Скиф
Шрифт:
– Извини.
– Знаешь, что? А иди-ка ты со своим «извини»! ― выпалила зло.
– Пойдем в ресторан или шопинг устроим, ― примирительно протянул Максим, поглядывая на нее. Девушка присмирела – знал, на что давить.
– Пользуешься моей добротой, ― пропела уже без обиды. ― Ну, и чего лежим? ― уперла руки в бока, видимо решив занять соблазнительную позу и тем пронять мужчину. А тот нехотя встал и чмокнул ее в щеку, даже не заметив ухищрений:
– Извини. Сейчас.
Сусанна надулась всерьез и всю дорогу до Невского высказывала претензии. Такого выходного Смелков себе не хотел, поэтому не прощаясь испарился из бутика, сунув Сусанне все что в портмоне имел. Получилось немного, тысяч десять, и это ее окончательно оскорбило.
Макс просто сбежал. Снял деньги в банкомате и засел в тихом кафе ближе к Дворцовой площади. Пил кофе, жевал какую-то творожную хрянь и смотрел в окно, думая, что Варе, наверное, сейчас тоже хотелось бы пройтись, посидеть в кафе, поглядывая на прохожих за стеклом.
Только о ней подумал и хоть снова Сусанну зови.
Закурил хмуро, и, подключившись к вай-фай, начал просматривать почту, а самому в голову ничего не лезет. Тоска.
И свернул приложения, с полминуты смотрел на номер Вари и нажал на связь.
Девушка спала после капельницы, как почти в ухо раздался бодрый клич рока. Вздрогнула и, не открывая глаз взяла трубку:
– Угу?
– Привет.
Голос тихий и ласковый, но настороженный будто, и сон, как смыло – Макс.
Варя молчала, чувствуя как сердце начало биться в районе горла, и он молчал, не зная, что сказать.
– Узнал, что ты из больницы ушла…
–… да.
– Что так? Стены давили?
–…
– Зря, Варя, рано. Тебе еще нужно отдыхать и отдыхать.
– Меня… Мне уже поставили капельницу. Отец договорился. Дома долечат, ― пришла в себя.
– Хорошо.
Ему хотелось слушать ее, а она молчала.
– Ты бы мне сказала, я бы отвез тебя домой. Или ты от меня… тот разговор…
– Нет, ― отрезала поспешно. ― Мне
Макс крутил по столу нож и слушал ее, пропав в голосе.
– Мы друзья, ― напомнил, пытаясь понять, что ее напрягло, почему голос дребезжит, а тон странный для нападения – извиняющийся, сожалеющий и одновременно тревожный.
– Тебе плохо, Варя? ― нахмурился, заподозрив неладное.
– Нет. Просто спала.
– Я разбудил? Извини.
– Чего уж… А что звонишь-то?
– Ну, как? Приехал – тебя нет. Сижу сейчас в кафе, роллы ем и подумал – ты ведь их любишь. Хочешь составить компанию?
– Нет.
– Почему? Я заеду, потом обратно отвезу.
Еще не хватало, чтоб он узнал, где я живу, ― замерла Варя и начала кусать ноготь в волнении, не замечая того.
– Не надо. Лучше свою подружку позови.
– Звал.
– Поссорились? Голос у тебя потерянный.
– Да, есть немного.
– Милые ссорятся – только тешатся. Или как там?
Волнуется? ― не поверил своему впечатлению мужчина.
– Бранятся, ― поправил.
– Один хрен, ― отрезала.
– Может быть тебе, что-нибудь нужно?
– Что?
– Что угодно.
– Звезду с неба! Дай поспать! Пока, ― отрубила связь, разозлившись и, уставилась на экран, где номер абонента еще высвечивался. ― Лучше б ты не звонил.
Симку поменять, что ли?Максим покрутил телефон по столу, и улыбнулся – Варя явно волновалась. Из – за него? Выдумка, но было приятно на миг представить, что и она сейчас думает о нем, и волнуется, как школьница перед первым свиданием.
