Скифская чаша
Шрифт:
Хаблак присел на тропинке там, где она только начинала свой крутой подъем.
— Глянь-ка сюда, Захар, — попросил, — как считаешь, что это такое? — Он ткнул пальцем в едва заметную полоску в пыли рядом с тропинкой.
Волошин опустился на колени.
— Может, мальчишка тянул палку по земле, — предположил.
— Не исключено. А представь себе: мы с тобой тянем третьего... Ты взял его под мышки, я за ноги. И одну ногу на мгновение выпустил...
— Думаешь, она и оставила эту борозду?
— Может быть такое, Захар?
— Почему бы и нет...
Хаблак сделал несколько фотографий этого следа. Волошин посмотрел, как майор щелкает аппаратом, и сказал:
— Преступники могли оглушить Манжулу тут, в ложбинке. Место безлюдное, пляжники ходят редко. Оглушили или даже убили. Потом отнесли тело наверх и сбросили с обрыва.
— Угу, — подтвердил Хаблак. — Но ты забыл про след каблука. Завтра утром эксперты сравнят его с каблуками туфель Манжулы и, допустим, установят идентичность... Что тогда скажешь?
— Скажу, что этот Манжула несусветный болван. Если это его след, не о чем говорить: оступился и сорвался с кручи.
Шофер спал на заднем сиденье «Волги», Хаблак тоже с удовольствием подремал бы часок или больше, с сожалением посмотрел на потемневшее вечернее море — купание сняло бы усталость, но они должны были еще найти сержанта Биленко. Правда, долго искать его не пришлось: шофер подвез их к нарядному, сложенному из песчаника домику, Биленко пригласил офицеров в беседку, пошептался с женой, та побежала в летнюю кухню, а сержант налил всем по стакану холодной воды и, глядя, как жадно пьют, сказал не без гордости:
— Нашел. Этот Манжула снимал комнату здесь неподалеку, у Григория Ахремовича Граба. Позавчера.
«На следующий день после возвращения в Одессу, — отметил про себя Хаблак. — Спешил».
— Ведите нас, сержант, к Грабу, — распорядился.
— Но, — предложил Биленко не очень решительно, — сейчас жена сообразит ужин. Проголодались же...
— Не пропадет твой ужин, — заверил Волошин. — Пока жена соображает, дело сделаем.
Григорий Ахремович Граб, человек пожилой и рабочий, судя по мозолистым рукам и продубленному ветрами и солнцем морщинистому лицу, — это было видно даже в сумерках, — сидел на лавочке возле ворот и грыз семечки. Вероятно, сержант предупредил его, что возможны визитеры, потому что нисколько не удивился их приходу, лишь подвинулся, освобождая место, и предложил гостям семечки.
Хаблак отказался, а Волошин взял полгорсти, бросил семечку в рот и выплюнул шелуху подальше от скамейки, чтоб не сорить возле усадьбы. Видно, хозяину понравилось это, он улыбнулся и сам начал разговор.
— Жаль человека, — сказал, — неплохой был мужик — Манжула, мой постоялец то есть, не жадный и побеседовать мог.
— Но ведь знали вы его только два дня, — усомнился Хаблак.
— Человека и за полдня раскусить можно, — безапелляционно возразил Граб. — А то и за час. Я к ним, дачникам, уже привык, с первого взгляда распознать могу.
— Неужели? — не поверил Волошин.
— Да, с первого взгляда, — продолжал Граб. — Все оно, выходит, в компоненте. Я ему цену за комнату и гляжу, как он на это... Сразу человека видно.
— И сколько же ты с него слупил? — без церемоний поинтересовался Биленко.
— В меру, сержант, без запроса.
— Знаем вас, без запроса...
— Зелененькая, разве много?
— Зелененькая — это еще по-божески. И он не торговался?
— Я же говорю: сразу человека видно — вперед заплатил.
— Манжулины вещи у вас? — спросил Волошин.
— В комнате, куда же денутся!
— Сержант, — приказал Хаблак, — организуйте понятых.
Биленко пошел к соседней усадьбе, а майор спросил:
— Значит, Манжула приехал к вам позавчера?
— Утром.
— Кто-то рекомендовал его вам?
— Для чего? Приехал на такси, остановился возле магазина, интересуется, не сдает ли кто-нибудь комнату. Я и подвернулся. Пожалуйста, говорю, ежели понравится... На такси и подъехали, комната ему подошла, вытащил чемодан и остался.
— Номер такси запомнили? — на всякий случай ввернул Волошин.
— Зачем нам? Обычное такси, одесское и с шашечками. Как все...
— Говорите, Манжула вам понравился?
— А что? Он — коньяк, я — закусь. Посидели немного...
— Рассказывал что-то о себе?
— Конечно. Где работает, как живет.
— Где же?
— А на Одесском машиностроительном. Снабженцем. С женой разошелся, живет не тужит. Зарабатывает хорошо, сам себе хозяин.
— Никто к нему не приходил?
— Не видел.
— Паспорт показывал?
— А как же, у нас порядок. Я его в сельсовете должен был прописать, не успел только. А так — чин чинарем.
— Как же он питался?
— Яйца у нас есть, молоко у соседки. Творог также, овощи, фрукты... На завтрак яичницу жарил, а обедать в рабочей столовой можно.
— Не заметили за Манжулой ничего такого? — Хаблак щелкнул пальцами. — Не таился ли он?
— А чего скрываться? На пляж ходил... Что ж дачнику делать-то?
Вернулся сержант с понятыми.
В комнату Манжулы можно было попасть просто из сада, сама комната оказалась неплохо обставленной: кровать, диван, стол и гардероб, шерстяная дорожка у кровати.
— Вот тут... — открыл хозяин дверцы зеркального шкафа.
Чемодан лежал внизу, прекрасный желтый чемодан с ремнями и блестящими замками, а на плечиках висел вельветовый костюм, также недешевый, как определил Хаблак по ярлыку, японского производства.