Скелеты в тумане
Шрифт:
Во как! Раньше: не смей прикасаться к ружью, а теперь…
– Завтра будешь учиться стрелять. Для охоты, - он многозначительно посмотрел на меня. Подумал.
– И вот еще что: всегда поддерживай меня, если я что-нибудь странное предложу. Понял?
Я не понял, но кивнул. Чтобы не думал, что с дураком связался. Тем более, что его мужское доверие было мне очень приятно.
Свечерело. Но было светло - белые ночи.
Вернулась мама с черникой.
– А где Алешка?
– равнодушно спросил папа.
– Там, -
Папа мне подмигнул, и я, собрав грязную посуду, пошел к морю.
Алешка сидел на большом плоском камне, еще теплом от дневного солнца. Он пристально смотрел в белую даль, где вода совсем незаметно сливалась с небом, и казалось, острова висят прямо в воздухе. Отражаясь в зеркальном море, они были похожи на круглых ежей - ощетинились острыми верхушками елей, как иголками, во все стороны, и вверх и вниз. И чайки пролетают над ними и под ними.
– Пошли домой, - сказал я, покончив с посудой.
– Холодно уже.
Мы вернулись в свой лагерь, который издалека светил нам костром сквозь гущу деревьев.
Папа лежал у огня на своей любимой телогрейке. Мама наводила порядок в палатке перед сном.
Алешка привалился к папиному боку. Задумался. Потом спросил:
– А кто такой Летучий голландец? Человек? Или летчик?
Папу только спроси. Потом не остановишь.
– Корабль, - сказал он.
– Таинственный.
– Я так и думал. А он старинный?
– Очень, - усмехнулся папа.
– Был в давние годы такой капитан. Звали его Берент Фогт…
– Я же говорил - человек, - поправился Алешка.
– Не спеши менять мнение… И он был капитаном красивого и быстроходного корабля…
– Ну, я же говорил - «Летучий голландец». А дальше?
– И вот однажды он завершал очередное плавание. И вдруг ночью вахтенный матрос увидел в море зарево. Это горело какое-то судно. Пламя охватило уже мачты и паруса, весь такелаж…
– Такелаж?
– удивился Алешка.
– Ну, так называются все снасти парусного корабля. А ты что думал?
Алешка не смутился:
– Я думал, это когда женщина лицо раскрашивает.
– Макияж, - уточнила из палатки мама.
– «Джанетта поправляла такелаж», - процитировал Алешка.
– Не так, что ли?
– Откуда ты знаешь?
– удивился папа.
– Мне капитан МРБ пел. Вообще-то, - признался он, - не очень приличная песня.
– И сразу же переложил руль на другой курс.
– А дальше?
Папа поправил очки, раскурил загасшую трубку.
– В яростном свете огня было видно, как несчастные матросы пытаются спустить на воду уже тлеющие шлюпки, как, охваченные пламенем, они бросаются в отчаянье за борт, где становятся добычей кровожадных акул… Главный закон моря…
– … Подавать гудки в тумане, я знаю, - опять врезался Алешка.
– Главный закон моря, - строго поправил его папа, - всегда
– Не может быть!
– ахнул Алешка.
– Ну ему потом за это было!
– злорадно добавил.
– Было!
– улыбнулся папа.
– Эта древняя легенда гласит, что боги, разгневанные таким бесчеловечным поступком капитана, сурово наказали его: осудили на вечные скитания по морям. И вот уже много-много лет бродит по волнам корабль-призрак - «Летучий голландец». И никогда не может пристать к берегу. По преданию, если он встречается кому-нибудь в море, особенно если удается разглядеть стоящего за штурвалом бородатого Берента Фогта в черном плаще, то эта встреча предвещает какую-нибудь опасность.
– А невеста?
– спросила мама, высунув голову из палатки и хлопая себя по лбу - комара прибила.
– А невеста? Невеста долго ждала своего жениха. Каждый день она шла на берег и часами стояла на самом краю самой высокой скалы и смотрела в даль моря - не покажутся ли знакомые паруса… И ждала, ждала - пока не окаменела от горя. Говорят, в Голландии есть на берегу такой камень - очень похожий на застывшую в вечном ожидании женщину…
– Вот это да!
– сказал Алешка.
А я подумал - неспроста он затеял этот разговор. Не зря приставал к папе с расспросами. Но зачем? Вообще-то, он любит перед сном немного побояться. Чтобы крепче спать.
Папа с мамой спустились к морю - полюбоваться полной луной. Как она отражается в уснувшей воде. Как бежит от острова к берегу лунная дорожка. И как она играет бликами, когда ночной ветерок поднимает легкую рябь.
Это все папа маме наобещал. Чтобы она не сбежала раньше времени домой. Или на северный берег южного моря.
А мы с Алешкой луну смотреть не пошли. Забрались в палатку и зажгли свечу в подсвечнике, который папа очень красиво сделал из консервной банки.
Алешка долго копался в своем рюкзачке, что-то там перекладывал, перепрятывал, потом дунул на свечу, вздохнул и сказал мрачно. По секрету.
– Я этого Голландца сегодня видел.
– Где?
– опешил я.
– Ну в море, где еще?
Конечно, в море. Не в миске же с лапшой.
– А что же ты папе не сказал?
Алешка убедительно хмыкнул:
– Еще чего! Ему только скажи - он тут же маме доложит. А она сразу вещи начнет собирать.
– Поворочался, устроился поуютнее. И мечтательно добавил: - А я не хочу уезжать. Мне здесь нравится… Звезд полно, и в море и в небе… Зубы два дня уже не чистил… И руки не мыл.
Он зевнул так, что у него зубы лязгнули. Нечищенные два дня.