Сказки гор и ручьёв
Шрифт:
Предисловие.
Имя Кармен Сильвы, автора многих задушевных стихотворений и изящных рассказов, давно уже пользуется громкою известностью в литературе. Имя это, как известно, псевдоним румынской королевы Елизаветы. Вот как сама королева Елизавета объясняет во введении к сборнику своих стихотворений «Meine Ruh» выбор этого псевдонима:
«Carmen das Lied, und SyIva der Wald,
Von selbst gesungen das Waldlied schallt
Und wenn ich im Wald nicht geboren war,
Dann s"ang’ich die Lieder schon l"angst nich mehr». 1
Королева Елизавета, по своему происхождению, немецкая принцесса, дочь князя Германа Вид и его супруги Марии, урожденной принцессы Нассауской. Она родилась 29 декабря 1843 г. в замке Нейвид. Видский княжеский дом уже издавна славился многими своими представителями, стяжавшими себе почетное имя на поприще науки и литературы. Среди
1
[«Carmen – это песня, а SyIva есть лес,
Так и возникла на свет песнь Лесная,
И если бы я не в лесу родилась,
То не было б в мире давно моих песен».]
В 1869 г. принцесса Елизавета вышла замуж за князя румынского Карла, второго сына князя Антона Гогенцолерна и принцессы Баденской. Тяжелое время, которое переживала в те годы Румыния, как от внутренних раздоров, так и от внешних неурядиц, германско-австрийской и позже русско-турецкой войны, все это поставило молодую королеву, как говорится, лицом к лицу с жизнью и заставило ее посвятить себя общественной деятельности. Деятельность эта, по ее результатам может быть признана в высшей степени плодотворной. Имя королевы Елизаветы всегда будет с чувством благодарности вспоминаться теми из служивших в румынской армии, которым пришлось пострадать в последнюю турецкую кампанию. Целый ряд учебных и благотворительных заведении в Румынии, каковы: «Asyle Helene», „Scola Elizaveta Doamna», «Concordia» и «Furnica», общая задача которых сводится к призрению бедных и поощрению местной мелкой промышленности, обязаны своим возникновением и поддержкой никому иному, как румынской королеве.
Кармен Сильва (королева Румынии Елизавета, 1843-1916 )
В жизни своей принцессе Елизавете пришлось испытать немало горя. Смерть отца, младшего брата, умершего еще в детских годах, и, наконец, уже, в Румынии, кончина своего собственного ребенка, – всё это наложило отпечаток грусти и меланхолии на ее ранние произведения. В высшей степени чуткая и впечатлительная, она отзывчиво относилась ко всему, с чем ей приходилось сталкиваться в жизни, и изливала все свои впечатления в изящных и звучных стихах. Вот почему более ранние произведения ее (сборник «Meine Ruh») – почти исключительно лирического характера.
Потеря близких ей людей, ее встречи в новом отечестве – Румынии, красоты увиденной ею природы, – все это выражает она в ярких образах, продиктованных ей глубоким и неподдельным чувством. Новый период в литературной деятельности Кармен Сильвы наступает с того времени, когда она берется за литературную обработку народных румынских преданий.
Глубоко пораженная потерею своего ребенка, королева Елизавета искала отдыха и забвения, с одной стороны, в заботах о своём новом народе, с другой – черпала вдохновение в его песнях. Живописная природа Румынии, ее глубокие ущелья, тишина которых нарушается лишь шумом потоков, причудливые формы горных вершин, наконец, Дунай с его красивыми берегами, – все это невольно должно было напоминать ей родную Рейнскую родину и тем ещё более привлечь к себе её внимание. Замок Пелеш, летнее местопребывание румынской королевской четы, расположенный у горного потока того же имени, и его окрестности дают богатый материал для поэта. Имена окружных гор – Вирфуль-ко-Дор, Фурника, Пиатра Арса, Йипиа – также породили ряд легенд, вдохновлявших еще до королевы Елизаветы многих румынских поэтов и получивших под ее пером высокохудожественную обработку. Некоторые из ее произведений из этой области, выпущенных в свет под общим названием, «Царство Кармен Сильвы», а именно те из них, которые находятся в сборнике «Рассказы Пелеша», мы и предлагаем теперь русским читателям.
