Сказы
Шрифт:
И тогда-то сам с токарного станка нырнул челнок в станину. Начал челнок-летунок сам летать, за десятерых ткать, только поспевай подавай шпули.
Как тут мастеру не помолодеть, не запеть?
«Ой, спасибо тебе, Мечта, ты меня всему надоумила, силы-стойкости мне прибавила! Прилетела бы хоть на часок, поглядела бы на мой челночок».
Чтобы Степану-то не было скучно, стал челнок-летунок потешать его и товарищей ткачей небылицами, веселыми присловьями да присказками.
Вот на веселый час и завел челнок:
Как садился Степа ткать Раным-рано. ВышлаКаждый день челнок-летунок порадует чем-нибудь людей. Поэтому кабальному ткачу с песней да с присказкой и постылый труд полегче.
Как говорится, шила в мешке не утаишь. Мало-помалу купцы, тузы-мануфактурщики, не только свои, а и заморские, проведали, что живет в России в одном мастеровом фабричном селе челночник Степан и есть у него челнок-летунок, ткет за десятерых, а сказывает на всю мануфактуру. Купцам сказки-то не очень нужны, но челнок прибрать они рады с полным удовольствием, чтобы в карман-то свой насыпать золотых бобов погуще.
И начали купцы-плутяги один за другим славить челночника. Каких только прощалыг не побывало у Степана за год! Подбирались и немцы, и мистеры, и сэры. Да всем у Степана ответ короток. Как ни увивались, ничего не получили. Тут вот что приметно: как купец к селу подъезжает, а утиный нос тут как тут, на пути, заезжим указывает на избу Степанову, на фабрику, где он работает, да еще потихоньку что-то жужжит каждому на ухо.
И вот однажды по зиме забрел на мануфактуру, где работал Степан, мастеровой, назвался
Порядил этого человека хозяин и положил недорого, и мурьи не дал: живи, где хошь. А время-то — крещенские морозы. Не пропадать же мастеровому! Степан приютил его у себя в избенке. Хоть и тесно, да ведь в тесноте — не в обиде. И копейки не выговорил Степан за житье с челночника. Живи на здоровье, как в своем дому. Правда, Степан с отцом-стариком посоветовался. Тот говорит:
— Жить-то ему у нас не полюбится: в избе больно тесно, ягнята под шестком, в клети теленок, и печь-то по-черному топится. Он ведь, сказывают, у московских дело правил.
А тот больно уж радешенек, хоть с ягнятами в хлевке готов ночевать, только бы потеплее.
— Мне бы зиму прозимовать!
Назвался этот пришелец не то Фогелевым, не то Могилевым, а прозвали-то его здесь просто — жилец да жилец.
И остался он зимовать у Степана. А работал в челночной. Когда пришельца нет в избе, старик, бывало, скажет Степану:
— Что за человек живет у нас! Что вежлив, что почтителен, а кажись, последнюю рубашку с себя снимет, только бы другому уважить.
Это правда: любил жилец лясы поточить в досужный час. Примется мотать турусы на колесах: где жил да кому служил, какие города видел. До вторых петухов прядет-попрядывает, пока всех в сон не повалит. В челночной точит челноки да шуточки-прибауточки сыплет, купцов поругивает, мастеров хвалит. И Степану пришелся по характеру захожий челночник.
У Степана на ту зиму спор большой вышел с хозяином. Наточил он новых челноков, мануфактурщику говорит: мол, не пора ли старые-то выбросить, поставить новые. А мануфактурщик ему на это:
— Погоди, надо подумать-погадать, еще ничего не видно, может новые снасти будут хуже старых. Соседи-то старыми челноками ткут. Как люди, так и мы.
Горько обидел Степана. Бросил Степан челноки-летунки в коробье. За что только человек маялся, покоя не знал?
Зиму прожил жилец да еще лето. Собрался уходить. Степану свой картуз подарил, отцу старику Трифону кафтан и опояску, матери Степана кубовую шаль купил да еще дал по двугривенному. Себе на память попросил челнок-летунок.
— Век вас не забуду, — говорит гость на прощанье.
— Добром — так вспомни, а злом — так полно, — ответил старик.
До околицы провожал жильца Степан, указал ему тракт до Сидоровского села на Волгу. Степан — домой, а челночник своей дорогой. Навстречу ему и бредет с перекатной сумой за плечами старая завистница с утиным носом. Как брат с сестрой, они встретились. Два худосочных, две продувные шельмы.
— Ну, как, верный путь я тебе тогда указала? Не трудился, а челнок-то в твоих руках очутился. Русские мастера меня не уважают, зато ты уважил. Вот тебе награда. Теперь эта Мечта не поможет Степану.
На Волге сел жилец на пароход, поплыл в Петербург. Там у него жили какие-то богатые заступники. А может, и не заступники вовсе. Ну, ушел и ушел. Мало ли в те поры мастерового люда скиталось по земле, всяк искал себе счастье!
— Эх, Мечта, скажи, посоветуй, — тужит Степан, — что делать мне? Боится мануфактурщик новых челноков. Разбудила ты, Мечта, и мою смекалку, а мало радости принесла она мне. Не о золоте-серебре прошу! Своим ответом душу мне хозяин заморозил.
Достал Степан челнок-летунок, а челнок и шепчет голосом, который никогда не забыть умелому мастеру: