Скиф-Эллин
Шрифт:
— Обоз большой, много добычи! — кричит мне дозорный, не понимая, почему я остановился.
— Пока мы туда доскачем, они спрячутся в лесу с самым ценным имуществом, — сказал я.
— Захватим арбы с тем, что останется, — настаивает он.
— Давайте подождем здесь следующий обоз, — предлагаю я.
— А если его не будет? — задает резонный вопрос Битюс.
— Тогда вернемся ни с чем, — честно отвечаю я.
Мои слова почему-то смешат бессов. Видимо, я знаю о юморе не всё.
Я подъезжаю к броду, осматриваю его. Наш берег круче. Дорога от брода поднимается по нему наискось, мимо густых кустов. В этих кустах я и решаю сделать засаду. Половину отряда спешиваю, приказываю спрятаться рядом с
Я занял место в тени кустов в самой верхней части их, чтобы видеть весь отряд. Первым делом снял шлем и вытер мокрые волосы большим носовым платком, роль которого выполняет обметанный кусок небеленого полотна. Ни дорогие доспехи, ни оружие, ни образованность не произвели на бессов, македонцев и даже греков такого впечатления, как мой носовой платок. Представители обоего пола всех вышеперечисленных народов для сморкания используют пальцы: культурные — один, варвары — два. То, что я использую для этого кусок материи, сочли самым убедительным признаком благородного человека. Сын тирана — одно слово!
Ждать пришлось долго, я даже прикемарил малехо. Разморило меня на солнце, появились дурные мысли, что нечего шляться по диким местам, что пора вернуться в те же Афины к культурным людям, которые сморкаются с помощью всего одного пальца, и заняться чем-нибудь поспокойнее. Ничто так не усыпляет, как глупые мысли…
— Едут! — достаточно громко произнес неподалеку один из моих подчиненных, разбудив меня.
Может, именно поэтому он и говорил так громко.
Я стряхнул остатки сна, посмотрел на противоположный берег. Там из леса вытягивался обоз из арб, запряженных парами волов. Некоторые арбы были с полукруглыми кожаными крышами, закрывающим от солнца или дождя груз и ездоков, напоминали американские фургоны. Везли мешки, корзины, кувшины и маленьких детей. Подростки и взрослые шли рядом. Мужчин было всего пятеро. Все верхом на довольно приличных лошадях. Доспехи, как у моих бессов, а вот мечи короткие, как у македонцев. Пристань они незаметно к отряду наемников-фракийцев, я бы не сразу догадался, что это враги. Наверное, есть какие-нибудь мелкие отличия, которые я пока не замечаю. Передние арбы спускаются по пологому склону к реке. Волы, зайдя в воду по колено, останавливаются, неторопливо пьют воду, не обращая внимания на крики и удары погонщиков. Утолив жажду, неторопливо бредут дальше. Вода в самом глубоком месте доходит им до брюха, а арбам — до оси колес. Наверное, подмочат немного груз снизу, но там должно лежать то, что воды не боится. Выбравшись на сушу, останавливаются, будто собирались стряхнуть с себя воду, но передумали, и бредут дальше, оставляя на сухой дорожной пыли капли воды.
Я боялся, что кто-нибудь из бессов не выдержит и атакует раньше времени. Нет, все они бывалые охотники, умеют выждать. Когда последняя арба перебралась через реку и начала подниматься вверх по склону, я встал и послал по стреле в спину двух всадников-одриссов, замыкающих обоз. Они ехали расслабленно, положив повод на спину коня и придерживая его пальцами. Оба вздрогнули, как при просыпании, когда стрела пронзила их тело. Не вскрикнув и не застонав, свалились с лошадей.
Это послужило командой для атаки тем, кто прятался в кустах. Второй половине своего отряда я помахал рукой. Битюс первым выскочил из леса и поскакал по дороге к голове обоза, отрезая одриссам путь вверх по склону. Три вооруженных всадника, которые ехали впереди обоза, быстро оценили обстановку и решили не погибать зря. Они успели добраться до леса и скрыться между деревьями,
Один из бессов привел моего коня, и я поскакал к обозу. Там уже была обычная в таких случаях суета: кто-то пытался сбежать, но его догнали; кто-то проявил свободолюбие слишком ярко и получил копьем в спину; кто-то спрятался в кустах и был вытащен за косу волоком… Крики и плач постепенно стихали — пленники смирялись со своей судьбой. Обоз развернули и погнали по дороге в обратную сторону, мимо брода, который оказался переходом из свободы в неволю. Всего мы взяли человек сто пятьдесят женщин и детей. Пацаны постарше все-таки разбежалось и попряталось. Кстати, они стоят лишь чуть дороже стариков, потому что товар очень хлопотный. Даже со взрослыми мужчинами меньше мороки.
Мы с Битюсом объехали обоз, посмотрели, что в арбах. Для меня ничего интересного не было, если не считать запасы вина, муки, вяленого и копченого мяса. Ближайшие пару месяцев мой отряд не будет покупать еду у маркитантов.
— Надо оставить себе несколько арб, по одной человек на десять. Будем перевозить в них припасы и добычу, — предложил я.
Барахла у меня мало, но спать и заниматься любовью на арбе все-таки удобнее, чем на земле, укрывшись шерстяным одеялом и под язвительные замечания соседей. Да и Ане будет удобнее передвигаться днем.
— Я и сам об этом думал, — согласился Битюс.
— Я возьму себе отдельную, и ты тоже можешь, — сказал я.
— Мне много будет, — отказался бесс. — Возьму для себя и троих своих родственников.
Я выбрал арбу поновее, с прочной кожаной крышей, которой правила женщина лет тридцати, а рядом сидел мальчишка лет девяти, который, в отличие от матери, смотрел на меня без страха, с неподдельным интересом. Наверное, из рассказов взрослых вытекало, что македонцы — смесь диких зверей со злыми духами, но реальность оказалась забавнее.
10
В предгорье летом очень комфортная погода, особенно по утрам. За ночь по склонам стекла сырая прохлада, освежила всё. Не жарко и не холодно. Постепенно начинает задувать ветерок, чтобы усилиться к обеду до умеренного, смягчить полуденную жару. В такое утро сидеть бы в своем саду под ореховым деревом и потягивать легкое белое винцо, разведенное холодной водой…
Я сижу на своем коне левофланговым в первой шеренге. Правофланговый — Тиманорид. Конницу наемников расположили на левом фланге, построенной каждая ила отдельно по двадцать пять человек в ширину и девять в глубину, если была в полном составе. В нашей совместной с Тиманоридом иле девятой шеренги нет, а восьмая неполная. Получается, что я — самый крайний слева во всей македонской армии. Удобное место, чтобы уносить ноги в случае поражения. Я не помню, как воевал Александр Македонский до похода в Азию, но точно знаю, что, вопреки предсказанию пифии, не все сражения он выиграет. Точно проиграет скифам, когда сунется к ним в Средней Азии. Может, и сегодня у него будет не лучший день.
Справа от конницы наемников стоит тяжелая пехота, вооруженная сариссами длиной до пяти метров. У первых двух шеренг сариссы короче, чем у третьей и следующих. В строю все шестьдесят четыре синтагмы, оба крыла, полная фаланга. Перед фалангой врассыпную легкие пехотинцы: лучники, пращники, пелтасты с дротиками. На правом фланге тяжелая кавалерия македонцев образовала большой клин, во главе которого царь Александр. Так вот принято у македонцев — царь идет в бой первым. Не трудно догадаться, что главный удар будет наносить правый фланг. Задача левого — не дать противнику обогнуть фалангу и зайти ей в тыл.