Скиф
Шрифт:
— Нет, — ответил капитан. — Не могли. — Вдруг его осенило: — Они услышали колокольчик антенны!
В прибор ночного видения было видно, что в машинах сидят человек по десять. На кабинах были установлены крупнокалиберные пулеметы. Один из душманов с автоматом в одной руке и гранатой в другой медленно двинулся к позициям, ориентируясь, видимо, на звук колокольчика антенны. Он вот-вот должен был обнаружить засаду.
— Огонь! — скомандовал Скиф. Шквал огня обрушился на машины.
Одна за другой они загорелись, однако большинство душманов успели выпрыгнуть. Они залегли
Разгорелся бой. Душманам пришлось покинуть укрытие. Под перекрестным огнем они метались между позициями и падали, сраженные огнем снайперов и пулеметчиков.
Перестрелка затихла лишь под утро. Когда при свете занимавшегося дня солдаты Скифа осмотрели местность, они обнаружили более двадцати убитых душманов и несколько тяжелораненых. Наши потеряли двоих убитыми, девять человек получили ранения.
Скиф по рации дал команду, и через десять минут прибыли боевые машины пехоты за ранеными и убитыми десантниками. Полковник Павлов прислал машины для перевозки трупов душманов и трофейного оружия.
Бойцы отправились в лагерь отдыхать. О праздновании победы не было и речи. Давно уже бои превратились в обычную работу, и не хватало сил ни на пиры, ни на то, чтобы даже как следует погоревать о погибших.
— Майор, возьми команду на себя: нам с Васильком надо тут заглянуть в одно местечко, — попросил Скиф.
— О чем разговор! — Майор рад был хоть что-то сделать для своего спасителя.
— Ну, показывай, где твой розарий, — сказал Скиф Васильку, когда они сели в командирский БТР.
Место, сплошь заросшее цветущими древовидными кустами роз, виднелось у подножия горного кряжа. К нему спускался крутой косогор. Механик-водитель остановил БТР на краю откоса.
— Товарищ капитан, здесь не пройдем. Перевернемся.
— Не пройдем? — хмыкнул Скиф. — А я другого мнения. Ты оставайся здесь, а мы сейчас!
Заняв место механика-водителя, Скиф осторожно повел машину по склону.
— У бэтээра не только броня, — внушал он сидевшему рядом Васильку, — у него еще и восемь колес, и все с тормозами. Нужно только уметь ими пользоваться.
Вскоре они оказались в сказочных зарослях красных, розовых, белых цветов. Штык-ножом Скиф нарезал такую охапку роз, что с трудом втиснул ее в кабину, одной из веток поцарапав нос своему товарищу.
Василек вытер рукой кровь и с досадой заметил:
— Ты бы еще верблюжьих колючек нарезал.
— С удовольствием, но они, к сожалению, здесь не растут. Ты бы лучше порадовался, что я нежный запах этих роз под самый нос тебе принес.
— Тоже мне Омар Хайям! — усмехнулся Василек. — От счастья совсем сбрендил. Небось каждую секунду считаешь?
— Считаю! — сознался Скиф и так резко рванул с места, что Василек едва удержался на сиденье.
Под крылом самолета проплыли Пянджская долина, предгорья Гиндукуша. «Афганистан», — поняла Ольга. Ей вспомнилось то, что она прочла об этой стране у Марко Поло. Он называл ее «славной». Марко Поло писал о высоких горах, где полно соли. Отовсюду приходят за этой самой лучшей в мире солью. Соль твердая, ломают ее большими
В иллюминаторе видны были острые пирамиды вершин, седловины между пиками, долины. Вершины вздымались ввысь на четыре-пять тысяч метров, но только кое-где в лощинах островками белел снег. Четко прорисованные, словно оструганные пики резали небесную голубизну, сбегали вниз, соединяясь бесчисленными гранями.
«Те же пики, хребты, ущелья видели воины Александра Македонского, когда караванными тропами шли через „Индийский Кавказ“, — думала Ольга. — Те же горы и перевалы тысячелетиями пропускали караваны купцов с индийскими товарами, кочевников, завоевателей и мирных путешественников…»
— Впервые летите в Афганистан? — спросил у Ольги сосед, полковник-летчик.
— Впервые.
— Мы видим лишь кусочек того самого Гиндукуша, о котором каждый из нас слышал еще со школьной скамьи. Этот уникум взгромоздился за какие-нибудь несколько миллионов лет — на западе до четырех-пяти тысяч, а на востоке до семи тысяч метров в высоту. Одна из самых молодых и высоких горных систем мира. Сплошь вершины! Представляете, как сложно летать среди этих гор?
— «Вершины! — в тон ему подхватила Ольга. — Нет на человеческом языке таких слов, чтобы показать, как они все сразу поднимаются к небу, более дерзкие, чем знамена, более спокойные, чем могилы, громадные, каждая в отдельности, и больше, чем океан, больше всего, что есть на земле великого, — когда они вместе». Так писала о Гиндукуше Лариса Рейснер.
Полковник в изумлении посмотрел на Ольгу.
— Однако! — наконец вымолвил он. — Вы случайно не географ?
— Журналист-востоковед, — сообщила Ольга. — И не скрываю, что перед поездкой довольно прилежно готовилась.
— Да, похоже, подкованы вы на все сто!
— Благодарю, старалась. Я читала о «стране тысячи городов» — Бактрии. Знаю и о знаменитом городе древности — Бактре, развалины которого сохранились до наших дней. И о сатрапах — правителях областей в державе Ахеменидов, появившихся во времена царствования могущественного Дария Первого. Читала и о знаменитом походе Александра Македонского, который дважды пересек Амударью и Гиндукуш и основал несколько греческих городов в Бактрии. Слыхала и о Бамиане. Это — крупный очаг буддистской культуры и религии, доживший до монгольских завоеваний тринадцатого века. Он до сих пор поражает туристов каменными колоссами Будды.
— Я слышал, что в Бамиане, по преданиям, хранились уникальные сокровища и библиотеки, — добавил полковник.
— В доисламской истории Афганистан был центром культуры Востока. Самым богатым центром, что и притягивало к нему завоевателей. Они, как и торговые караваны, шли через перевалы западной, более низкой части Гиндукуша. Процветавшие некогда в тех местах города ныне встречают путешественников и туристов грудами развалин, отнюдь не величественными. Один француз образно заметил: «Везде и всюду одна лишь глина, обычная глина, и ничего, кроме глины».