Сказки о воображаемых чудесах
Шрифт:
Нежные родители улыбаются, а дядя Фил ведет маленькую Кейти к качелям.
Я крадусь под олеандрами, пока не оказываюсь на одном уровне с этими аляповатыми качелями. Радости мне от этого совершенно никакой. Ничего хорошего я тут не услышу, но все равно надо следовать за мистером Фелпсом, пока не нарою на него какого-нибудь очевидного компромата. По крайней мере теперь я знаю, что свои грязные делишки он обделывает в одиночестве.
Мистер Фелпс подсаживает девочку на сиденье. Она хватается лапками за цепи, и суставы белеют от
Я закрываю глаза. Это хуже, чем наблюдать, как Счастливый Прыгун расстается со своим бургером.
Мистер Фелпс поднимает взгляд на Кейтлин: она качается над его головой, и юбочка задирается на ветру. На секунду мне видно ее глаза: в них застыл ужас.
Затем он замедляет ход качелей.
— Фил! — зовет его с террасы миссис Джимми Рэй Рагглс.
Мистер Фелпс наклоняется и шепчет что-то девочке. Ее пальцы все так же крепко обвивают цепи качелей.
Мистер Фелпс идет по зеленому газону к веранде. Я оборачиваюсь, чтобы последовать за ним, но что-то заставляет меня бросить еще один взгляд на Кейтлин.
Качели неподвижны. Она склонилась, чтобы подобрать что-то с травы: она кладет предмет себе на колени и смотрит на него несчастными глазами. А затем (словно таблетку от сильной головной боли глотает!) она подносит руку ко рту.
За долю секунды перед моими глазами вырисовывается полная картина. В моей памяти возник образ мистера Фелпса, койотоубийцы: руки подняты вверх, он толкает качели. Я снова вижу, как откидываются назад полы его пиджака, боковые карманы расположены под углом к земле. Я могу представить себе, как некий предмет выпадает из них и, никем не замеченный, летит на землю.
Маленькая девочка, этот застенчивый и печальный ребенок, который боится собственной тени. Знакомая упаковка, ярко-оранжевая, в которую все еще завернуты остатки бургера. Наверное, она верит, что можно проглотить страх, затолкать его обратно внутрь. А может, некоторые дети просто глотают все, что попадется, прямо как койоты.
Я со скоростью пули несусь к ней.
Прыгаю и бью лапой по — о, какой знакомой! — оранжевой бумаге, а потом отталкиваю девочкину руку ото рта. Кейтлин жует. И вот глаза ее расширяются до невероятных размеров, и страх прорывается криком.
— Мамочка, мамочка!
Она все еще жует.
Я прыгаю к ней на колени (когти убраны) и хлопаю ее по щеке.
У нее изо рта вылетает кусок полупережеванной пищи и падает на колени, покрытые, точно салфеткой, оберточной бумагой.
Ошарашенная, она все еще пережевывает что-то по инерции.
Я хлопаю и хлопаю, пока она не выкашливает еще еды.
Но я-то видел: она успела глотнуть.
А затем они приходят за мной, эти три бегущие фигуры.
— Кейтлин! — вопят они.
— Кыш! — кричат они. — Убирайся!
Я спрыгиваю с ее колен,
— Мамочка, мамочка! — плачет Кейтлин. Мама хватает ее на руки, а двое мужчин, обутых в огромные ботинки, устремляются за мной.
Обогнать их мне было что метрдотелю пальцами щелкнуть, но я не решаюсь бросить отравленный бургер: это улика. Дядя Фил теперь знает наверняка, что ему надо ее уничтожить.
Я тащу бумагу к олеандрам, что отделяют меня от пустыни, и поглубже зарываюсь в тень кустов.
— Джимми Рэй! — голос у мамы Кейтлин раздраженный. — Похоже, она съела что-то, что притащил с собой этот мерзкий бродячий котище. Что это?
Топот ног рядом со мной замирает.
— Я видел упаковку, — кричит в ответ Джимми Рэй Рагглс. — Это бургер.
— Представь, сколько он тут валялся! Ох, Кейти…
Она возвращается в дом с ребенком на руках.
Я вижу ноги ее мужа: они поворачиваются и идут в ту же сторону.
Я вижу ноги мистера Фелпса: они все быстрее шагают вдоль ряда олеандров.
Мне не нужно видеть его лицо: я и так знаю, что он выглядит еще более встревоженным, чем обычно. И более злым. В данный момент Полночный Луи — это еще один койот, которого надо прикончить.
— Фил! — зовет его начальник. — Забудь ты про этого кота. Сначала надо успокоить Кейтлин, пусть поспит. Заходи в дом, позже поговорим.
Ноги перед моими глазами не двигаются, и я знаю почему. Я и сам охотник. Дядя Фил хочет уничтожить. Улику и меня. Я не шевелюсь. Если придется, то я расстанусь с трофеем, что достался мне с таким трудом, но без борьбы все равно не сдамся. На этот раз когти мои выпущены и клыки обнажены.
Наконец ноги поворачиваются и тяжело шагают прочь.
Я отступаю, но недалеко. Я знаю, чего жду.
Снова взошла луна — круглая, как клещ.
Я наблюдаю за темным домом.
Должно быть, уже наступил полночный час (мой тезка), когда наверху мигнул огонек. Я боком пробираюсь поближе и вижу, как загорается электричество во всем доме, до самой кухни внизу.
Через пять минут звучат сирены. Волны красных вращающихся огней омывают белые стены дома, как потоки крови. Вскоре вой утихает вдали, но яркое освещение не гаснет. Снаружи, в темной невидимой пустыне, сиренам от души подпевают койоты.
Приходит, как ему и полагается, рассвет. Я жду.
Около полудня на веранде появляется мистер Джимми Рэй Рагглс. В джинсах и мятой футболке он выглядит еще моложе. Он идет по газону, и мистер Фелпс следует за ним в почтительном шаге от хозяина. Лицо у мистера Джимми Рэя Рагглса измято куда больше, чем футболка. В его глазах блестит тот же страх, что день назад заполнял его дочь. Мне ведомо, на каких он качался качелях последние двадцать часов. И я хочу знать, что случилось с Кейтлин.