А кто у нее был и что было? Никого и ничего. Так что, все как в первый раз, и без всяких «как». И тут с пониманием нужно отнестись, осторожнее быть.
Потер висок телефоном и опять нажал на вызов.
Варя, замерев, смотрела на экран и слушала рингтон – дурацкий. Надо сменить, ― подумала и сунула в ухо наушник присоединив к ай-фону.
– Ну? ― уставилась в потолок. ― Достать решил?
– Спросить. Ты о моем предложении на счет Нового года подумала?
Девушка наматывала на палец проводок, соображая:
– Нуу, допустим.
– Что решила? Какое направление?
– Спа-отель, ― буркнула, но получилось не вызывающе – робко, тихо. И Макс сам притих, как воной тепла обдало. Выплеснуло голосом и в голову ударило.
– Против? ― насторожилась его молчанием девушка.
– Нет, ― прочистил горло. ― Наоборот. Вечером займусь.
– Я с подругой, ― напомнила.
– Помню.
И опять молчат оба. Смелков в чашку смотрел, а видел не кофе – Варю. Как шевелятся ее губы, когда отвечает, как вспыхивает в глазах раздражение и как настораживается, опускает взгляд. Изгиб плеч и ее привычка чуть сжиматься…
Макс тряхнул волосами:
– Прекрасно, что быстро решила. Позже можно не достать номера. Праздники, сама понимаешь, ― заявил бодро. ― Тебе, наверное, скучно?
– Угу. Обскучалась.
– Я серьезно.
– Нудный ты, ― брякнула. ― Спать хочу, отвали, ― нажала отбой и замерла, глядя в потолок. А там как наяву – Макс чуть прищуривает глаза, а они лучатся спокойствием и мудростью. Губы слегка трогает улыбка, ровные губы, красивые. И аромат от него – мужской, терпкий, но не навязчивый – из тех, что врезаются, запоминаются и не выветриваются. Крепкий, но мягкий.
– Дурак, ― выпалила, перевернувшись на бок, скрючилась.Смелков улыбался, затягиваясь табачным дымом и поглядывая в окно – до Нового года каких-то три недели. Есть цель, есть шанс. Хоть какая-то определенность.
И позвонил знакомой в турагентство, сделал заказ на два номера люкс на двоих с тридцатого по…
И рассмеялся:
– Извините, Тамара, сейчас уточню и перезвоню.
Порадовался еще одному поводу услышать Варю.
– Точно дурак, ― прошептала, уже улыбнувшись, глядя на экран.
– Замучить решил? ― фыркнула в трубку.
– Извини – уточнить нужно. Когда заезжаем и когда выезжаем?
– Озадачил. Мне ровно. Сейчас Мане звякну, уточню.
– Хорошо, жду твоего звонка.
Она буквально почувствовала, что он улыбается, и представила, как наяву. И сама невольно улыбалась, набирая номер Маши.
– Привет, подруга, ― напустила в голос хрипотцы. ― Надумала?
– На счет чего? ― не поняла та сразу.
– Мозг включай резво. С какого по какое будем дельфинов изображать в Новый год?
– Аа!.. Ой!
– Чего «ой»? Мне другой звонить?
В трубке засопели:
– Ты все-таки редкий хам, Скиф.
– Да – сука, ― хмыкнула. ― Чего уж. Лирика, детка. Едем или нет?
– Едем, ― буркнула недовольно и, не скрывая сомнений.
– Ну и по датам – разродишься?
– По фигу мне! Я на паре, между прочим! ― и отключила связь.
Варя улыбнулась погасшему экрану и набрала номер Смелкова:
– Ровно нам.
– Отлично. Сессия когда?
– С одиннадцатого.
– Тогда с тридцатого по восьмое?
Ничего себе размахнулся.
Варя улыбалась, глядя в потолок, она дала себе право помечтать всего пару минут, что Максим ухаживает за ней. И было очень приятно, необычно, тепло, волнительно. Легко и радостно. Да, мечта, да самообман. Но ведь на миг. Имеет она права всего миг чувствовать себя нужной, чувствовать женщиной, которая нравится по – настоящему?
