Скифская чаша
Шрифт:
— Когда погас свет, вы были в туалете?
Власюк на какое-то мгновение задумался.
— Нет, в коридоре.
— Точно помните?
— Да.
— Почему же не зажгли спичку?
— Откуда это вам известно? А может, и зажег...
— Может, и зажгли, — неожиданно быстро согласился Хаблак. — Так как: зажгли или нет?
— Нет.
— Почему?
— Коридор прямой, оставалось несколько шагов. Я уже в туалете зажег.
— Вы проходили мимо комнаты завхоза, — возразил майор. — Крот должен был слышать ваши шаги и скрип двери. А он не слышал.
— Я шел тихо, — ответил Власюк, подумав. — Знаете, когда идешь в темноте, почти на ощупь...
— Может, на цыпочках?
— Нет, зачем же... Завхоз просто не слышал.
Хаблак еле заметно покачал головой, и это не укрылось от Власюка.
— Не слышал, и все, — решительно подтвердил он.
— Конечно, это могло быть и так, — не стал спорить майор. — И вошли вы, когда свет зажегся?
— Да, — начал Власюк, но тут же запнулся. — Точнее, еще в коридоре. Я вошел в кабинет директора, а там переполох: чашу украли. И теперь Микола Семенович прямо говорит: «Довольно шутить, возвращай чашу». Я же думаю — с милицией не шутят.
— Ну если бы вы и правда сейчас вынули чашу хотя бы из этого стола, — Хаблак постучал каблуком о тумбочку стола, — мы бы как-нибудь поняли друг друга.
— Я не маг, и не все делается по взмаху волшебной палочки.
— Не все, — вздохнул майор, — к сожалению, не все. Идите домой, Андрий Витальевич, время позднее, и вас заждались.
— Некому ждать, — возразил он, — но действительно надо идти. — Он встал и недоверчиво посмотрел на Хаблака. — Выходит, я вам не нужен.
— Сегодня — нет.
— Ясно, — вздохнул тот и вышел не оглянувшись.
В коридоре майора перехватил лейтенант Зозуля. Он только недавно начал работать в угрозыске, до этого был участковым инспектором и учился заочно на юридическом, а после окончания университета получил новое назначение.
Хаблаку нравился лейтенант. Низкого роста и какой-то весь закругленный — в тридцать лет уже с небольшим брюшком, румяный, он, казалось, олицетворял оптимизм и здоровье: и действительно, Зозуля почти никогда не болел, самые распространенные гриппы обходили его, даже насморк не приставал.
Он был чем-то взволнован: загородил Хаблаку дорогу, поднялся на цыпочки и заговорил быстро и возбужденно:
— Есть версия, Сергей, непробиваемая версия, и я уверен, что все так и произошло. Видел окно, левое окно в кабинете не закрыто? Я спрашивал у директора, вечером все время было распахнуто, кто-то протестовал, потому что сквозило, но не закрыли: в комнате душно, особенно когда там девятнадцать человек. Понимаешь, окно распахнуто, кто-то сидит у окна, выключается свет, он хватает чашу и выбрасывает на улицу, где ее подхватывает сообщник.
— Свет по заказу не выключается, — возразил майор. — Должен быть и третий, испортивший предохранители...
— Да, — согласился Зозуля, — и этот третий — Власюк. Незаметно выходит из кабинета, замыкает проволочки, а в это время чашу выбрасывают. Окна кабинета выходят на бульвар, под ними газон, дальше тротуар. На газон и выбросили: трава и цветы, я смотрел из окна, чашу можно спокойно выбросить не повредив. Кстати, потом, выйдя из издательства, подобрать ее, и будь здоров.
— А что, вполне вероятно!.. — загорелся Хаблак. — Надо осмотреть газон. Пошли, Федор, твоя версия начинает нравиться мне.
Майор приказал поставить на тротуар служебную «Волгу», водитель включил фары, они с Зозулей осмотрели каждый квадратный метр газона под окнами кабинета, но не нашли никаких следов. С этим и вернулись в управление.
Хаблак позвонил полковнику Каштанову, и тот посоветовал ему ехать домой, мол, утро вечера мудренее, на свежую голову лучше думается. Тем более что Марина, очевидно, уже заждалась, а ей волноваться сейчас противопоказано.
Сергей знал это, конечно, не хуже Каштанова: жена ждала ребенка, по их подсчетам радостное событие должно произойти приблизительно через месяц. Учитывая это, майора не обременяли сложными делами, он догадывался и про себя сердился — тоже нашлись болельщики за его семейный очаг, хотя, что ни говори, сердечность товарищей умиляла его. Вот и сейчас — кто знал, что дело окажется, судя по всему, трудным и запутанным? Да еще и со скифской чашей, которая стоит неслыханных денег...
Думали — так себе, обычная кража или даже чья-то шутка. Хаблак как раз дежурил по угрозыску, ему и пришлось выезжать на происшествие. А оказалось...
Марина уже спала, когда Сергей вернулся домой. Чтобы не разбудить жену, он прилег на узкую кушетку в кухне — что поделаешь, квартира однокомнатная, не очень-то развернешься, и без того приходится лавировать между мебелью. А скоро придется ставить еще и детскую кроватку...
Хаблак долго ворочался, пока не заснул, — все размышлял, как лучше подступиться к делу, и ничего не мог придумать.
Проснулся рано, сбегал в гастроном, купил масла, молока и яиц, мясо и колбаса были в холодильнике — на обед хватит, а Марина пусть лучше погуляет по набережной. Хотя уже и конец сентября, но погода как по заказу, настоящее бабье лето, и ребята еще купаются в Днепре.
Сергею и самому захотелось окунуться, но уже не успевал: в девять надо быть у Каштанова. На скорую руку позавтракал и поспешил к автобусу.
Возле дежурного его уже ждал профессор Хоролевский. Должно быть, он совсем не спал ночью: под глазами мешки, лицо несвежее, глаза усталые.
Майор провел археолога в свою комнату, позвонил полковнику и, узнав, что Каштанова вызвал начальник управления, начал неторопливый разговор. Собственно, разговора не получилось, да и какой может быть разговор с издерганным и измученным человеком, который к тому же еще и казнит себя?