Скитальцы
Шрифт:
Если судить поверхностно, творческая жизнь на Марсе не слишком отличалась от таковой на Земле. Художники творили, публиковали свои работы, пытались найти аудиторию, которая полюбила бы их творения. Но Эко осознавал фундаментальные различия между одной и другой культурой. На Земле тоже существовали места, где кто-то мог свободно публиковать свои работы, и на вид в этих местах всё было свободно и демократично. Однако эти места напоминали супермаркеты, где правит железный закон новизны. Каждый предмет искусства, попадавший в такие места, уподоблялся бутылке молока с истекающим сроком годности. Если эта бутылка не встречала покупателя, ее безжалостно убирали с полки и выбрасывали. Три дня – или, быть может, тридцать дней. Коммерция или смерть. Каждый склад стремился иметь возможность поскорее разгрузиться до нуля, а каждый покупатель жаждал свежего и нового.
6
Теодор Людвиг Визенгрунд Адорно (1903–1969) – немецкий философ, социолог, композитор, музыковед. Представитель Франкфуртской критической школы.
В мире, посвятившем себя непрерывной торговле, не было места для следования высшим идеалам. Эко семь лет прожил в таком супермаркете, с восемнадцати до двадцати пяти лет. В попытке дотянуться до высших идеалов он предпринял рискованный шаг – отдалился от крупного рынка. Его фильмы принадлежали гораздо более малому рынку, эквиваленту специализированных магазинов, где продаются только органические фрукты по очень высоким ценам. Отделяя себя от продюсеров, работавших в промышленных масштабах, продавцы и покупатели, бывавшие там, образовывали свой собственный круг верных и преданных любителей и художников. Словно яблоня, выращенная на юге Канзаса, плодов он приносил немного, но его произведения имели особый привкус ностальгии. Таков был его стиль, но это так же являлось и результатом осуществления планов Теона. С самого начала Теон поощрял Эко и убеждал его в том, что ключ к успешным продажам – формирование стабильной базы покупателей.
Невзирая на относительно крепкое положение, Эко всё равно приходилось сновать по Земле, чтобы обслуживать рынок. Он взбирался вверх по этажам небоскребов и сидел за дорогущими металлическими письменными столами, где доносил свои идеи до потенциальных спонсоров своего будущего фильма. Он курил с этими людьми сигареты с модными ароматами и вместо творческих моментов обсуждал с ними свой процент от продаж. Дважды в неделю он выходил в Сеть, чтобы поприветствовать обитателей Интернета. Там он позировал, показывал фрагменты своих новых работ и занимался их продвижением.
А на Марсе во всём этом нужды не было. Люди творческих профессий на Марсе не имели потребности зарабатывать на жизнь, им не нужно было осуществлять планы, заниматься рекламой, гоняться за выгодой. Такого образа жизни Эко не мог себе представить, но его к этому сильно потянуло. Отсутствие необходимости думать о еде и плате за жилье, возможность целыми днями обсуждать творческие вопросы и работать по вдохновению – всё это было для него идеалом больше, нежели для кого-то другого.
После того как Эко просмотрел все фильмы Давоски, ему захотелось еще раз встретиться с Джанет. Он не мог понять, почему его учитель покинул Марс. Всё выглядело так, словно человек сбежал в лес, построил там себе хижину и сотворил новую жизнь из подручных материалов, а потом, украсив свое новое жилище последними штрихами, вернулся в покинутый им город. Новый мир только-только начал обретать очертания, когда он вернулся в старый мир и померк.
«Почему? – гадал Эко. – Неужели переход из комнаты в комнату – турникет?»
Утром, теперь уже по привычке, Эко отправился в Большой Зал Экспоцентра.
Экспоцентр был самым высоким из обитаемых зданий на Марсе. Здесь находилась главная площадка всемирной ярмарки. Все диковинки, привезенные делегацией с Земли, находились здесь, а переговоры между двумя сторонами шли в Палате Совета, в этом же здании. Экспоцентр с архитектурной точки зрения был уникален: он представлял собой пятиэтажную пирамиду. Большой Зал занимал почти
В данный момент делегаты с Земли вели серьезные переговоры в Зале Совета, а марсиане толпами ходили по Большому Залу и рассматривали товары, доставленные с Земли.