– Согласна, Варя? ― забеспокоился мужчина от тишины в трубке.
– Угу.
Это ее «угу», тихое, робкое и согласное, как бальзам на сердце, как признание – ты мужчина, тебе и карты в руки. И всего на миг показалось, что она признает его как своего мужчину, что он нравится ей, что она ему доверяет и готова принять его решение, а не решать сама.
– Тогда договорились.
А голос стал как патока и, в ней Варя тонула, как муха в меде, еще не понимая, что гибнет. И очнулась, поспешно нажала отбой. Прикрыла глаза рукой: не он – ты дура, Косицина. Сдалась ты Максиму… Как он тебе!
Мужчина улыбался, поглаживая пальцем край блюдца – на душе стало светло и как-то удивительно легко, как в юности, смелой и беззаботной. Ва-а-аряя…
Во что ты вляпался, Смелков? ― и улыбнулся еще шире.
Попросил счет и вышел, решив побродить по бутикам и подыскать подарки Вареньке.
Дело оказалось непростым, но на удивление приятным. Максим прошелся по всем магазинам на Невском и Старо-Невском, прикидывал, пойдет ли Вареньке это белье или то, как она будет смотреться в той шмотке, или другой, как на ее ножке будут выглядеть те туфельки или эти. И ловил себя на мысли, что готов скупить все и засыпать девушку подарками, только бы увидеть, как она растеряется, обрадуется или, пусть даже, фыркнет. Как расширятся ее зрачки, как смутится или озадачится, нахмурит брови. Одно напрягало – он совершенно не знал ее вкуса, а стиль а ля рокер был явно не ее.
И порадовался еще одной теме для разговора, даже для встречи. Ведь можно воспользоваться, попросить ее помочь с подарком якобы, для своей девушки, заодно понять, что нравится Варе, что привлекает, что она хочет.
Домой вернулся с пакетами, напевая, и овчарка очумела – запрыгала почти до лица, радуясь и повизгивая в ответ на чудесное настроение хозяина. Тот смеялся, трепал ее по холке, а потом показывал покупки и, собака косила глаза, словно понимала, и одобрительно тявкнула на легкий женский атласный халатик и тапочки с пушистым верхом. Обнюхала коробку с кружевным бельем и лизнула Максима в нос: молодец!
– Я знал, что ты меня поймешь, ― хмыкнул, обняв друга. ― Ты как вообще, на счет того, чтобы Варя здесь жила? Я тут прикинул – они наверняка снимают квартиру. Зачем? У нас же много места, правда? Тебе же нравится Варя?
Макс бодро тявкнул.
– И ты ей, ― потрепал ухо. ― Втроем в трех-то комнатах как-нибудь уживемся.
Собака преданно взвизгнула.
Уже вечером Максим вновь хотел позвонить Варе, но решил, что не стоит. А девушка в тайне даже от себя – ждала. И усиленно гоняла шарики в ноуте, только, чтобы не думать о мужчине. Глупые мысли, детские – понимала, да только куда от них деться пока не знала.Он позвонил днем и Варя схватила телефон, спеша ответить. Поняла это и медленно вернула трубку на стол, уткнулась в подушку лицом и зажала уши, чтобы не слышать трель.
Нечего плавать в иллюзиях. Как-то ты это уже проходила – помнишь? Чем кончилось? Мало, еще хочешь?..
Но глупое сердце не унять.Макс курил и хмурился, слушая гудки в трубке – одна серия, вторая – ответа нет, не берет трубку. Отложил ай-фон и задумался – может слишком навязчив? Или она просто спит?
Варя взяла смолкший телефон и начала искать мелодию для звонка Смелкова. Хотелось что-нибудь из ряда бррр, чтоб бежать от трели прочь, а не хватать, чтоб как услышала – тошнить начинало. Нашла и мстительно ощерилась.
― «Утекааай. В подворотне нас ждет маньяк, хочет нас посадить на крючок.
Красавицы уже лишились своих чар, машины в парк и все гангстеры вспять»,
– выдал карамельно «Мумми-Троль».
