Сказки диспетчерских смен
Шрифт:
«И как я его остановлю?» – подумал Женя, машинально рванувшись наперерез. Но, пробежав несколько шагов, постепенно остановился и пару раз моргнул, не веря собственным глазам.
Да, с одной стороны трамвай ехал: массивные колесные пары вращались, а сверху из-под дуги изредка сыпались искры. С другой стороны – он не трогался с места: бетонный столб с погасшим фонарём, который парковая администрация никак не могла заменить, кивая на службы городской электросети, застыл над крышей вагона нелепым изваянием. Свет в окошках отсюда,
И ощущение, что трамвай движется, не исчезало. Наоборот, Жене почудилось, будто с кабины назад потянулась колышущиеся световые пряди, словно сползал светящийся кокон.
Сама кабина, казалось, разбухла, по ней прокатилась переливчатая волна золотисто-серебряного оттенка, и она как бы стряхнула с себя ещё один силуэт и ещё один, и ещё, пока на рельсах не вытянулся целый состав перемигивающихся между собой двуцветьем вагонов. И глядя на них, Женя не мог избавиться от ощущения, что весь этот поезд – один-единственный одновременно и растянутый и сжатый вагон. Который то исчезает, то проявляется в неизвестно откуда накатывающем мерцании звёздного света.
Потом с тихим шорохом начали открываться двери, чтобы спустя минуту снова закрыться и с мелодичным звоном схлопнуться, провалиться вглубь себя, постепенно растворяя в ничто золотисто-серебряный состав до замершего на рельсах одного трамвая.
Подскочив к нему, Женя забарабанил в закрытые двери.
Света растерянно смотрела на дверцы. Машинально протянула руки и толкнула, но в ту же минуту трамвай тронулся, и её отбросило на вертикальную стойку хромированного поручня. Она чуть было не свалилась на ступеньки, благо кто-то успел поддержать за плечи.
– Аккуратней надо, девушка, – произнёс довольно сердитый женский голос. – Кто вообще задом-наперёд в трамвай садится?
Света перевела дух.
– Там, – она кивнула на двери, – товарищ мой остался. Почему так быстро поехали? Минуту нельзя было обождать?
– Это, знаешь ли, как посмотреть, – сказала женщина-кондуктор – её профессию выдавали чекопечатающая машинка, свисавшая с запястья левой руки на кожаном ремешке, и небольшая сумка с парой-тройкой открытых отделений, висевшая на груди. Сумка, правда, была пустой.
– Иногда минута растягивается в целую жизнь, – продолжала кондуктор. Стройная, выше среднего роста с глубоко запавшими чёрными, или казавшимися чёрными, глазами, лет за пятьдесят. В тёмно-зеленой куртке-безрукавке из искусственной кожи поверх – Света удивлённо моргнула – строгой зеленой рубашки и под стать ей брюк – явно форменных, хотя саму форму Света узнать не смогла. Не хватало лишь фуражки на завитых мелкими кудряшками рыжеватых волосах.
«Надо же, – мелькнула мысль, – прям как в прошлом веке! Хотя, если трамвай экскурсионный…».
– И что? – не поняла Света. – Поэтому нельзя подождать пассажира? Это ведь не самолёт.
–
Она белозубо улыбнулась, и на миг словно обратилась в гибкую и красивую молодую женщину – этакий эталон стюардесс.
– Там летят, – фыркнула Света. Она поднялась на две ступеньки в салон и взялась за блестящий поручень. – А вы всё по рельсам. – Она пошарила в кармане куртки и вытащила пятидесятирублёвку.
– Ты уверена? – Женщина взяла купюру, провела чекопечатающей машинкой над Светиной ладонью. Машинка погудела и выплюнула билет. Кондуктор вложила его вместе с купюрой в пальцы ошарашенной Свете.
– В каком смысле? – не поняла Света. – Вы деньги не взяли.
– У нас не деньгами расплачиваются. А смысл?.. Ну, скажи, в чём вообще смысл полёта?
– Побыстрей добраться до нужного места? – сказала Света. «Странный у нас какой-то разговор», – подумала она.
– А, может быть, в самом полёте? – заметила кондуктор.
– Причём тут какой-то смысл? Если мне нужно куда-нибудь далеко, я лечу самолётом.
– Можно добраться поездом или машиной.
– Или пешком, – кивнула Света. – Но что делать, когда нужно побыстрей?
– Ну, как один из вариантов – сразу родиться в нужном месте.
Света не нашлась, что ответить. Она окинула взглядом салон: узкий проход между рядами мягких, покрытых дерматином сидений, и почти все занятые, несмотря на позднее время. На них с кондуктором никто не обращал внимания – все смотрели в окна.
«Точно, экскурсионный, – подумала она про себя. – И что они там видят за окошками в этой полутьме?»
Она машинально перевела взгляд на ближайшее окно и тихонько ахнула.
Довольно далеко стоящие друг от друга столбы с тускло-жёлтыми фонарями, вдоль которых шёл трамвай, словно выплывали из сумрака в свет, высвечивая, точнее, как бы накачивая объёмом и красками полосы пейзажа. И полосы эти были разными: гаснущие в темноте тополиные осенние голые кроны сменялись красно-золотыми варежками листьев, надетых на ветви берёз, которые в свою очередь растворялись в свете зари над стылой водой небольшого, круглого озера.
Света помотала головой и несколько раз зажмурилась, не веря собственным глазам.
– Это что? – с опаской спросила она у кондуктора, показывая пальцем в окно, за которым нарождалась пронизанная солнцем пустая аллея сбросивших листву клёнов.
Женщина обернулась на миг и улыбнулась.
– Клёны, – сказала она, с удовольствием глядя на испуганную Свету. Потом засмеялась, мягко и по-доброму. – Сейчас на дворе что? Осень. Вот мы и едем по осени.
– Я понимаю, – пробормотала Света – кондуктор недоверчиво хмыкнула, – косясь на окно, за которым выплыла сочившаяся потоком капель тёмная туча. – Но почему время разное?