Скифия против Запада. Взлет и падение Скифской державы
Шрифт:
Конечно, послесколотская государственность здесь развивалась еще и до русов. Была, как уже отмечалась, Антская держава. Также нужно вспомнить и о «фракийской» миграции. Очевидно, именно с ней и связано создание знаменитых Змиевых (или же Трояновых валов), строительство которых началось на рубеже нашей эры и продолжалось вплоть до 7 в. Речь идет о мощнейшей системе укрепительных сооружений, которая протянулась по границе степи и лесостепи через всю Украину. Сооружения эти были практически неприступны для конного воина – даже и при отсутствии защитников, ибо состояли они из рва и вала с наклоном, доходящим до 45o. Специалисты подсчитали, что один из комплексов – постугнянско-ирпенский вал, длина которого составляла около 40 км, – сооружало 30 тыс. человек.
Понятно, что все это требовало наличия государственной организации. Историк Я.А. Бутаков связывает ее возникновение с легендарным Трояном, а также с землей и тропой Трояновой («Слово о полку Игореве»). При этом он считает, что Троян был восточнославянским князем, чье правление приходилось примерно на 6–7 вв. Им и было создано некое государственное образование восточных славян, которое Я.А. Бутаков отождествляет с «Трояновой землей»: «Есть большой соблазн считать «тропу Троянову» не просто эпическим обобщением. В Болгарии, на северном склоне Старой Планины, есть город Троян. Южнее его лежит перевал Троян – один из самых высоких на главном Балканском хребте. И город, и перевал находятся на пути из города Русе (!) на Дунае к греческим Фессалоникам (слав. Солунь). Между прочим, как раз для района Русе периода VI–VII вв. археологи установили наличие культурной общности со Средним Поднепровьем. Византийские источники отмечают в этом районе Подунавья племена дреговичей, полян и северян. Здесь явно располагалась мощная колония целого союза восточнославянских племен…».
Данные наблюдения представляются весьма ценными, однако сделанные выводы нуждаются в некоей корректировке. Строительство Трояновых (Змиевых) валов началось где-то на рубеже нашей эры. Следовательно, его инициатор – князь Троян – появился в Приднепровье как раз тогда, когда туда стали переселяться славяно-фракийцы. Возможно, он это переселение и возглавил. Именно Троян стоял у истоков Киевской Руси. А его потомки построили города на Днепре, которые оказались достойными внимания Птолемея. Одним из этих потомков был Амадока, а другим – Сар, по имени которого и были названы днепровские города, упомянутые Птолемеем. (Второе имя, кстати, хорошо этимологизируется на базе русского языка, в нем легко угадывается «царь».) И здесь следует вспомнить о том, что Сар и Аммий – персонажи рассказа Иордана, повествующего о выступлении росомонов (в союзе с гуннами) против готов Германариха. Очевидно, Иордан «перенес» Сара и Аммия в 4 в., сами же они жили раньше – никак не после Птолемея. Нечто заставило его это сделать – возможно, предводители росомонов принадлежали к княжескому роду, весьма близкому к славяно-фракийскому роду Трояна. А сами эти роды восходили, в конечном итоге, к скифско-фракийскому князю Славену.
Росомонов часто размещают в Азовско-Донском регионе – там же Захарий Ритор (5–6 в.) размещал некий народ Рос, который и следует отождествить с росомонами. Тут, кстати, надо будет напомнить о том, что Славен и Скиф изначально обитали именно «у Понта и Меотиса (Азовское море. – А.Е) в пустянех». Итак, вновь возникает скифско-фракийская цепь, соединяющая Северное Причерноморье и Балканы, Приднепровье и Подунавье. Кем же были правители росомонов, которых Иордан отождествил с «фракийскими» владыками Саром и Аммием? Как представляется, речь тут может идти о летописном князе Кие, который со своими русами пришел из «Дикого поля». А это уже указание на азовско-донские степи, где и размещают «людей Рос». Но при всем при том Кий связан не только со скифской Степью, но и с фракийским Подунавьем. Как сообщает «Повесть временных лет», после своего визита в Царьград князь «пришел к Дунаю и облюбовал место, и срубил небольшой городок, и хотел сесть в нем со всем родом, да не дали ему живущие окрест; так и доныне называют придунайские жители городище то – Киевец». Возникает вопрос: уж не в землю ли Троянову (в будущую Болгарию) устремился Кий? Любопытно, что именно в Болгарии, в городке Переяславце, хотел обосноваться князь Святослав. Что-то тянуло русского князя в эти края – помимо соображений геополитического характера? Возможно, он стремился перенести столицу Руси в места, где правил легендарный Славен и князь Троян. А вот еще нечто любопытное – оказывается, в 1 тыс. до н. э. на территории современной Румынии, в Нижнем Подунавье, существовал фракийский поселок Киос (Киус), превращенный римлянами в укрепленный лагерь где-то не позднее 3 в. н. э. Характерно, что это поселение, чье имя этимологически тождественно имени Киева, существовало в землях фракийцев еще до нашей эры. И, скорее всего, таких Киосов было множество. Вот и еще одна ниточка, связующая Фракию и Приднепровье. (При этом нужно помнить и о Малой Азии, где, как уже отмечалось, были города Киос и Киерос, именовавшиеся также Прусиадами.)
