Скифская история. Издание и исследование А. П. Богданова
Шрифт:
В среднем по России конца XVII в. грамотность белого духовенства оценивается в 100 %, черного – в 75 %, купечества – в 96 %, дворянства – около 50 %, посадских – 40 %, а крестьянства (без учета крупных региональных различий) – примерно 15 % [31] . Это соотношение соответствует профессиональным интересам и образовательной активности названных социальных групп [32] . Если белое духовенство более прилежало к чтению служебной литературы, то купечество усердно вбивало в своих отпрысков математику и живые иноземные языки, а монашество поставляло практически весь контингент общественных преподавателей «свободных мудростей» и профессиональных литераторов, владевших классическими языками, греческим и латынью [33] .
31
Соболевский А.И. Образованность Московской Руси XV–XVII вв. СПб., 1903. С. 8–13. Бакланова считает эти данные даже заниженными: Бакланова Н.А. Русский читатель XVII века // Исследования и материалы по древнерусской литературе. Древнерусская литература и ее связи с новым временем. М., 1967. С. 156–193.
32
Кошелева О.Е., Морозов Б.Н. Грамотность и образованность различных сословий [XVII в.] // Очерки истории школы и педагогической мысли народов СССР с древнейших времен до конца XVII в. М., 1989. С. 55–66.
33
Богданов А.П. Глава XVII: Семья и семейные отношения в XVI–XVII вв. С. 384–429; XXI: Грамотность и образование в XV–XVII вв. С. 534–581 // Очерки демографической истории России XI–XXI в. Том 2. XVI–XVII века. М., 2022.
Ученых, следующих мифу о «темной и непросвещенной Московии» перед Петром, могли бы насторожить некоторые замечания коллег, безусловно заслуживающих доверия. Так, известный точностью высказываний Н.В. Устюгов заметил, что «в первой половине XVII в. встречаются неграмотные воеводы. Дворяне, посылаемые для выполнения правительственных поручений, были либо неграмотными, либо малограмотными, и потому ездили с подьячими … Во второй половине XVII в. неграмотных или малограмотных воевод не встречается» [34] (выделено мной. – А. Б.).
34
Устюгов Н.В. Научное наследие. С. 212.
Однако среди историков более популярно голословное утверждение Г.К. Котошихина, что даже «многие» бояре «грамоте не ученые и не студерованные», в Думе сидят «брады свои уставя, ничего не отвещают» [35] . Воспоминания беглого подьячего, записанные во второй половине 1660-х гг. в Швеции, относятся к 1645–1664 гг. Чтобы проверить их, достаточно было бы взять в руки многократно изданное Соборное уложение 1649 г., под которым из 29 бояр не смогли собственноручно расписаться двое.
35
Котошихин Г.К. О России в царствование Алексея Михайловича. Изд. 4, доп. СПб., 1906. С. 24.
Между тем умение писать долго рассматривалось аристократией как занятие «подлое», и даже в конце XVII в. в школах учили отдельно читать, затем – писать, наконец – петь по нотам. Однако сам царь Алексей Михайлович писал – к ужасу ревнителей традиции – своей рукой, когда хотел особо поощрить корреспондента, а его сыновья – ученики Симеона Полоцкого Алексей, Федор, возможно, Иван – и дочери (в особенности Софья) писали по всякой личной надобности, диктуя лишь тексты государственные. Даже и Петр, писавший в традиции семьи каракулями, вывел своей рукою в общей сложности целые тома писем и записок.
Судя по личной переписке канцлеров А.Л. Ордина-Нащокина, А.С. Матвеева, В.В. Голицына и подобных князю представителей высших аристократических родов, старинные предрассудки были во второй половине XVII столетия забыты, а основательное образование, которое давали своим детям царь Алексей и упомянутые государственные мужи, включало «свободные мудрости» (дисциплины тривиума и квадривиума) вкупе с польским и латинским языками, на которых полагалось читать, говорить и писать [36] .
36
Богданов А.П. Учеба царских детей XVII в. и издания государевых типографий // Фёдоровские чтения. 2003. М., 2003. С. 224–256.
Прославленная ученица Симеона Полоцкого царевна Софья, «премудро», по мнению просветителя Сильвестра Медведева, управлявшая государством в 1682–1689 гг., отнюдь не была исключением среди московских дам высшего круга. Изрядная образованность требовалась, во-первых, чтобы вести огромные хозяйства и учить своих детей – будущих государственных лидеров и их жен – когда мужья разъезжались служить по бескрайней империи и за море. Во-вторых – для того, чтобы писать личные письма опять же мужьям и детям [37] . В-третьих, но не в последних – образованность, широкая начитанность и в особенности владение красотами риторики и версификации с последней четверти XVII в. и почти все царствование Петра были при дворе в такой моде, что дама, неспособная разразиться по всякому случаю стихами или на худой конец изящной орацией, могла сойти за деревенскую дурочку.