Самое то, ― положила трубку на место, сунула ноги в тапки и, вытащив из заначки в столе сигареты, вышла на балкон, затянулась.
Нечего в мечтах летать. Все пошло и просто – нужна она Максиму как ботва от свеклы, а он ей, как пчеле тест на беременность. У нее своя жизнь, у него – своя. Не стоит наступать на те же грабли – удар от прошлых еще чувствуется, и остро, как будто было вчера. И все так же она терялась, если чувствовала сочувствие к себе, боялась внимания и страшилась близости. Отношения же меж мужчиной и женщиной без нее не бывают. А на это она точно никогда не пойдет.
Да и Макс не пойдет. Она для него наглое оно, малолетнее и потому глупое. Тешит свои пунктики, возвеличивается в собственных глазах, оказывая внимание странной
А в груди все-таки тепло от мыслей о Максиме, и хочется послушать слезливые песенки, помечтать и даже купить помаду и духи.
– Хрен вам, ― выпалила в падающий с неба снег. Варя погибла, умерла. Смелков лишь на время ее реанимировал. Завтра она вновь почит в бозе. Да, не стоит и тянуть, а то совсем размякнет и умрет теперь уже Скиф, а он был отличным защитником, шикарной маской, с которой ей, нет, не комфортно, но уже привычно и спокойно.
И много шансов сдохнуть побыстрее совсем.
Решено, завтра в технарь, ― выкинула сигаретку и вернулась в комнату. Достала свои маскарадные доспехи, разложила на столе и прошла в ванную комнату.
– Варенька, только не закрывайся, ― попросил отец. Девушка ожгла его взглядом:
– Забудь – Влад вернулся, ― и грохнула дверью, громко защелкнула шпингалет, включила воду и… согнулась в беззвучных рыданиях на полу. Ей стало невыносимо больно от безысходности, от того, что ничего у нее нет, даже себя. И нет смысла мечтать, нет смысла жить. Она неполноценное нечто, недоразумение, которому не место на земле, но не принимают и на небо.
А ведь ей скоро двадцать. Всего двадцать и уже двадцать. Так много и так мало. И словно век позади и пустота впереди. А хочется верить и любить без оглядки, хочется не принца – человека, который бы понимал, которому можно верить. Детей хочется.
Любить и быть любимой.
Неужели это так много, ведь желание самое банальное, самое, самое избитое.
Обняла колени, прижавшись к стене, и смотрела, как из душа льется вода – если б можно было смыть из памяти тот роковой месяц, собственную глупость и жестокость других, если бы так же просто, как грязь с тела, можно было смыть с души запятнанность омерзением и неверием…
Еще бы поверить, что можно жить и найти ради чего…
– Варя? Варя! ― постучал в дверь отец, видно заподозрив неладное. Девушка сжала зубы и заставила себя встать. Оттерла слезы:
– Да!
– Все нормально?
– Да! ― и уставилась на свое отражение – ты только мучаешь всех и сама мучаешься.
Сквозь запотевшее стекло проступил силуэт парня. Влад, как наяву, встал у нее за спиной и сплюнул в сторону: «Ну и на кого ты похожа? Девочка-ромашка. Ты о чем размечталась? Кому ты нужна, дебилка сентиментальная? Кому нужна твоя гребанная любовь? Очнись, барби, мир циничен – не используешь ты – используют тебя. Сопли подобрала, в порядок себя привела. Ну!»
Варя сняла халат и залезла под струи воды, зажмурилась: Влад прав – хватит.
Она видела его четко, хотя прошло больше полугода – взъерошенный, буйный. Родители упекли его в отделение неврозов и он лежал вместе с Варей, в соседней палате. Она никого не замечала, на все было плевать. И плевала – таблетки на пол. И ненавидела – мать, за то, что таскала по полиции, выставляя ее изнасилование и, словно насиловала вновь. Отца, за то что забрал, но умереть не дал – в психушку кинул: оказал помощь родитель. Она вскрыла вены, а он ее в отделение.
