Сказки о сотворении мира
Шрифт:
— Потому что они грязнули.
— Люди, которые живут в иллюзорных мирах также легко и свободно, как мы в своих представлениях о едином, неповторимом миропорядке…
— С признаками шизофрении, вы хотите сказать?
— Люди, которых не пугает время, а значит, старость и смерть для них как опасность, не существуют.
— Привидения во плоти.
— Юля, это раса, которая сможет жить и обходиться без концепций достижения справедливости, на которой помешались друиды. Раса, которая придет в этот мир естественным образом, как положено всему живому. Она не будет вымучена,
— Хорошо вам рассуждать, Натан Валерьянович! Первое, что они сделают, когда придут на Землю, загонят нас на корабль и вышвырнут в космос. Будем лететь и радоваться, что не прибили.
— Мы будем радоваться тому, что помогли этим необыкновенным людям понять собственную природу. Ведь без нас они с этой задачей не справятся.
— Никак, — согласилась девушка. — Это точно.
— Помнишь, я тебя учил, как надо себя вести, когда на Земле настанет последний день человечества? — спросил Валех.
— Помню. Надо надеть противогаз и упасть мордой в грязь, головой в сторону от ядерного гриба.
— Так ты пропустишь самое интересное. Ты не увидишь, как дьявольский огонь сметет с земли все бренное и нечестивое. Науке жить и умирать в слепоте успешно обучают в школе. Я учил тебя видеть.
— Когда на Земле настанет последний день человечества, я возьму удобное кресло, заберусь на самую высокую гору, и буду наблюдать, как дьявольский огонь сметает с лица земли все живое.
— Пока ты будешь тащить кресло на гору, все закончится. Науке устроиться в жизни с комфортом не учат нигде. Надо сразу родиться на высокой горе. Когда настанет последний день, там негде будет поставить даже одноногую табуретку.
— Когда настанет последний день, мне будет все равно, Валех. Огонь придет за каждым из нас. В длинной очереди на тот свет найдется мой скромный номерок, заранее записанный на ладони.
— Так ты не поймешь великого назначения огня, сметающего с земли все живое. А, не поняв, не сможешь сказать, что жизнь твоя состоялась. Я не учил тебя равнодушию, ибо равнодушие удел идиотов. Заняв свое место в огромной очереди отбывающих в лучший мир, ты не узнаешь главного: что делала в худшем мире все эти годы.
— Когда настанет день, я спрошу об этом тебя. Я спрошу, что мне делать, когда наступит последний день человечества, если не упасть мордой в грязь, не устроить себе огненное шоу, не уподобиться идиоту, заняв какую-то очередь. Я признаюсь, что не помню, чему ты меня учил, Валех, а ты простишь меня и повторишь еще раз.
— Когда настанет последний день человечества, — сказал Валех, — ты должна будешь думать о завтрашнем дне. Даже если завтрашний день не будет иметь никакого отношения к человечеству. Ты должна будешь знать, что он придет все равно. Не надо его бояться. Надо быть просто к нему готовой.
Основной вопрос жизненной философии Натана Боровского остался без ответа: не сделал ли он глупость, попросив о помощи Саву Некрасова, и не стоит ли предупредить Оскара о глупости, которую он, вероятнее всего, сделал? В этом нелепом сомнении Натан Валерьянович забылся, а утром возле его кровати сидел Эрнест, завязывая шнурки на дырявых кроссовках.
— Подъем, дядя Натан. У Юльки похмело. Машина наша.
— Сначала надо позвонить тренеру и как-нибудь объяснить твое безобразное поведение. Нелишне бы перед ним извиниться, если конечно ты планируешь заниматься спортом.
— С этим ослом? Ни за что!
— Разве у тебя есть выбор?
— У меня есть принцип, — заявил мальчишка, — с лузерами не связываться. И еще… теперь у меня есть тренер. Настоящий. Он нашел меня, и он согласился делать меня чемпионом. Тебе надо расписаться в контракте. Поедем, а то опоздаем.
Натан Валерьянович встал с кровати.
— Какой еще тренер? Я должен с ним познакомиться. Я должен прочесть контракт.
— Тогда натягивай штаны побыстрее!
Профессор пошел к гардеробу. Будущий чемпион поднял с пола профессорские штаны и понес за ним.
— Я ничего не подпишу, пока не прочту все пункты вашего договора. Как ты мог без меня… Эрнест! Никаких контрактов не будет, пока я не познакомлюсь с твоим новым тренером.
Натан Валерьянович судорожно искал в шкафу брюки, которые Эрни держал в руках.
— Замечательно, — сказал мальчик. — Он тоже хочет на тебя посмотреть. Сказал: иди за мамашкой, если хочешь все по серьезному, на худой конец, сойдет и папашка.
— Эрнест! — возмутился Натан, застегивая рубашку. — Раньше, чем мы куда-то поедем, я хочу, чтобы ты мне ответил на некоторые вопросы. От того, что именно ты ответишь, будет зависеть наша с тобой дальнейшая жизнь. От того, до чего мы с тобой договоримся, будет зависеть, как я буду относиться к тебе. Как к капризному ребенку, которому не хватает отцовского ремня или…
— Пуговицу… — обратил внимание Эрнест.
— …или как к взрослому, разумному человеку.
— Пуговицу застегни нормально, у тебя лишняя петля на воротнике. Ай… дай, я тебя застегну.
— Мне не нравятся твои договора за моей спиной.
— Будешь бухтеть — останешься дома, — пригрозил крошка-граф. — На такси доеду.
— Я сказал тебе свое слово.
— Давай быстрее. Нету времени.
Довольно злой и не очень проснувшийся Натан Валерьянович, не успел сварить себе кофе и выкурить сигарету, как Эрнест собрал сумку.
— Послушай меня, сынок… — сказал профессор, завязывая шнурки на ботинках.
— Мне приятно, когда ты говоришь «сынок».
— Послушай меня внимательно. Твое желание проявить себя в спорте вполне похвально, но дело в том, что Юля права: ты человек, живущий в человеческом мире, а не в стенах форта, и должен иметь хотя бы минимальный объем информации в голове. В связи с тем, что регулярного и систематического образования ты получать не хочешь, мне приходится заниматься тем, что латать пробелы в твоих знаниях, полученных неизвестно где. Со своим нынешним уровнем образования ты не сдашь ни одного экзамена даже на аттестат средней школы. Ни в одной стране мира не получишь диплом, потому что ты не ориентируешься в элементарных вещах. С таким уровнем ты не сможешь получить профессию и как-нибудь реализоваться в жизни. Я, конечно, познакомлюсь с твоим новым тренером…