Сказки старого волшебника или самая звёздная ночь в году

«В мире должно быть место сказкам,

иначе этот мир мёртв»

Начало

Что может дать маленькому городку заезжий балаган? Чем отплатит он за временное пристанище гостеприимному хозяину? Безусловно, наградой станут яркие события и смесь незабываемых воспоминаний, долго будоражащие обывателей. Но для особо пытливых и беспокойных душ найдётся особая награда – смятение, которое безвозвратно перевернёт их судьбы верх тормашками.

С раннего утра

жизнь маленькой Гранамы пульсировала в новом ритме. Привычный, размеренный быт жителей был непоправимо нарушен и подчинён явлению редкому для этих мест, неслыханно скандальному, сколь же и притягательному. С первыми лучами июньского солнца в город ступил караван разноцветных машин, дабы захватить центральную площадь радужными шатрами и погрузить Гранаму на две недели в бесшабашное ярмарочное веселье.

Разумеется, среди пёстрых гостей затесался и цирк-шапито с кочевниками-артистами.

– Неужели они целых две недели будут давать здесь свои возмутительные представления? – тишком шептались горожане постарше, при этом щурясь с осуждением.

– Ух, ты! Целых две недели! Невероятно! – чуть громче, возбужденно, гудел рой молодежи, предвосхищая, как кучка лицедеев из заезжего цирка скрасит серые будни провинциального городка.

– Вот это да! Космос! Круть! Улёт! – уже вопило младшее поколение Гранамы, ничуть не смущаясь косых и чопорных взглядов старших. Уж они-то повеселятся от души!

Самые старые жители, коим прочие приходились детьми и внуками, а кое-кто даже правнуками, молчали. Они многое знали и многое повидали. Не то, чтобы шапито да и ярмарка считались вне закона, пожалуй, ещё нет, но уже не поощрялись в крупных городах Вельтаврии так, как на её окраинах. Где-то наверху под сукном уже лежал проект, по которому в будущем подобным действам места не будет. Старики знали, что существовать ярмарочным шествиям оставалось от силы год, а может и того меньше. А пока…. Пока пусть себе тешат народ. У людей и так ничего светлого не осталось, всё забрали, праздники и те упразднились. Что уж говорить о сказках… Но тс-с-с. Об этом даже думать нельзя.

Словно читая мысли старого поколения, от одной машины к другой прошёл клоун с совершенно неулыбающимся лицом. Да и остальные члены его братства выглядели не шибко бодрее, вытаскивая скарб и натягивая шатёр, ещё пёстрый, но уже штопанный не раз и имевший целый набор заплат.

– Интересно, а звери будут? Жуть, как хочу посмотреть на льва! Услышать его рёв! – взахлёб тараторил один мальчуган другому.

– Да какой там лев! Ты на машины посмотри, где ты видишь клетки? Хоть одну? – придирчиво рассматривал его приятель вереницу размалёванных колымаг.

Да, в чём-то он был прав. В этот раз в представлении льва не предвиделось: несчастный отдал Творцу душу, постарев и одряхлев до такой степени, что уже ни о каком актерском поприще не могло идти и речи. Да и цирк еле сводил концы с концами, чтобы позволить себе подобную роскошь. Ни пантер, ни тигров, ни медведей и даже пони. В репертуаре удалось сохранить лишь несколько собак, кошек да кобру. В костяк представлений уместились акробаты, жонглеры да силачи, не считая клоуна. Но даже с таким бедноватым набором циркачи надеялись кое-что подзаработать, иначе этот город вполне мог стать для них последним.

Старожилы хранили мудрое молчание, они слишком хорошо знали, как всё пёстрое, яркое и неординарное быстро уходило в тень прошлого. У нынешней власти существовала такая Красная Папка, в которую с завидной скоростью угождало всё, что

отличалось от повседневности, что не шло нога в ногу со всем, говорило не так, а этак. Многое уже пропало в ненасытном и, казалось, бездонном чреве этой папки, а ей всё было мало. Она требовала ещё и ещё! И её кормили. Ей скормили поэзию, объявив её политической крамолой. Затем красные недра попотчевали художественными полотнами, назвав их напрасным и бесполезным маранием. За картинами пришел черед сказок, их отчего-то особо люто невзлюбило руководство Вельтаврии, посчитав не только бесполезными и ничему не учащими, но развивавшими ненужные и даже опасные фантазии. Хотя не только Вельтаврия узаконила запрет сказок, это она подглядела у соседей, а те в свою очередь у своих соседей и так далее. Весь мир преследовал и гнобил любой намек на сказку. И скоро подобное произойдет с ярмарочными гуляниями и бродячими цирками. Старожилы знали, а потому и не думали поднимать шумиху. Зачем баламутить и сотрясать воздух понапрасну? Лучше сидеть в стороне, так вернее, так тебя не затянет в тень или ненасытное красное чрево забвения.

Однако, вопреки нескрываемому восторгу маленьких жителей Гранамы и тщательно маскируемому вожделению взрослой аудитории, циркачи не торопились распаковывать вещи, в отличие от суетившихся торговцев. Причиной тому оказался пустяк, формальность: мэр тихого городка не подписывал официального разрешения на согласие участия заезжего цирка в устоявшийся годами порядок Гранамы.

– Ещё чего! – гремел его голос в здании мэрии, составлявшей кольцо вокруг центральной площади. – Мало мне этого ярмарочного балагана, ещё и этих… проходимцев пускай. И куда? В сердце города! Прямо перед моими глазами! Нечего! На такую уступку я пойти не могу. Пусть… пусть занимают пустырь на окраине. Это ещё черта города и не так близко к площади.

Не так близко к мэрии – хотел выкрикнуть мэр, но не стал. Да, он слыл хорошим хозяином города, отменным аналитиком и даже в какой-то мере провидцем, а потому не стал раздувать шума из ничего, идя на уступку, но при этом и не теряя достоинства. А заодно и сохраняя свой авторитет перед будущими событиями. Ведь мэр знал, как и старцы, что час циркачей уже пробил, просто его ещё не слышно. Но пока нет официальных бумаг, запретить деятельность бродяг он не смел, да и как радивый хозяин не решился испортить праздник (довольно редко случавшийся в последние годы) горожанам. По правде, ничего скверного на душе против шапито у градоначальника не имелось, глубоко внутри он хранил восторг мальчишки, несшегося сломя голову к товарищам, дабы первым поделиться с ними радостью скорого представления. Но долг и высокое место взывали к его практичности и дальновидности: жалостью сыт не будешь. Стоит проявить чуть больше понимания, и тебе это аукнется в будущем. А быть мэром – мэру нравилось, да и не умел он больше ничего делать.

Вот и кричал для вида, так сказать, на будущее, потому что знал, как и старцы. Кому-то нужно вовремя смолчать, а кому-то накричать на подчиненных.

– Разворачивай, ребята! – протрубил грустный клоун. – Нам не сюда.

Изящная, как фарфоровая статуэтка, акробатка в спортивном костюме упрямо дернула головой, но послушно заняла место в машине. Атлеты с угрюмыми лицами и жонглеры с кислыми минами, что-то шепча себе под нос, расселись по цветастым колымагам.

Вереница из десятка машин, пронзительно и, как послышалось мэру из окна кабинета, презрительно просигналив клаксонами, медленно покатила в обратном направлении.