Скиталец

Ковальчук Игорь

Дик чувствовал себя усталым, но учтиво прощался с каждым, стоя у дверей трапезной. Оттуда по короткому коридору и широкой мраморной лестнице маги спускались в заклинательный покой, где удобно и безопасно было создавать порталы — самые короткие пути домой.

— Ты входишь в роль, — заметила Серпиана, когда за последним гостем закрылась дверь.

Слуги убирали со стола посуду и сворачивали испачканные разноцветными пятнами скатерти. На них, как и на Идилина, который еще допивал вино из своего бокала, она не обращала внимания.

—

Входишь в роль хозяина.

— Это дается мне нелегко, но я готов попробовать, — ответил Дик.

— Так ты объяснишь мне, зачем тебе нужно возвращаться в Англию?

— Во Францию, любимая. Мой король ведет войну именно там.

— Он больше не твой король. Это ты, если захочешь, сможешь стать его королем!

— Ана, прошу тебя, не говори ерунды.

— Меня зовут Йерел!

— Раньше ты меня не поправляла.

— Раньше все было по-другому. Дик, тебе больше не нужен дурацкий кусок земли, который король пообещал тебе за то, что ты годами проливал за него кровь. Клочок земли, Дик! Зачем он тебе нужен?

— Если б я служил ему только за землю, то бросил бы это дело еще пять лет назад.

— Четыре! Для нас прошло четыре года!

— Уже чуть больше. Но это не важно. Я принес ему присягу.

— Он никак не может заставить тебя ее соблюдать.

— Разве слово держат лишь под давлением обстоятельств? Разве я поступаю как мужчина потому, что это нужно постороннему?

— Дик, твой король — безумный убийца!

— Он — мой король. Остальное не так уж важно.

— Ты в самом деле так думаешь? — Ссрпиана заглянула ему в глаза. Он ответил ей спокойным взглядом, в глубине которого дремала неколебимая уверенность в своей правоте. — Ты в самом деле думаешь, что служить безумцу и жестокому чудовищу лишь потому, что он твой король, — достойное дело?

— Я не могу бросить своего короля в трудном положении.

— В этом положении он виноват сам! Он — плохой дипломат и плохой король!

— Он не хуже, чем все остальные короли.

— Да он — злобное чудовище! Как ты можешь! — Теперь девушка уже почти кричала.

— Если он погибнет, начнется дележ власти. Кровавая бойня, в которую превратятся два королевства — как минимум. Причем одно из них — моя родина!

— Ты потворствовал всем его безумным начинаниям! Да это хуже, чем самому совершать преступления!

— А ты никогда не думала, что нет ничего хуже, чем пытаться заставить дурного человека совершать добрые поступки? Когда злодей пытается идти против собственной природы, небо бледнеет от ужаса.

— Да о чем вы спорите?! — не выдержав, вмешался Идилин.

Они замолчали, глядя друг на друга с недоумением. На какое-то время оба и в самом деле забыли, о чем вели разговор. Серпиана смотрела на Дика укоризненно, он на нее — с едва сдерживаемой улыбкой. Уж слишком нелепой была ситуация — они с таким серьезным видом обсуждали вопрос, который был им для себя уже решен, да и его невеста давно все знала заранее.

— Действительно, о

чем мы спорим? — спросил он ее.

— Дик… Не надо помогать Ричарду. Он мерзавец.

— Ага.

— Что же тут смешного? — умоляюще протянула она. — Что?

— Ничего. — Рыцарь-маг не удержался и рассмеялся. — Извини, родная, но я тебе уже говорил: король Ричард не больший мерзавец, чем остальные монархи. Более того, поверь мне, он куда меньший мерзавец, чем большинство. В отличие от того же Филиппа-Августа, короля Французского, он обладает определенными этическими принципами.

— Какие еще этические принципы?! — возмутилась девушка.

— Ричард помешан на справедливости. Поверь, я общался с ним достаточно долго, чтобы понять это.

— Какая еще справедливость? — Эти слова Серпиана пролепетала растерянно, почти испуганно.

— Самая настоящая, радость моя. Жаль, что ты этого не заметила. Король Английский никогда не делает того, что не считает справедливым. Конечно, представления о справедливости у него довольно своеобразные. Но факт остается фактом.

— Да он разорил свой народ!

— Ричард считает, что подданные должны обеспечивать военные кампании своего государя. И заметь, он обдирает не только простолюдинов, но и богачей, и знать. Всех под одну гребенку. Это справедливо, не так ли?

— А золото, которое он вымогал с Танкреда де Лечче и Исаака Комнина?!

— Король считал себя обиженным. Основания у него были, так ведь? Не им придуман закон о денежной вире за обиду, не ему его отменять. Кроме того, этот закон куда лучше закона кровной мести, опасна?

Серпиана посмурнела и взглянула на жениха с такой злобой, что человек, плохо знающий ее, мог бы и испугаться.

— А бойня под стенами Акры? Полторы тысячи убитых!

— Во-первых, меньше, а во-вторых, касательно пленных с Саладином был заключен договор. Султан принял условия, а потом их не выполнил — так кто же виноват? Саладин сам предал своих подданных.

— Да ты вспомни, что о Ричарде говорят его же люди. С какой жестокостью он подавлял восстания, а?!

— Ричард считает, что высшей власти должны повиноваться. Даже я считаю, что так оно и есть.

— Ты смеешься надо мной?

— Нисколько. Просто пытаюсь быть справедливым.

— А как же быть с историей восстаний Ричарда против собственного отца? И, кстати, суверена? Или скажешь — это неправда?

Дик пожал плечами и отвернулся. Он встретился взглядом с Нарроеном — тот смотрел на будущего супруга своей госпожи с явным любопытством. Похоже, рассказ о чужом короле не на шутку заинтересовал его, а спор еще больше подогрел интерес. Он подошел ближе, неся в одной руке бокал, а в другой — блюдо с креветками, которое отказывался отдавать слуге, хотя тот и крутился рядом. Теперь, когда офицер стоял рядом, англичанин заметил, что в его бороде запутались крошки. Похоже, Идилин и в самом деле не привык пировать в обществе чопорных лордов и леди.