Сказки детского Леса
Шрифт:
…Сигнал мой… сигнал мой и спас… тою же силой неодолимой, что вёл меня за собой, спас… ещё раз… ещё… я услышал его ещё раз… совсем тихо… совсем слабо… совсем понятно… плач…
…Её тихий, жалобный плач… стены там сырые!… и пол тоже!… холодно ведь кругом!!!… туман сдёрнуло… тумана не стало… я… ещё живой… я смогу… я ещё тёплый… согреть… сейчас вот только…
Кто там стонет за окошком?..
Почему притихла кошка?..
Он
…Тогда утро настало. Я это всегда знал, когда наставало утро, хоть и у нас всегда всё оставалось также, у нас же света не было, а утро когда наставало, я всегда знал. А тогда утро было необычное, светлое и красивое. Я не вспомнил тогда себя, меня не было во мне, было только очень ясное, светлое и красивое утро. И в нём, в светлом и красивом была она.
Она не плакала, она улыбалась мне в тихом сиреневом полусвете и полусвет радовался и переливался, то ли светлому и красивому где-то далеко рассвету, то ли её счастливой улыбке.
А мне то и не надо было ничего больше. Спокоен я стал, тих и счастлив. Спокойно, тихо и счастливо улыбнулся только в ответ ей и уходил медленно, плавно погружался в самые глубокие, самые тёмные подземелья, возможно даже на самое глубокое дно…
Он был какой-то не такой как все. Он остановил черёд людей. Я не приводил его, он сам пришёл. И не пришёл даже, а приполз что ли. И не заметил его вначале. Темно здесь у нас и в коридорах много препятствий. Помню только жаром тепла обдало тогда у самого входа. Да было то вроде не до того. Спешил я. Человек гнался за мной тогда опять. Мне не страшны люди, да вот только покалечил человек тогда в своей глупой погоне его. Топал сапогами неразумно, всё кого-то победить хотел, вот и победил… набедил…
Человек, как всегда, ушёл сам, тщательно наведя себе в лоб свой дурацкий закон. Познал, как всегда, спустив курок, искомое… Зачем же он только наследил так неразумно… Взял, да и оставил после себя след на земле… След на его искалеченной сапогом спине… А он ведь и так был очень слаб… Он еле дополз до нас… Тот, который остановил черёд людей.
Она перестала плакать, подняла мокрое в слезах лицо, спросила… кто там… там больно кому-то… не нам… Я верной силой обернулся… узнал кто…
Он лежал вжатый в сырой пол… рядом сумка… с инструментами какими-то… а у него уже не было чувств и почти никаких признаков жизни… тёплый… он… был… ещё… только…
Как смог обернул… как смог доставил… как смог уложил… где у нас потеплей, помягче и поровнее…
А она увидела… она почувствовала… тоске её и… не
Всю ночь было больно и страшно… очень… мне… Я знаю порядок, слишком хорошо знаю порядок, я знаю наступящее всё. И той ночью я видел наступящее, корчами жившее во мне и забыл всё, кроме острой яркой боли.
Он лежал последними порывами жизни под её не просыхающими над ним глазами, а она рвалась безумием горя и обращалась ко мне, помочь звала, несотворимое сотворить…
…Сотворить бы несотворимое… нет силы такой… силён я был… всегда был силён я… порядок сильнее… Всего сильней мог быть… не сильней порядка… Порядок не осилишь… силой не повернёшь…
…Отрывало наступящее кусочки жизни от него.. Наступящее нас готовило… готовило к утру… к утру окаймлённому рамкой вечных уже после того ночей…
…Но её слёзы… обернут пеплом… камень любой… но ведь был же и я в силе своей непостижим когда-то… я… смогу… всё…
Взглядом своим холодным… немигающе цели́л… всё… что… смогу… а… она… до боли… до навзрыд… до преодолимости… всего…
И я ж ведь… когда-то… мог… всё нипочем… перед одной маленькой слезинкой…
Це́лил немигающе… цели́л… не отпускал вырывающееся уйти в бездну… всё нипочём…
К утру… к последней её слезинке… отступило наступящее, не наступив так и…
Несокрушаемый порядок пробормотал что-то, погладил отвернувшись зачем-то себя по глазам и ушёл оставив нам только спокойное время…
Тем утром он открыл глаза и она улыбнулась… а он в ответ улыбнулся и заснул, истратив улыбкой слабые силы…
А она посмотрела на меня с очень сильной, невыразимой какой-то благодарностью… А я то и ни при чём был… у меня никогда не было сил выше порядка… я чем мог… она сама всё… и порядок оказался с душой… вот они и спасли его.
Он долго потом жил лёжа, как я… он потом только стал шевелиться…потом только стал учиться ползать… и совсем уже очень потом стал пытаться ходить…
Он выжил. Она больше не плакала… она не плакала больше… больше даже это было, чем несотворимое сотворённое…
Ведь она плакала почти всегда… всегда почти… всегда больно… особенно больно, когда приходили эти непонимающие сами себя люди… над каждым из них плакала… а я ничего не мог поделать… ни с ними… ни с ней… ни с собой…
…Первый встретился в далёких тёмных развалинах. Он ещё не нёс с собой ничего кроме страха. Тем страхом сам себя и погубил. Я увидел его первым, не напугав уйти хотел, да заметил он меня и за мной в коридор вполз. А когда карманным своим светом долюбопытствовался. Сердце-то его всего страха и не вместило…
потом уже стали приходить без случайности, взяв с собой помимо обязательного страха своё глупое оружие. И кто уж страх выдерживал, так оружием-то обязательно себя добивал, получая ответ на своё бессмысленное зачем всё. Очень метко умели целиться в собственное себя…