Здесь было бы весьма своевременным коснуться той полемики, которую древние летописцы вели вокруг фигуры Кия. В Новгородской первой летописи младшего извода утверждается: «…В нашей стране назван был город великокняжеский во имя Кия – так звали перевозчика, иные же говорят ловца зверей возле города». В ПВЛ же это утверждение решительно опровергается: «Иные же, не зная, говорят, будто Кий был перевозчиком. Был же тогда у Киева перевоз с той стороны Днепра, отчего и говорили: «На перевоз на Киев». Однако если бы Кий был перевозчиком, то не ходил бы к Царюграду. А Кий этот княжил в роде своем, и ходил к царю, как говорят; великие почести воздал ему тот царь, при котором он находился». Очевидно, что летописцы основывались не на пустом месте, а приводили некоторые факты. Причем складывается такое впечатление, что они имел в виду не одного Кия, а трех – перевозчика, ловца зверей и князя, с почетом принятого византийским императором. Вопрос о перевозе и перевозчике был очень подробно рассмотрен В. Яновичем. Он обратил внимание на то, что автор ПВЛ не отрицает само существование Киева перевоза – в далекие времена. Что же это был за перевоз? «Известен способ переправы через реку на лодках и плотах, когда вместо весел используют кий (жердь), которым отталкиваются от дна, – пишет В. Янович. – Таким образом можно перевозить груженые телеги, скот. В некоторых местах на Украине занятие таким перевозом является промыслом и называется «киюванням». От подобных перевозов могли получить свои названия многочисленные тезки Киева, стоящие на малых речушках, но не Киев на Днепре. Глубина Днепра слишком велика, а течение сильно для такого способа перевоза. Тем не менее, версия о происхождении названия города Киева от «Киева перевоза» существовала испокон веков. Несмотря на несогласие с ней, ее не мог проигнорировать и киевский летописец. Как говорится, дыма без огня не бывает. Перевоз у Киева, по-видимому, когда-то был, но… едва ли мог получить свое название от имени перевозчика и представлять собой лодку, плот или паром, перемещаемые с помощью киев. Перевоз через большую реку, достойный большого города и памяти поколений, вероятнее всего, был стационарным и представлял собой понтонный мост… Киев перевоз, скорее всего, состоял из ряда лодок, накрытых бревенчатым настилом. По нему могли передвигаться обозы с гружеными телегами, перегоняться скот и т. п. Главной проблемой было удерживать перевоз от сноса течением. Наиболее надежным ее решением представляется следующее: зимой со льда через проруби забить в дно ряд свай (кольев, киев), а затем, когда лед сойдет, к ним привязывать лодки… перевоз, удерживаемый киями, вполне можно было назвать киев перевоз. Людей, обслуживающих киев перевоз, могли называть киянами, а их хозяина – Кием (независимо от его имени собственного), город же, в котором они жили, – Киевом» («Наследие тысячелетий»).