До открытия всемирной ярмарки Большой Зал играл роль музея науки и техники. Обычно к стеклу, из которого отливали колонны в марсианских постройках, добавляли разные пигменты, чтобы не была заметна проводка и различные механизмы, помогавшие функционированию домов. В Экспоцентре всё было иначе. В Большом Зале возвышалось много мощных колонн. Все они были прозрачны, и это давало возможность видеть всю внутреннюю машинерию. Колонны напоминали резервуары аквариумов или рентгеновские снимки живых организмов. Каждая колонна была снабжена табличкой, на которой было указано, какие именно устройства располагаются здесь, кто то или иное устройство изобрел. Прилагалась также краткая история эволюции разработок. В самом здании абсолютно всё зависело от этих машин и схем: утепление, обогрев, защита от космических лучей, загрязнения воды и воздуха и так далее. Здание Экспоцентра представляло собой миниатюрную экосистему. Эко читал надписи на табличках, делал фотографии и радовался тому, о чем узнавал.
Чаще всего по утрам Эко исполнял свои обязанности члена делегации землян – вел видеосъемку и запечатлевал марсиан, приходивших на ярмарку, а также снимал переговоры в Палате Совета. После этого он предпочитал ходить по городу и снимать сцены жизни марсиан, которые ему казались интересными. Честно говоря, переговоры нагоняли на него скуку. Обе стороны повторяли одно и то же, словно надеялись, что эти повторы убедят их визави. В выпусках новостей краткое изложение происходящего на переговорах каждый день звучало примерно так: «Обе стороны обменялись мнениями в дружественной манере и продолжили обсуждение ключевых пунктов». Любой, кто был знаком с дипломатическими протоколами, понял бы – это означает, что заметного прогресса в переговорах не достигнуто.
Впечатляющие требования землян прикрывали бушующий внутри делегации хаос. Пожелания делегата из одной страны зачастую отвергались делегатом из другого государства. То, что только что обещал Антонов, могло тут же быть опровергнуто Вангом. В отличие от единого фронта, которым выступали представители Марса, у делегатов с Земли не было единогласия, и между собой они спорили столь же яростно, как с марсианами. Экономический кризис на Земле обострился, продажи технологий во всех странах просели, а это означало, что все страны надеялись, что марсианские технологии помогут им выбраться из рецессии и что при этом страны-конкуренты не слишком много выиграют. Эко утомляла экополитика, и он старался проводить в Экспоцентре как можно меньше времени.
Но сегодня утром всё получилось иначе. Как только Эко надел специальные очки для видеосъемки, он увидел в Большом Зале Люинь. Она была одета очень просто и шла по залу с двумя девушками примерно ее возраста. С ними были еще два мальчика лет тринадцати-четырнадцати.
Эко разволновался. Это была редкая возможность. Ему очень хотелось включить Люинь в свой документальный фильм о Марсе, но он не собирался гоняться за ней на манер шпиона. Эко обладал чутьем гончей на удачные кадры, но при всём том был упрям и тверд в своих решениях, как камень. Ему была противна мысль о том, чтобы снимать Люинь тайно, когда она находилась в приватных пространствах – даже при том, что такие кадры порой получались очень удачными. Три дня назад он увидел Люинь в танцевальной школе, но больше нигде на нее не натыкался. Люинь каждый день уделяла много времени занятиям, и Эко не знал, где мог бы с ней встретиться. Он и сегодня не был уверен в том, что сумеет с ней заговорить.
Люинь была в просторных удобных темно-серых штанах для танцев – не в обтягивающем трико. Поверх короткой блузки на ней была длинная туника, полы которой покачивались в такт со штанинами. Это создавало впечатление расслабленности движений.
Эко наблюдал за девушкой издалека и пытался что-то понять о ней по ее внешности. Волосы Люинь были распущены, и это добавляло легкости ее общему облику. Она выглядела так, словно всё, что находится вокруг нее, ее совершенно не волнует. Хотя она была не одна, она почти не разговаривала ни с кем, и вид у нее был довольно рассеянный. Эко не мог судить, такова ли она всегда или о чем-то задумалась сегодня, но его потянуло к этому ее «плаванию по течению».