Скиф-Эллин

Чернобровкин Александр Васильевич

Стесимброт, как обычно, был рад нам. Раньше он не занимался рабами, но теперь вошел во вкус, зарабатывая на перепродаже. Нам некогда с ними возиться, сбываем оптом за треть цены, а хитрый грек перепродает их работорговцам, срубывая свои десять-двадцать процентов. Молодых женщин отдаем ему за мину, остальных рабов — дешевле. Маленькие дети идут по двадцать-тридцать драхм за голову. Это еще хорошая цена, потому что добычи мало. Мне говорили, что после скифского похода воины продавали рабов по пять-десять драхм. Стесимброт отдает нам сорок семь мин серебром за позавчерашнюю добычу. Послезавтра получим за сегодняшнюю. Часть платы берем у него вином, сыром и мукой.

По возвращению в лагерь я делю серебряные

драхмы между бессами. Никто из них считать не умеет, верят мне на слово. Я не крысятничаю. Мне надо намного больше, хотя постепенно сумка с монетами, приатаченная к седлу, становится все полнее и тяжелее. Затем мы ужинаем, усевшись кривым эллипсом, на одном краю которого я, а на другом — Битюс. Доедаем захваченную в лагере одриссов, вареную баранину вместе с полученным от Стесимброта сыром и вином и лепешками, испеченными оставленным в лагере дежурным.

В стороне от нас едят Скилур и Антаис — та самая одрисская девушка, которую поймал сегодня. Решил оставить ее себе. Есть в ней чертовщинка, которая обещает хорошие ночи и плохие дни. Или сработал от обратного юношеский инстинкт, когда дергал понравившихся девочек за косы: потаскал эту — и сразу понравилась. Зову на русский манер Аней. Пока не отзывается, не привыкла. Она уже отревелась, расставшись с родственниками. Рано или поздно это и так должно было произойти. Отдали бы замуж в другую деревню, и виделась бы со своими пару раз в году по большим праздникам. Сейчас Аня трескает мясо с завидным аппетитом. Может, чтобы заглушить страх, хотя не думаю, что ее пугает то, что предстоит ночью. Скорее, волнуется, если ни задумала что-нибудь серьезное типа перерезать мне ночью глотку. На этот случай всё оружие и другие режущие предметы будут от нее подальше.

9

Македонская армия, поднимая тучи пыли, движется по грунтовой дороге на северо-северо-восток, к Дунаю, вслед за отступающими одриссами. Дать генеральное сражение, поставить свою судьбу на кон, победить или проиграть Терес не решается. Может быть, ждет подкрепление. Хотя пора бы уже принять решение, потому что Балканские горы — вот они. Если не ошибаюсь, впереди Шипка с перевалом. На противоположной стороне начинаются земли трибаллов, которые, как объяснил мне Битюс, смесь фракийцев с иллирийцами и галатами.

Мой отряд движется в хвосте конницы. Мы как бы вместе с Тиманоридом, но и как бы наособицу. Аня сидит боком на крупе коня позади Скилура. Для моего жеребца такая дополнительная ноша была бы тяжеловата. Все-таки я вешу раза в полтора больше скифа. Аня рукодельничает. Я надавал ей тряпок, ниток и иголок, чтобы не скучала во время переходов и на стоянках, когда меня нет. Голова ее повязана красной косынкой, что должно обозначать переход в более высокий статус — замужней женщины. Сплю с ней — значит, муж. Я постоянно чувствую взгляд Ани. Она словно пытается пробуравить мою кожу и добраться до моего сердца и/или души, чтобы иметь возможность управлять ими. От того, сумеет она это сделать или нет, будет зависеть ее жизнь. Такова бабья доля: ты в ответе за того, за кого уцепилась. Как догадываюсь, она уже передумала убегать, смирилась со своей долей. Тем более, что жизнь стала намного интереснее. Если бы не попала в плен, так и не побывала бы нигде за пределами своей округи. Хотя я знал людей, которые просуществовали всю жизнь в своей деревне, оставаясь счастливыми. К тому же, самолюбие Ани тешит то, что является женой командира отряда, пусть и маленького, то есть женой вождя, что подчеркивает уважительное отношение к ней моих бессов, которые говорят на одном с ней языке и придерживаются тех же обычаев и правил.