Кто же был этим самым Кием? В. Янович, следуя за Б.А. Рыбаковым, считает, что речь идет о византийском полководце Хильбудии (6 в.), который являлся славянином (антом) по рождению. Прокопий Кесарийский рассказывает, что римский кесарь поставил Хильбудия начальником Фракии – с тем, чтобы тот охранял империю. Здесь ромейскому наместнику пришлось вступить в жесткую военную конфронтацию со славянами (южными), которая окончилась его гибелью. В. Янович решительно связывает Хильбудия с тематикой Киева перевоза, трактуя его имя как двухсоставное – «хиль» (Кий) и «будий» («строитель» – на украинском и польском). Получается – «Кийбудий» – «строитель перевозов». По его мнению, руководитель, имеющий опыт управления переправой через огромную реку, был крайне полезен для империи на Дунае. Что ж, это все совпадает с данными ПВЛ, которая описывает попытку Кия утвердиться на Дунае после его встречи с императором. Но вот вопрос – когда был основан сам перевоз через Днепр? При Хильбудии? Но это не из чего не следует. Более того, сам перевоз должен был оправдать себя в течение достаточно долгого времени – и только после этого в империи сделали бы ставку на восточнославянского (антского) князя. Сам Киев перевоз возник намного раньше, и это свидетельствует из текста самого В. Яновича. Вот что он пишет о названии города Амадока, который, как уже было сказано, выше помещался Птолемеем на одну широту с Киевом: «Смысловое значение названия города Киева от соответствующего перевоза в первые века его существования было очевидным. В таких случаях другие народы зачастую переводят названия на свой язык. Поскольку об Амадоке сообщает древнегреческий географ, то логично заглянуть в словарь древнегреческого языка. Это сделал Иван Билык… и обнаружил, что амадока означает – бревна, соединенные вместе, то есть плот или бревенчатый настил, который является неотъемлемой частью киева перевоза, так же как и забитые в дно реки кии. Для местного строителя киева перевоза главной деталью представляются кии, забивание которых в дно реки непростая задача, а для гостя пользователя – бревенчатый настил, по которому трясется его телега, теряя плохо закрепленную поклажу. Для уменьшения этой тряски, вероятно, киевы перевозы настилались колодами, обращенными плоской частью вверх. Колода – это бревно, расколотое надвое. Того же корня слово колодец – глубокая яма, облицованная колодами. Греческое название колоды – дока. Колоды, соединенные вместе, амадока – греческое название киева перевоза. С учетом изложенного выше можно считать, что название Амадока является греческой калькой славянского названия Киев и что он был основан до бегства ольвиополитов на север, то есть более двух тысяч лет тому назад».
Тут надо еще иметь в виду, что Амадок – имя фракийское, точнее славяно-фракийское. И у славяно-фракийцев были свои перевозчики, которым греки давали соответствующие, калькированные имена. А они уже получали распространение во фракийской среде, подверженной античному влиянию. Амадока Первый, о котором сказано выше, судя по всему, и был таким перевозчиком, контролирующим важнейший речной торгово-политический центр. Один из «фракийских» перевозчиков, принадлежащий к роду Славена, и создал город, первоначально именуемый Амадокой – по его имени. А потом днепряне уже переименовали его в Киев, а самого правителя – в Кия. Он-то и должен был восприниматься в народной памяти как создатель перевоза через громадный Киев, что означало создание мощного транзитного центра. И это действительно было деяние, достойное великое правителя и даже основателя династии (согласно польским хроникам, Киевичи правили вплоть до прихода князя Олега с севера). Именно этого основателя готский историк Иордан переместил (вместе с основателем города Сара) в 4 в. н. э. Очевидно, у него были данные, которые позволяли отождествить вождей росомонов, бросивших вызов Германариху, с правителями, основавшими днепровские города на заре нашей эры. Таким образом, можно сделать вывод о том, что потомок Славена «фракийский» правитель Амадок был Кием Первым, тем самым перевозчиком, о котором и писала Новгородская первая летопись младшего извода. А кто же был Кием Вторым? Кийбудий? Нет, он был, в «лучшем» случае, Кием Третьим. Вторым, судя по всему, нужно считать Кия, пришедшего из «Дикого поля» – спасать днепрян от готов, которые похоронили «антский» проект и серьезно претендовали на господство в Приднепровье.
