Скинхед
Шрифт:
– Каждый последний день месяца, мы принимаем в наши ряды новеньких. Это и есть посвящение - особый день, особое доверие, особый обряд. Я, например, все лето просто так сюда приходил. И только тридцать первого августа приняли, в последний день лета. - Некоторые по полгода ходят, - заключает Федька, явно довольный тем, что он не из таких.
* * *
И все же я везунчик. Ничего вроде бы не произошло в моей жизни. Мама по-прежнему считает, что я после "Спокойной ночи, малыши" должен отправляться в постельку, ходит на работу каждый день, и поражается своим девочкам, умеющим делать вид, что работают. Бабушка все так же раз в два дня названивает из своей деревни, не уставая
Я так же, как все предыдущие годы, жду конца уроков. Но теперь в этом ожидании появился некий смысл.
Мне не терпится попасть в "Красное кольцо" - так называется наша организация. Впереди у меня - главное таинство - посвящение, когда меня признают своим. Для этого я должен знать устав "Красного кольца" и исправно посещать тренажерный зал. В тренажерном за главного Никита. Причем, ребята тренируются по специальной программе - мне даже не разрешают остаться.
А устав по мне. Если коротко - все должны знать: Россия самая великая страна на свете и только русские могут решать ее судьбу. В клубе я общаюсь только с Федором, остальные "посвященные" не особо жаждут дружбы со мной, ну и я не лезу к ним.
Раз я провозился со штангой до самого вечера, чтобы хоть краем глаза увидеть, как это все происходит - собрания братства. Все, что я успел увидеть, это как пацаны рассаживаются на свои места - стулья, расставленные по кругу. В центре возвышалось простое деревянное кресло с высокой спинкой. Это место его, Учителя, соображаю я. На стене - опять же наш триколор, поодаль флаг Российской империи, каким он был до семнадцатого года, его я до сих пор видел только в учебниках по истории. На стеклянном стенде - герб России. По-моему, все это круто, я чуть было даже не закричал: "Вперед, Россия!" Но тут ко мне подошел Никита, просто положил мне на плечо руку:
– Еще насмотришься, поверь, - подталкивает к выходу, - а пока вали домой.
Я шагаю домой, и воображение рисует захватывающие картины посвящения, когда я стану полноправным членом братства.
* * *
Как говорится у классиков, ничто не предвещало грозы: правда, дни бегут гораздо быстрее, клуб становится родным пристанищем. Жара стоит жуткая, по телику подтвердили анормальность такой погоды для сентября. Мол, в Москве уже лет пятьдесят такого не наблюдалось. Ну, я думаю, лет пятьдесят тому назад в Москве много чего не наблюдалось. Например, такого количества приезжих - не то, чтобы они особо сильно мешают, но как-то не по себе становится. По дороге вспоминаю, что с утра ничего не ел, заворачиваю в продуктовый магазин, где тут же натыкаюсь на бутылки пива. Вот и замечательно! Если взять к пиву сухарики, то лучшего обеда не придумаешь: и сытно, и экономно. Признаюсь, у "Красного кольца", взглянув на сетку, в которой весело позвякивали бутылки, вспоминаю о запрете на спиртное. Ну, так ведь то спиртное, а в сетке всего-навсего пару бутылок "Старого мельника".
Да не тут-то было: Даня - охранник и секретарь в одном лице придерживался иного мнения о содержимом моей ноши. Он даже привскочил, а поскольку я никак не мог взять в толк, что же такое со мной приключилось, Даня буквально зашипел:
– Кати отсюда подальше! Выкинешь свои бутылки, тогда и возвращайся, - и стал подталкивать меня к выходу.
В общем, Дане было совсем не до шуток. Пришлось поворачивать оглобли назад. Выкидывать такое добро непривычно и чертовски жалко. Я лет с тринадцати
– Я тебя сюда привел не пивком баловаться. - И короткий хук под дых однозначно подтверждает высокую степень Федькиного разочарования.
– У вас, что общество трезвенников? - я начинаю злиться. Хотя догадываюсь, что не прав.
– Не нравится - не ходи. Обойдемся без алкашей. С Учителем сам объяснишься, - Федьку таким злым и встревоженным мне видеть не приходилось.
Вечером, дождавшись пока все разойдутся, подбираюсь к кабинету Учителя. Обидно, но все же принимаю решение: если он начнет орать, как в школе преподы-уроды, то я просто повернусь и уйду. Навсегда. Набрав в грудь побольше воздуха, стучу в дверь, через минуту с виноватым видом возникаю перед Учителем.
– Михаил Васильевич, я вот тут пришел… - у меня перехватило в горле, и я заткнулся.
– Во-первых, не мямли, а говори четко, как и подобает мужику. Во-вторых, я уже все знаю.
Он усмехнулся, давая знать, что инцидент исчерпан:
– Любому другому бы показал на дверь, но ты мне с самого начала приглянулся. Верю я в тебя. Но ты учти: еще раз что-нибудь такое выкинешь - забудь сюда дорогу.
Такой вот мужской разговор…
– Я докажу, что на меня можно положиться во всем - обещаю, - и я взглянул прямо ему в глаза.
Из кабинета Учителя выскакиваю самым счастливым человеком на земле. Найти Федьку в тренажерном зале несложно. От моего пересказа разговора с Учителем, он просто балдеет.
– Не ожидал, что он тебя простит, такого у нас еще не случалось, - Федька не без ревности оглядывает, и тут же успокаивает и себя, и меня: - Но ты непосвященный, какой с тебя спрос.
– Я сегодня с Дашуткой встречаюсь, она придет с подружкой, - Федор резко меняет тему.
– А она симпатичная? - воображение рисует ясноглазую светловолосую красавицу. Одним словом, Иру.
– Кто? Дашка? По мне - очень, а тебе до нее какое дело? - Федька сразу набычивается.
– Да при чем здесь твоя Дашка? - Надо же, как от любви у него крыша поехала. - Я про ее подружку.
Через полчаса мы стоим перед памятником Грибоедова. Федька уважительно кивает на памятник:
– Я ведь раньше ничего о нем не знал. А он, оказывается, не только книги писал - дипломатом был. В Персии погиб - за Россию. Я даже хотел на могилу пойти, поклониться. Только вот похоронили его в Грузии, представляешь? - и он выглядит недоумевающем человеком.
Я вполне разделяю недовольство своего дружка столь печальным фактом в биографии великого поэта и дипломата, читал про него в мемуарах, посвященных современникам Пушкина. С удовольствием развиваю эту тему, но тут Федя прерывает начатую лекцию:
– А вот и девочки!
И тут же суровеет, пристально вглядываясь в приближающуюся парочку:
– А это кто цепляется к ним?
И в самом деле, рядом с нашими девчонками шагают вразвалочку двое мужиков лет этак под сорок. И на лбу у этих уродов написано, что с гор они спустились только вчера, временно расставшись со своими баранами. Федька, расталкивая прохожих, кидается к экс-пастухам с кавказских гор, в следующее мгновение его кулак "достает" хлебальник лузера, кротко возмутившегося тем, что его, видите ли, толкают.