Мой отряд хоть и маленький, но самый добычливый во

всей македонской армии, поэтому к нам перебежали семнадцать бессов из других отрядов. Я спросил своих подчиненных, не возражают ли они? Сказали, что не против. Я тоже «за». Чем больше отряд, тем более серьезные задачи он может решать.

На невысоком холме слева от дороги расположился Эригий. Наверное, решил проинспектировать своих подчиненных, убедиться, что основная масса не сбежала, что все готовы к бою. Судя по выражению лица, командующий наемной конницей доволен увиденным.

Я подъезжаю к нему, приветствую, а потом говорю:

— Наверняка одриссы поняли ритм нашего движения и, когда мы идем вперед, обтекают нас с боков, двигаясь в обратном направлении, к своим покинутым домам. Когда мы останавливаемся на ночь и отправляемся на поиск добычи, они прячутся. Если выехать за добычей прямо сейчас, утром, можно будет захватить больше.

— Мне эта мысль тоже приходила в голову, но, сам знаешь, враг может напасть на нашу растянутую колонну в любой момент, а конницы быстро поспеет на помощь. Так что отпускать ее опасно, — возразил Эригий.

— Большой отряд, конечно, не следует, но отсутствие моего маленького никак не скажется на силе нашей непобедимой армии. Особенно, если добыча будет богатой, — искушаю я, ведь он получит десятую часть добычи.

— Пожалуй, ты прав! — радостно соглашается Эригий, подсчитав, наверное, сколько получит, если наш набег будет удачным. — Поезжай, — разрешает он, — но больше никому!

— Это правильно! — не без иронии поддерживаю я.

Бессы радостно реагируют на сообщенную мною новость. Тут же назначаются три человека, которые будут присматривать за нашим барахлом, навьюченным на запасных лошадей, захваченных у одриссов. С каждым днем этого барахла становится всё больше. К огорчению Скилура, он тоже продолжит ехать в колонне, чтобы везти Аню. Оставлять ее без присмотра среди тысяч голодных мужиков я опасаюсь.

Мы на первой же развилке отделяемся от колонны и едем по мало наезженной, грунтовой дороге генеральным курсом на запад. Впереди, метрах в ста, дозор из трех всадников. Остальные движутся плотной группой, негромко переговариваясь. Основная тема — поход удался. Одриссы удираю без боя. Скорее всего, сражения не будет, а добычу мы взяли хорошую, есть, с чем возвращаться домой. Как я понял, мои подчиненные постоянно промышляли налетами на чужие поселения, в том числе и на фракийские в равнине. Для них несколько узлов дешевого барахла, пара рабов и три овцы — богатая добыча. Под моим командованием они захватили гораздо больше того, что считали очень богатой добычей. Я им как-то рассказал, сколько мне досталось после захвата одного города, расположенного якобы рядом с Гипербореей, а на самом деле финикийского. Бессы сперва не поверили, но теперь все меньше сомневаются в правдивости моих слов. Если на открытой местности столько нахапали, то, будь у одрисссов большие города, мы могли бы… Впрочем, полет фантазии у бессов низковат, упирается в пару золотых сосудов, добротный доспех, десяток рабов и рулон дорогой ткани в подарок жене.

Один из дозорных скачет к нам. Сопровождавшие меня бессы спешно надевают шлемы, готовятся к бою. Я тоже натягиваю нагретый солнцем шлем. Голова под ним сразу мокреет от пота. Сейчас бы на пляже валяться, а не шляться по лесным дорогам.

— Там обоз едет, можно догнать! — радостно докладывает дозорный.

Мы скачем по дороге галопом. Там, где дорога выходит на длинный луг, огражденный с северной стороны рекой, я вижу в дальнем его конце несколько арб, запряженных парами волов, которые втягиваются в лес, и останавливаю коня. Судя по следам на берегу реки, там брод, по которому обоз и перебрался на этот берег, а потом поехал по нашей дороге на запад, прочь от македонской армии.