Сказки старого дома
Шрифт:
— К встрече Жозефа тоже вроде всё готово.
— Вроде или всё?
— Всё, — поправился Арман. — В дом и сад попали, нужное подготовили. Узнали, что у дома и сада один владелец и сейчас в городе его нет. Так что можем пользоваться домом и садом открыто. Соседи подумают, что их сдали в аренду. На всякий случай в доме оставили надежного человека следить за неожиданностями. Как и подумали с самого начала, ночью распахнем ворота сада и перегородим улицу. Нападем сразу с двух сторон. Из дома и из сада. Гийом с помощниками возьмет в оборот кучера и слугу, а мы с Пьером тем временем разделаемся с Жозефом. Если придется действовать днем, то изобразим, будто идет ремонт ворот. Наших лошадей и карету мы оставим на постоялом
— Если нападение на улице почему-либо сорвется, например, Жозеф не появится, где мы его ждем, или что-нибудь другое, — продолжил Пьер, — то придется сразу же пойти на более рискованный вариант. Времени всё переносить на другой день у нас нет. Застанем Жозефа прямо у него дома. То, что у него почти вся прислуга женская, играет нам на руку. Войдем через заднюю дверь, к которой у нас уже есть ключ. Гийом со своей командой займется слугами, а мы с Арманом доберемся до Жозефа. Скажу, как Гийом: всё должно получиться.
— Прекрасно. Вы, ребята, сделали много больше, чем замышлялось вначале, — похвалила их Луиза. — А у меня вот не всё гладко. В нашу компанию пришлось принять еще одного заговорщика. Хотя мы и не хотели этого.
— Кого и зачем?
— Королеву Франции Анну Австрийскую. Вообще-то это было неизбежно, раз мы отводили ей важную роль в наших планах. А я тоже шляпа. Зная ее, должна была понимать, что Анна не будет подписывать никаких важных писем вслепую. Только просто потому, что подруга попросила. К аббатисе-то она для нас написала письмо потому, что понимала: тут хотят дать оплеуху кардиналу. Но вот писать кардиналу угрожающее письмо неизвестно для чего она отказалась. Пришлось немного посвятить ее в наши дела. Я сказала, что есть заговор, цель которого не свалить кардинала, а просто прижать его к стене и заставить выпустить безвинных арестантов. В детали, конечно, я ее не посвящала, да она и не требовала. В общем, нужное нам письмо будет в нужное нам время в нужном нам месте.
— Тоже хорошо. Ты исправила ошибку в соображениях, допущенную нами. Аманда, как у нас обстоят дела с Камиллой де Буа?
— Всё в порядке. Она будет у меня в четверг вечером и останется до следующего дня.
— Великолепно. Арман, Пьер, вы будете одновременно и вестниками новостей для Камиллы. Поэтому из замка вы и так уедете до ее появления, а появиться здесь вам надо где-нибудь к завтраку на следующий день с самыми свежими сплетнями и слухами о гибели отца Жозефа.
В обеденный зал вошел слуга и склонился к уху Аманды.
— Катрин, там к тебе приехали.
Катрин выпорхнула за дверь и вернулась минут через пять.
— Уф, от сердца отлегло, — довольно воскликнула она. — Ришелье чуть больше часа назад уехал с Сен-Сюльпис. Сначала его слуги оббежали все соседние дома, пытаясь узнать, что означает пустой дом Сюзанны. Потом карета просто простояла там минут пять. Словно кардинал о чем-то размышлял. В конце концов карета двинулась в сторону Лувра.
— Ну что ж, будем надеяться, что Ришелье из-за этого не отменит своего ночного визита к сироткам.
Потянулось тягостное ожидание вечера. Сначала пытались поддержать друг друга пустой болтовней ни о чём. Потом плюнули на такую ерунду и разошлись по своим комнатам. Ко мне заглянула
— Можно?
— Да, да, конечно, — и графиня плотно притворила за собой дверь.
— Знаете, Сергей, — заметно поколебавшись, начала она, — меня так и не покидает тягостное чувство, что мы делаем что-то не то и не так…
— Можете не продолжать, Анна Петровна. Меня на уровне эмоций тоже не покидает это самое.
— Правда?
— Правда. Всё дело в противоречивости человеческой психики, эмоций в вопросе лишения кого-то жизни.
— Вот-вот, вы, пожалуй, очень точно сказали.
— Вся петрушка заключается в том, что мы смешиваем рациональное с эмоциональным и путаем этическое с логическим. Получается такая каша, в которой сами не можем разобраться. Сами посудите, нас приводят в восторг дуэльные подвиги д’Артаньяна, который крушит чужие жизни направо и налево. Скажете, литература? Нет, д’Артаньян как имя — литература, а дуэли — нет. Дуэли — жизнь. Дуэльная смерть — это чистой воды безмотивное, нерациональное убийство по прихоти. Смехотворный предлог мнимого оскорбления — разве мотив для наказания смертью? Нет, конечно. Тем не менее мы это видим сплошь и рядом и сами же прославляем как подвиг и освобождаем от наказания. Вопрос, на чьей из сторон мы стоим, совершенно не существенен.
— Но на дуэли обе стороны вооружены.
— И это тоже совершенно неважно. Здесь вопрос не вооруженности, а умения. Если вы против опытного бретера [19] выставите меня, то какой будет исход? Да один и тот же, со шпагой я или нет. Тогда почему оценки смерти тут разные? Убийство — не убийство. Наличие оружия — просто самооправдание для сильного против слабого. Если хотите, мы попросим Армана сунуть в руки Жозефа шпагу, прежде чем Арман проткнет того. Вам будет легче? Вряд ли.
19
Бретер — завзятый дуэлянт.
— Я даже не знаю, что сказать…
— Уважаемая Анна Петровна, мы ввязались в интригу с рациональной основой и не сможем разрешить проблему на основе морали и эмоций. Если только попытаемся, то будем уничтожены сами и никого не спасем. Жозеф — преступник и с точки зрения морали, и с точки зрения эмоций, и с точки зрения рациональности. Но обезвредить его можно только рациональным путем. До морального не дошли еще даже в двадцатом веке. Так что не мучайте себя. Мне самому жутковато. Но я понимаю, что мы с вами на позициях самозащиты. Хотя со стороны может казаться, что мы готовимся к нападению. На самом деле это не так. Оружие, возможности, которые против нас, намного сильнее наших собственных. Поэтому мы вынуждены изощряться, чтобы не пропасть.
— Я подумаю, Сережа. Наверное, вы в чем-то правы, — и она ушла.
Выезжаем вчетвером из замка в какой-то карете без гербов, как только солнце коснулось горизонта. Слуги, участвующие в спектакле, отправились раньше. До ночи далеко, и можно было бы выступить попозже, если бы городские ворота не закрывались рано.
Улица Капуцинок. Симпатичная и даже, можно сказать, уютная. Глухие деревянные ворота небольшого монастыря капуцинок с калиткой и окошечком. В нём и находится сиротский приют. Звон колоколов к вечерней молитве. Выбираемся из кареты, и та уезжает куда-то дальше. Почти полная луна начала свой путь по небу. Через несколько шагов на другой стороне улицы нас впускают в небольшой двухэтажный, каменный дом. Слуги уже здесь и готовятся к выходу на сцену. По большой комнате первого этажа разбросаны доспехи, оружие, факелы стражников. На втором этаже в такой же комнате — стол с приготовленным выпить-закусить. Горит несколько свечей. Окна распахнуты. Ворота монастыря в неверном свете луны — как на ладони. Садимся и закусываем.