Влад тоже ненавидел, но много сильнее и всех. Толкнул ее в коридоре так, что она отлетела в стену, стекла и застыла. Смотрела в пол и молчала. Она просто шла, никого не трогала… но ведь и до этого просто жила, верила, и тоже никого не трогала…
Влад присел перед ней, пощелкал пальцами перед лицом:
– Эй, замороженная?
Варя испуганно уставилась на него и молчала. Он вдруг влепил ей пощечину, хлесткую, больную, оглушительную. Девушка лишь сжалась и опять смотрит. Она пыталась понять, что с ней не так, почему всем мешает, почему с ней можно вот так, запросто – изнасиловать, наплевать в душу, предать, растоптать, ударить? И ждала второго удара и была уверена – будет.
А парень вдруг отвел взгляд, сложил руки на коленях.
– Почему ты здесь? ― спросил тихо. Она не хотела говорить – нечего.
Руку ее схватил, на себя потянул и рукав мастерки задрал, а там красные полосы от запястья до локтя. Варя, всхлипнув, уперлась, пытаясь оттолкнуть… и впала в истерику. Ей показалось, что ее опять тащат в комнату на постель, лапают.
Очнулась уже в палате под капельницей. Лежала и непонимающе смотрела на Влада, а тот сидел напротив и с сумрачным видом чистил апельсин. Потом молча подал ей:
– Я Влад. Держись меня. В обиду не дам…Варя закрыла воду и оттерла лицо полотенцем. Провела пятерней по запотевшему зеркалу и, набрав пены на ладонь, привела волосы в состояние колючек ежа.
– Влад, ― посмотрела себе в зрачки.
И почувствовала головокружение. Доползла до постели с трудом, но отца оттолкнула – не надо, сама. Хватит, и так размякла, а там, за стенами дома, таких только и ждут, чтоб растоптать.Ей снился Влад. Выводил ее из себя, зажал в угол и бил кулаком в стену возле головы, плеч, пугал, заставлял разозлиться. А Варя лишь сжималась и тряслась, теряла сознание. Парень просто обнял ее, подхватывая, и тут она взвилась – заверещала, заколотила по чему придется без ума и памяти, а перед глазами его глаза и в них боль и сочувствие.
Она отодвинулась и увидела, что это не Влад – Макс. Мужчина накрыл ее щеку ладонью, склонился, словно хотел поцеловать и превратился в Тома…
Девушка вскочила – темно. Сорвалась и с трудом успела добежать до ванной – вырвало.
Утром ни о каком технаре речи не шло.Макс дал себе время до обеда и позвонил Варе – трубку не взяла. Вечером – тот же эффект. Мужчина курил и смотрел перед собой, слушая гудки в трубке, и понимал, что девушка не хочет его слышать, а скорей всего и знать.
Следующий день – тоже самое.
Макс позвонил Даричевой.
– У меня проблемы, ― признал нехотя. ― Мы можем встретиться?
– Я сейчас в центре.
– Екатерининский сад?
– Идеально. Через тридцать минут. Успеете?
– Да.
Он плюнул на ворчание Кости и вышел из кабинета.
Лариса немного опоздала, извинилась легко и двинулась по тропке через парк:
– Мне в ту сторону, заодно поговорим. Рассказывайте Максим.
И тот с трудом подбирая слова, начал излагать произошедшее за последние дни.
Женщина внимательно выслушала его и встала напротив, заглядывая в лицо пытливо:
– Вы когда-нибудь ухаживали за женщиной?
– Странный вопрос.
– И все же?
Смелков окинул взглядом окрестности, вспоминая, и пожал плечами:
– В принципе, да.
– Нет, ― качнула пальцем. ― Я не об увлечениях на день или неделю, не о выгуле понравившегося вам тела в ресторан. Я об ухаживании за той, которая вам очень нравится, которая нужна вам больше, чем вы ей.
Макс потянулся за сигаретами, разглядывая женщину: куда она клонит?
– Так что? Первая любовь, жена?
– Да. Но это было очень давно.
– Забыли?