37
А то стольник кн. П.И. Хованский, например, тревожно вопрошал сына о последнем письме из дому: «Да отпиши ко мне, для чего не материна рука?!» – Частная переписка кн. П.И. Хованского, его семьи и родственников // Старина и новизна. М., 1905. Кн. 10. С. 316.
Если в конце 1670-х – начале 80-х гг. стихотворных эпитафий удостаивались редкие выдающиеся лица, то спустя десятилетие стихи буквально заполонили надгробия бояр и дворян, церковных иерархов и простых монахов, дьяков, подьячих, певчих, купцов и т. п. [38] В Москве 1670-х литературные приветствия и поэмы адресовались разве что царям; в 1680-х их посвящали и крупным государственным деятелям; в 1690-х дети приветствовали своих родителей по великим праздникам и в день ангела, гости поднимали чашу за хозяев со стихотворным тостом, а те заказывали оформление новых палат литератору, чтобы яркая роспись соответствовала премудрому замыслу, разъясненному изящными надписями на стенах, оконных проемах и потолке [39] .
38
См. исследование и издание текстов эпитафий, именно в контексте образования: Богданов А.П. Стих и образ изменяющейся России: последняя четверть XVII – начало XVIII в. М., 2004 (изд. 2-е: доп. и испр. М.; Берлин, 2019).
39
Исследование и издание этих текстов: Богданов А.П. Стих торжества: Рождение русской оды, последняя четверть XVII – начало XVIII века: [в 2 ч.]. М., 2012 (2-е изд., испр. и доп. М.; Берлин, 2020).
Не удивительно, что все при дворе, по замечанию В.Н. Татищева, «заговорили стихами». За двором тянулись остальные россияне: гости и верхушка посада, служащие приказов и казенных мастерских палат, иноки и инокини привилегированных монастырей, а в первую очередь дворянство (в большинстве не входившее в высший «московский список»). Вряд ли следует пояснять, кто именно в дворянских семьях наиболее следил за модой. Хотя щеголи (нещадно ругаемые добропорядочными старцами то за «горлатные» шапки, то за красные каблуки, ибо вечна истина, что «молодежь уж нонче не та») всегда были на виду, спрос на их старания искони определялся красными девицами и дамами.
Конечно, выручали придворные литераторы вроде Кариона Истомина, мгновенно писавшего стихи и речи всем и на всякий случай. Но само женское увлечение высоким литературным стилем вовсе не было диковиной: умная и красивая речь, даже согласно злобному памфлету Котошихина, издавна считалась на Руси важным признаком «доброй» невесты. От мужчин этого не требовалось: в результате еще в Древней Руси премудрые женские речи воспринимались нашими богатырскими предками с трудом, да и новейший исследователь ужасается изощренной двусмысленности выражений тогдашнего прекрасного пола [40] .
40
Демин А.С. Художественные миры древнерусской литературы. М., 1993. С. 47–51.
Так что не нужно было иметь маму из рода Гамильтон, как у А.А. Матвеева, чтобы юный дворянин был часто отрываем от коней, оружия и прочих интересных вещей и принуждаем корпеть над книгами. Единственное отличие обучения девочек состояло в том, что им по традиции, отраженной еще «Домостроем», не рекомендовалось усиленно впаривать науку через седалище. Действительно ли «розга ум вострила, память изощряла», или вколачивание знаний требовалось только для преодоления отставания юношей от девушек в природной склонности к учению – тайна велика есть [41] . Однако же учились равно те и другие, а Карион Истомин без всяких сомнений адресовал свой гравированный Леонтием Буниным Букварь и весь цикл учебных сочинений, развивавших педагогические принципы Яна Амоса Коменского, «хотящим учиться мужам и женам, отрокам и отроковицам» [42] .
41
Об этих тайнах см.: Богданов А.П. Русское воспитание и образование XVII века: наблюдения и размышления // Novogardia. Международный журнал по истории и исторической географии Средневековой Руси. 2021. № 1 (9). С. 181–251.
42
Богданов А.П. Карион Истомин и Ян Амос Коменский (К проблеме освоения творческого наследия «учителя народов» в России XVII века) // Acta Comeniana. Revue internationale des etudes comeniologiques. 8 (XXXII). Praha. S. 127–147; Он же. Памятник русской педагогики XVII в. (Поэтический триптих Кариона Истомина для начальной школы) // Исследования по источниковедению истории СССР дооктябрьского периода: ежегодник Отдела источниковедения дооктябрьского периода Института истории СССР АН СССР. М., 1989. С. 96–144; Он же. Карион Истомин // Очерки истории школы и педагогической мысли народов СССР с древнейших времен до конца XVII в. М., 1989. С. 254–261.