Сказки о воображаемых чудесах
Шрифт:
Я закатил глаза.
— Может, я немного и преувеличиваю, — призналась она, — но стоит одной мышке скончаться за твоей стеной — и запахнет жареным.
— Запахнет дохлой мышью, ты хочешь сказать?
— Ты прекрасно знаешь, что я хочу сказать. Может, твои клиенты и не начнут переходить на другую сторону улицы…
— Некоторые и сейчас уже так делают.
— …Но им вряд ли понравится находиться в магазине, где дурно пахнет. Может, они и заглянут на минутку, но полки осматривать не станут. Ни один любитель
— Ловушки, — предложил я.
— Ловушки? Ты хочешь поставить мышеловки?
— Да. Народ валом ко мне повалит.
— И какие же ловушки ты собираешься купить? С мощной пружиной? Рано или поздно ты проявишь неосторожность, устанавливая такую мышеловку, и она оттяпает тебе кончик пальца. Или такие, которые защемляют мышке шею? Ты приходишь с утра в магазин — и первым делом тебе надо убирать трупики?
— Может, эти новые, на клею. Как липкие ленты для тараканов от фирмы «Тараканий отель», только для мышей.
— Мыши въезжают в гостиницу, а выехать уже не могут?
— Да, суть в этом.
— Отлично. Бедный маленький мышоночек печально пищит, так проходит час за часом. Может, он предпринимает жалкие попытки отгрызть свою крошечную лапку и сбежать, как лиса в капкане — помнишь эти ролики в защиту животных?
— Кэролин…
— А ведь всякое может случиться. Кто ты такой, чтобы говорить, что этого не произойдет? В любом случае, вот ты приходишь, открываешь магазин и видишь мышку. Она еще дышит. Что ты будешь делать? Раздавишь ногой? Достанешь пушку и выстрелишь? Наполнишь раковину и утопишь ее?
— Ну, наверное, просто выкину ее в мусорку вместе с мышеловкой.
— Вот это называется милосердие! Бедняжка целыми днями будет задыхаться во мраке, потом придут мусорщики, швырнут мешок в кузов, и вот тебе бургер из мышиного фарша. Потрясающе, Берн. Раз уж так, почему бы не кинуть ее в мусоросжигатель? Почему бы не спалить несчастное создание заживо?
Я вспомнил кое-что.
— Из такой клеевой ловушки мышь можно вызволить. Льешь немного детского масла на лапки. Оно действует как растворитель. Мышь убегает, отделавшись легким испугом.
— Отделавшись легким испугом?
— Ну…
— Берн. Ты что, не понимаешь, что это будет такое? Ты выпустишь на волю мышь-психопата. Или она найдет дорогу обратно в магазин, или попадет в одно из соседних зданий. А кто знает, что она там натворит? Даже если ты отпустишь ее за многие мили отсюда, даже если отвезешь ее аж во Флашинг, ты все равно спустишь с поводка психически невменяемого грызуна, а ведь люди даже и не будут об этом догадываться. Берн, забудь про ловушки. Забудь про яд. Тебе все это не пригодится. — Она похлопала по переноске. — У тебя есть друг.
— Это не друг. Это кот.
— Ты имеешь что-то против кошек?
— Я ничего не имею против кошек. И против лосей тоже не имею, но это не значит, что я готов держать сохатого у себя в магазине, пользуясь его рогами как вешалкой для шляпы.
— Мне казалось, тебе нравятся кошки.
— Они ничего.
— Ты всегда очень мил с Арчи и Уби. Я полагала, что ты их любишь.
— Так и есть. Я думаю, на своем месте они превосходны, и это место — твоя квартира. Кэролин, поверь, мне не нужен питомец. Я просто не создан для этого. Если я и постоянной девушкой не могу обзавестись, что уж говорить о животных.
— С животными легче, — прочувствованно сказала она. — Уж поверь. И, так или иначе, этот кот — не питомец.
— И кто же он тогда?
— Наемник. Рабочий кот. Днем он выполняет роль домашнего животного, а ночью, когда ты уходишь, становится одиноким ночным стражем. Преданный, верный, трудолюбивый слуга.
— Мяу, — сказал кот.
Мы оба посмотрели на переноску. Кэролин склонилась, чтобы расстегнуть ремни.
— Не выпускай его.
— Да ладно тебе, — сказала она, как раз высвобождая кота. — Это не ящик Пандоры, Берн. Ему просто нужен свежий воздух.
— Вот для этого-то и предназначены вентиляционные отверстия.
— Ему нужно поразмять ноги.
Кот появился из коробки и проиллюстрировал ее слова: сначала вытянул передние лапы и потянулся, потом повторил процедуру с задними. Ну, вы знаете, как это бывает у кошек. Будто делают растяжку перед уроком танцев.
— Ты сказала „ему“. То есть это самец? Ну что ж, по крайней мере, не будет вечно приносить котят.
— Что правда, то правда. У него гарантированно не будет никаких котят.
— А он не будет бегать и мочиться на все подряд? Ну, скажем, на книги. Вроде коты любят это дело?
— Берн, он кастрат.
— Бедняга.
— Он не осознает, чего лишился. Но он не будет приносить котят, и вообще размножаться не будет. А еще не станет сходить с ума и вопить, если в районе между Тридцать четвертой улицей и Бэттери-парк пройдет течная кошка. О нет. Он просто будет выполнять свою работу. Охранять магазин и снижать поголовье мышей.
— И точить когти о книги. Какой смысл избавляться от мышей, если все корешки будут в царапинах от когтей?
— У него нет когтей, Берн.
— Ой.
— Они ему не особо-то и нужны, от кого ему здесь обороняться. И по деревьям не полазаешь.
— Ну да.
Я взглянул на него. Что-то в нем было странное, и я пару секунд не мог понять, в чем же дело.
— Кэролин, — сказал я. — А что случилось с его хвостом?
— Это мэнский кот.
— А, то есть он родился уже без хвоста. Но мне казалось, у мэнсов есть такой характерный аллюр… почти как у кроликов. А этот ходит, как самый обыкновенный кот. Да и непохож он на мэнса, я ни разу таких не видел.