Содержание помещённых в этом сборнике рассказов чрезвычайно разнообразно. Некоторые из них являются объяснением различных названий окрестных с Пелешем горных вершин, пещер и т. п. и по характеру своему напоминают изящные по форме и полные захватывающего интереса по содержанию «Метаморфозы» Овидия, поэтический гений которого как бы сообщился жителям Черноморья, куда был сослан римский поэт. Другие из них, как например, Пиатра Арса и Чахлау, заключаются в себе, кроме того, исторические предания румын; третьи, наконец, изящные легенды, не приуроченные к какому-нибудь определенному месту. Самая фабула их, независимо от вложенной в них идеи, полна интереса; яркие краски южной народной фантазии оставлены в их полной силе в передаче Кармен Сильвы и лишь слишком резкие, и грубые штрихи поэтических образов смягчены ею, а всему произведению, в его целом, сообщён идеалистический оттенок, придающий ему лишь большую ценность. Образы этих легенд в изложении Кармен Сильвы должны глубоко запечатлеться в умах хотя бы самых юных читателей и произвести на них впечатление сами по себе, независимо даже от высоких воплощённых в них идей. Идеи эти, со своей стороны, также не могут не возбудить к себе симпатий. Святость долга, милосердие, стремление найти хоть крупинку хорошего в самых отрицательных типах, вот то высокое и прекрасное, поборником чего является Кармен Сильва в обработанных ею в поэтические образы румынских народных преданиях. Мы не сомневаемся, что чтение румынских легенд Кармен Сильвы доставит высокое художественное наслаждение и подействует укрепляющим и облагораживающим образом на наше подрастающее поколение.
«Рассказами Пелеша» не исчерпываются поэтические произведения Кармен Сильвы из области румынских преданий. Вторая часть «Царства Кармен Сильвы» появилась в 1887 году под заглавием: «Из века в век» («Durch die Jahrhunderte»). Эта часть посвящена почти исключительно историческим румынским легендам. Здесь собраны воедино как рассказы о глубокой древности, о тех временах, когда впервые в нынешней Румынии появились римляне, так и о Средневековье, и о народных подвигах нашего времени. «Они начинаются», – говорит о них сама королева Елизавета в посвящении этого сборника румынскому поэту Александри, известному своими собраниями народных песен, – с поражения Децебала и кончаются падением «Виддина». Рассказы эти не были еще до сих пор переведены на русский язык. Некоторые из них также вошли в наш сборник.
Пелеш.
Из недр седого Бучдеша, так много на своём веку видавшего, что он утратил, наконец, и самую способность чему-либо изумляться, бежит, бурливо шумя и пенясь, многоводный лесной поток и, ворочая и крутя, погоняет свои курчавые волны с такою бурною стремительностью, как будто положил себе в разгаре молодых, задорных сил пронестись из края в край по всему белу свету. Лихой он молодец, красавец этот Пелеш! Кудрями рассыпаются курчавые волосы, синеют очи голубые, а при этом и сколько могучей в нём силы! Сколько резвости, удальства и юной заносчивости! Словом, настоящий он сын большой дородной горы!
Существует, легендарное сказание, гласящее, будто Пелеша породило одно огромное и населенное русалками подземное озеро. И действительно, если кому случается подолгу засиживаться на его берегу, погруженным в созерцание его красивого, быстрого и своевольного течения до того, что он позабывает, глядя на эти волны, всякую житейскую суету, тому порою и в самом деле слышится и даже очень явственно пение русалок. По временам же бывает и то, что та или другая из русалочек, взобравшись на какой-нибудь широкий большой лист, пронесется на его глазах вниз по течению бурливо-шумящего Пелеша, шаловливо поглядывая своими смеющимися глазами то в ту сторону, то в другую. Однако же счастье видеть русалку не всякому выпадает на долю, а лишь тому, кто при звоне церковных колоколов впервые открыл глаза на Божий свет и ни разу еще не согрешил ни единым злым помышлением. Ласково проводя своими нежными розовыми пальчиками по курчавым волосам Пелеша, русалки шёпотом ведут с ним беседу о сокрытой в глубине гор общей их родине; Пелеш же, внимая их речам, забавляет их, то и дело, поднося им небольшие зеркала, в которых водяные красавицы могут всласть любоваться своими хорошенькими розовыми личиками. Удивительно чудной он, этот шёпот русалок, – такой же чудной, как и таинственный шелест древесной листвы, когда ее колеблет дуновение лёгкого ветерка. Что же касается Пелеша, то этот усталости не ведает, такой в нём преизбыток резвых молодых сил, столько испытывает он блаженства и радости в своём быстром вольном течении!
Быстро, одну за другую, и всё разнообразными массами катит он все дальше и дальше свои пенистые своенравные волны, никогда не задаваясь вопросом, много ли их или мало у него убывает. Он ведь знает, что там, в недрах высоких гор, есть одно огромное озеро, в котором вода никогда не иссякнет, если только Бучдеш не распадется в прах и морем не покроются Карпаты.
Рассчитывать Пелеш не мастер и никогда не говорит: «Расточать своего богатства я не стану: пожалуй, обеднею!» О, нет, этого он не говорит, а все только погоняет, не ленясь и не скупясь, свои синие волны, орошая их брызгами берега, поя и освежая живительной влагой и растения, и зверя, и человека.