Этническое и социальное
Для того чтобы продолжить разговор о создании и укреплении Киевской (Днепровской) Руси, необходимо прояснить вопрос об этногенезе русов (росов), которых довольно часто отделяют от славян, считая скандинавами, иранцами, индоариями, готами и даже проточеркесами (версия С. Грицкова). Историки, настаивающие на подобном разделении, рисуют следующую картину – пассионарные русы поселились среди славян, дали им мощный государственно-политический импульс, ну а потом благополучно славянизировались, наложив неизгладимый отпечаток на простодушных земледельцев. Последних здесь снова изображают некоей женственной, страдающей массой, которая активна разве что в плане растворения в себе внешней брутальной силы. Ну и, конечно же, при этом снова имеет место ретроспективная кража – у крупнейшего славянского народа крадется его русское имя. Действительно, летописи дают не так уж и много славянских имен. Но германских среди них еще меньше. Большая часть – имена кельтские, иллирийские, иранские. Так, имя «Дир» употреблялось иллирийцами, а у кельтов оно известно и сегодня – в значении «сильный», «знатный» и т. д. Вообще очень многие древнерусские имена, известные нам из летописей, могут иметь кельтское происхождение. Таково, например, имя Стир – в Британии даже есть река со сходным названием («могучий», «значительный»). Множество имен относят к иллирийским – Егри, Уто и т. д. А такие имена, как Сфандра и Фроутан, – к иранским. Выделяют и группу предположительно чудских (эстских) имен – Каницар, Искусеви, Апубъксар. Да ведь и славянские имена встречаются в обилии – Воико, Клек, Синко, Сфирько, Борич, Буривой. Хотя отдельные историки приложили много усилий для того, чтобы дезавуировать славянство некоторых из этих имен. Но личные имена – это на самом деле не так уж и важно. На их основании мы не можем вынести какого-то однозначного суждения об этническом происхождении русов. Ведь с именами случались (да и случаются) весьма интересные вещи. Готский историк Иордан замечает: «Все знают и обращали внимание, насколько в обычае племен перенимать по большей части имена: у римлян – македонские, у греков – римские, у сарматов – германские. Готы же по преимуществу заимствуют имена гуннские». Так что вовсе не факт, что носитель кельтского или германского имени был кельтом или германцем. Важно однозначное указание «Повести временных лет» на то, что «русский и славянский язык одно есть». Это главное, и это бьет все козыри сторонников этнического разделения руси и славян.
Часто упоминают трактат византийского императора Константина Багрянородного (10 в.), имея в виду его информацию о том, что есть русские и славянские названия днепровских порогов. (Норманисты в свое время заключили, что русские названия – скандинавские.) Между тем, сообщение императора не отличается ясностью. Всего он приводит названия семи порогов. Из них названия четырех приведены на «русском» и «славянском» языках, а два – только на одном языке. (Это пороги Эссупи и Геландри). Название пятого порога – Варуфорос – вообще не переведено на греческий язык. То есть неточностей здесь хватает, поэтому есть в чем сомневаться. Вообще же названия русских порогов великолепно этимологизируются на славянской основе. Весьма кропотливую работу в данной области провел историк В.П. Тимофеев, автор замечательнейшего очерка «И все-таки «Людота коваль». Там приведена обширнейшая аргументация, приводить которую целиком здесь не представляется возможным. Вот лишь одно из наблюдений, сделанное по поводу порога, звучащего пославянски – Веручи, а по-росски Леанти. Первое название исследователи согласно расшифровывают как «выручий», «кипящий». Второе же вроде бы никак не похоже на славянское, однако: «начальное , благодаря , дают наше смягченное ль, а последующее , учитывая соответствие носовой гласной, читаются у. А теперь прочтите все слово сами – конечно, удивительно, но уверяю, здесь нет никакого фокуса: : [l’]+ [ut] + = l’uti = *Лютый! В этой греческой транскрипции отразилось древнейшее произношение слова лютый – ль’юты… Перед нами Лютый – слово исконно росского, но не скандинавского языка, вместе с Въручий в самом лучшем виде согласованное с понятием кипящая вода».
Но, пожалуй, главный аргумент деславянизаторов руси – противопоставление русов и славян, которое встречается в письменных источниках, в основном – арабских. Так, Ибн Русте уверяет, что русы «нападают на славян, подъезжают к ним на кораблях, высаживаются, забирают их в плен». При этом они «не имеют пашен, а питаются лишь тем, что привозят из земли славян». Другой арабский автор, Гардизи, сообщает о русах следующее: «Всегда сто-двести из них ходят к славянам и насильно берут с них на свое содержание, пока там находятся… Много людей из славян… служат им, пока не избавляются от зависимости». Согласно же Мутакхару ибн Тахиру ал-Мукадасси страна русов граничит с землей славян, первые нападают на вторых, расхищают их добро и захватывают их в плен. Итак, некоторое противопоставление налицо. Но вот носит ли оно этнический характер на самом деле? Не наблюдается ли здесь своеобразная трактовка совершенно иных реалий? Давно уже доказано, что арабские источники, разделяющие русов и славян, восходят к тексту Ибн Хордадбеха, который заявил: «Русы суть вид славян…» В ходе источниковедческого анализа выяснилось полное совпадение приведенного выше рассказа Ибн Русте с рассказом ал-Джахайни, полностью аналогичным данным Ибн Хордадбеха. Другая значимая фигура Гардизи сам признавался в использовании труда Джахайни. Мукадасси, так же упорствующий в указанном противопоставлении, вообще представил вниманию читателей лишь сокращенный вариант рассказа Ибн Русте и Гардизи.