась на аквус. Толпа постепенно начала рассасываться, "Стрекозы", одна за другой, развозили разочарованных хозяев по домам и, в конце-концов, около Шилая осталось лишь несколько юных представителей и представительниц планеты, которые скорей всего жили поблизости.