– Получалось само собой. Но вы путаете, Лариса – я не ухаживаю за Варей, я помогаю ей. Патронирую, если хотите.
– Патронируете, ― кивнула, а взгляд смеялся.
– Я уже излагал вам свою позицию. Она не изменилась, ― нахмурился, не видя ничего смешного.
Женщина глянула на него искоса и отвернулась.
– Вам нужно набраться терпения. Насколько я поняла из вашего рассказа в ту, первую нашу встречу, девочка не имела большого опыта общения с мужчинами. А тот опыт, что приобрела, самый негативный. Ей трудно верить, еще труднее сходиться, контактировать, общаться. Не форсируйте события.
– Я всего лишь пытаюсь дозвониться.
– Упорно. Перестаньте звонить.
– Шутите? ― закурил, не спуская с нее взгляда.
– Нет. Потерпите пару дней. Дайте Варе самой решить, определиться.
– С чем? Дружить со мной или нет?
Даричева поморщилась – почему люди так любят все усложнять? И она не исключение.
– Она согласилась провести с вами Новый год.
– С вымышленной подружкой розового оттенка.
– Это ширма, защитная реакция, страховка. Но пока неясно кого она боится больше – вас или себя.
– Не понимаю. Себя – это как?
– Так, пришло в голову, ― пожала плечами, отворачиваясь. ― Вы ведь тоже боитесь… Максим, расскажите о своей жене? Какая она была, как расстались?
– Зачем вам? Обычная история. Пока был перспективен – был нужен. Потом загуляла, бросила. Мы говорим о Варе, причем тут моя бывшая?
– Варя напоминает вам ее?
– Нет, ― фыркнул.
– Вы возмутились?
Макс промолчал, но был действительно возмущен – как можно сравнивать белое с черным? Вот если б сравнить Сусанну и его бывшую – о, тут, да, словно с одной грядки. Только сейчас он знает, как с такими общаться, они стали предсказуемыми для него, а вот тогда…
– Когда молодой, многого не понимаешь, не видишь, не знаешь и не хочешь ни знать, ни видеть. С годами очевидное начинает проступать все четче и спутать фальшивку с настоящим уже сложно, даже если хочется.
И смолк, задумавшись – когда он последний раз привязывался? Когда думал о ком-то так часто, как о Варе? Холодно и пусто слишком долго было не только в его доме, но в сердце и в душе.
– Вы нашли ту, кого собираетесь представить Варе, как свою подругу?
– Честно говоря, я подумал о вас.
Лариса искренне удивилась, но лишь на минуту. Встретилась с его взглядом и все поняла:
– Удобно? ― вздохнула. ― Подружусь с ней, узнаю, проще будет вам помогать? ― усмехнулась горько. ― Не думаю, что вам вообще нужна моя помощь. Потому что все что вам нужно – понять себя, ― поджала губы. ― Мне пора, Максим. Послушайте моего совета – не звоните Варе пару дней.
– Чтоб стать ей далеким, как северный полюс африканским пальмам?
Даричева загадочно улыбнулась и, махнув рукой, прибавила шаг, а мужчина отстал.
Встретились. Зачем? Какой толк в ее советах?
И пропнул лежащий на дороге камешек.
Вернулся к машине и набрал номер Скифарина, услышал, что Варя дома и сейчас с ней медсестра и немного успокоился.
Вечером вновь набрал номер Вари – без результата.Девушка смотрела на орущий «утекай» телефон и все злее и резче махала руками, зажав гантели. Ай-фон смолк и гантели выпали из рук. Варя уткнулась в подушку и закрыла глаза: ты – Влад. Ты – Влад!
Глава 23
Варя с трудом стянула корсет и поняла, что погорячилась – скрючило от боли.
Уперлась руками в стол и зубы сжала: пройдет, сейчас все пройдет. Нужно только переждать головокружение и боль, еще минута, две.
Девушка натянула брюки и качнулась – дыхание участилось, голова закружилась. Еще пара минут переждать и надела толстовку, застегнула ошейник с шипами, краги. А на грейдеры не хватило – затошнило и тело как ватой набили.