Сказки о воображаемых чудесах
Шрифт:
Он поднимает окровавленное лицо и устремляет на нас невидящие глаза. Ему удается что-то проговорить. На этот раз он говорит на неизвестном мне языке, но заканчивает опять по-испански, и эту фразу мне удается разобрать.
— Да будет так вовеки! — кричит он.
Я как раз поворачиваюсь к Луизе, а потому вижу, что происходит.
То есть я вижу, но не осознаю, что это не сон. Вот передо мной стоит прекрасная черноволосая женщина — а вот она исчезает, оставляя после себя лишь груду одежды на ковре. Я все еще таращусь, разинув рот, когда груда начинает двигаться, и из-под комбинезона, извиваясь,
Я делаю шаг вслед за ней, и мужчина начинает что-то говорить на том неведомом языке. Я не знаю, предназначены ли эти слова для Луизы, или он и меня тоже намеревается во что-то превратить — Господи Боже, теперь я верю во все это со всей истовостью! Так или иначе, рисковать я не собираюсь. Несколькими быстрыми шагами я добираюсь до него и пинаю в висок. Это его не останавливает, и я добавляю еще парочку ударов.
Наконец он затихает и больше не бормочет.
Я оборачиваюсь, чтобы идти за Луизой, но меня опережают: черная кошка мягко выступает из комнаты. На этот раз она тащит в зубах котенка.
— Луиза? — спрашиваю я неожиданно для себя.
Клянусь: даже с котенком в зубах кошка кивает. Но даже это необязательно: мне достаточно просто посмотреть ей в глаза. У нее глаза Луизы, на этот счет у меня сомнений нет.
— Это… навсегда?
В ответ кошка пускается рысью мимо меня. Тело своего бывшего она огибает широкой дугой и забегает на лестницу.
А я остаюсь внизу. Смотрю несколько долгих и печальных минут на то, что сотворил с колдуном, а затем поднимаюсь наверх. На кухне я оглядываюсь по сторонам. Уйти я еще не готов.
Кошка издает недовольный звук, но я прошу ее подождать и иду осмотреть дом. Не знаю, чего же я ищу: может, оправдания тому, что сделал там, внизу. Но не нахожу ничего. Ничего, стоящего внимания. То там, то тут попадаются довольно зловещие маски, иконы и другие предметы, которые выглядят вполне по-магически, но тут уж не он первый, не он последний, кто собирал такое. Ничто не объясняет, почему ему надо было держать в подчинении Луизу и его — теперь я уже не думаю о котенке как о животном. После того, что я увидел внизу, я уверен: это ее ребенок.
Иду наверх и исследую его спальню и кабинет. И опять ничего. Но ведь так часто и бывает: паренек, от которого и мысли-то дурной не ожидаешь, или изобьет жену, или устроит резню на работе, или еще что-нибудь безумное сделает.
Тут поневоле задумаешься, особенно повстречавшись с парнем вроде Луизиного бывшего. Если уж у вас есть какая сверхъестественная сила, почему бы не сделать с ее помощью что-нибудь хорошее?
Знаю, знаю. Чья бы корова мычала. Но вот что я вам скажу: да, я грабил людей, и немало, но я никогда не причинял им боли. Намеренно — уж точно. И никогда не обижал женщин и детей.
Я снова спускаюсь и вижу, что кошка все еще ждет меня у кухонной двери. Она удерживает котенка на месте, положив лапу ему на спину.
— Пойдем.
Я пока еще не задумываюсь о том, как женщину превратили в кошку. Как и когда она снова станет человеком (если вообще когда-нибудь станет). Подумаю об этом позже, не все сразу.
Мое первое побуждение — спалить дом дотла, да и его самого вместе с домом. Но такие игры в лихача ничего не докажут, меня только упекут обратно в тюрягу. Вреда я ему и так причинил достаточно, а копов он звать явно не будет. И все же, вернувшись домой, я первым делом поменяю номерные знаки и достану запасной комплект регистрационных документов — у Мота они припасены для каждой из его тачек.
А пока я иду за кошками по подъездной дороге. Открываю пассажирскую дверь такси. Мамаша хватает своего котенка за шкирку и прыгает внутрь. Закрываю дверь и обхожу машину, чтобы сесть на водительское место.
Я в последний раз окидываю дом взглядом. Вспоминаю, каково это было, когда глаза этого парня проникли мне в голову, и какое облегчение я почувствовал, когда диатомит разрезал эти глаза к чертовой бабушке. Кровищи было полно, но я не знаю, насколько необратимы эти повреждения. Может, он еще придет за нами, хотя в этом я сомневаюсь. В девяти случаях из десяти ребята вроде него пасуют, когда находится кто-то, способный дать им отпор.
Да и потом, город у нас немаленький, ему никогда нас не найти, даже если он и отправится на поиски. Мы ведь не вращаемся в одних кругах.
Поэтому я просто забираюсь в машину, говорю кошкам пару слов (надеюсь, они звучат успокоительно), и мы отъезжаем.
Я переехал. Теперь у меня однокомнатная квартира на первом этаже. Тут есть выход на задний двор: ничего особенного, просто заросли сорняков и одичавших цветов, но кошкам, кажется, нравится.
Порой я сижу на крыльце и наблюдаю за тем, как кошки резвятся, словно… ну, словно кошки, которыми они, видимо, и являются. Я знаю, что причинил зло — и еще какое! — человеку, который держал их в своей власти. И знаю, что вошел в его дом с женщиной, а вышел с кошкой. Но мне до сих пор кажется, что это был сон.
Правда, мне кажется, что кошка понимает все, что я говорю, и вообще умнее, чем, по моему мнению, может быть животное. Но разве я могу знать наверняка? У меня раньше не было питомцев. А все, с кем я разговаривал, убеждены, что именно их кошки — самые смышленые на свете.
Я ни с кем не делился этой историей, хотя однажды, когда мы сидели с Хенком вокруг костра на свалке машин, зашел с другого конца. Всего нас было человек шесть: Мот, Лили (девушка Хенка) и еще пара человек, которых они допустили в свою дружескую «семью». Свалка находится посреди города, но она примыкает к тюрьме Томбс. Уже темнеет. Мы сидим в шезлонгах, потягивая кто кофе, кто пиво, и созерцаем искры, что вылетают из стальной бочки со срезанным верхом: ее Мот использует для костров.
— А вы когда-нибудь слышали рассказы о людях, которые могут превращаться в животных? — спрашиваю я, когда беседа на время затихает.
Мы порой так и разговариваем: начнем с карбюраторов и крутящих моментов, а закончим проблемами сферы обслуживания или спорами о том, отвар какой травы лучше других помогает при тошноте. Кстати, это имбирь.
— Ты про оборотней? — спрашивает Мот.
Пэрис (она сидит рядом с Мотом) ухмыляется. У нее волосы темные — такие же, как были у Луизы, а кожа плотно покрыта татуировками, и похоже, что в мерцающем свете пламени они живут своей собственной жизнью.