Скиталец
Шрифт:
Лир промычал что-то нечленораздельное. Ангел продолжил:
– А ситуация у нас просто замечательная. Скиталец, как всегда, все верно предсказал: тот, кого он так долго искал, теперь здесь – я его сразу узнал, как только увидел, на нем словно печать стоит. И знаешь, что меня удивило? Это ребенок, мальчишка. А то, что он правнук такого долбаного маньяка, как ты, меня вообще убило!.. Ничего себе поворотик, скажи? Просто какой-то взрыв мозга! Меня вообще трудно удивить, но такое… А ведь Скиталец все наперед знал, хитрюга. «Когда Лир умрет, он отыщется», – это его слова, помнишь? Не иначе будущее увидел.
Лир подполз к дереву, прислонился к нему плечом, тяжело задышал, поперхнулся и раскашлялся.
– Я гляжу,
– Зачем? – прошептал Лир.
– Зачем что? – ангел подошел к нему. – Хочешь знать, зачем я воскресил тебя? Э-э, ну, как сказать, тут две причины. Во-первых, мне очень не хочется, чтобы смерть прекратила твои мучения. Ты ведь не думал, что я возьму вот так просто и отпущу тебя? Губу, надеюсь, не раскатывал, нет? А во-вторых, мне сейчас позарез нужен охотник. Искать, и тем более обрабатывать нового, просто-напросто времени нет. Да и кто, скажи на милость, справится лучше тебя? – ангел повысил голос и хлопнул в ладоши. – Ты, мать твою, всегда был и есть лидер хит-парада! Маньяк номер один! Неуловимый потрошитель! – он потрепал Лира по щеке. – Я в тебя верю, старый мудак, это главная причина почему ты сейчас не в гробу. Вот я и ответил на твой вопрос. Удовлетворен?
Морщась от боли, Лир поднялся на ноги. Его тут же занесло, и он схватился за дерево, чтобы не упасть. Собрался с силами и сумел выговорить:
– Я… сделаю.
– Все, что я скажу, знаю-знаю, – ангел провел ладонью по седым волосам Лира. – Ты ведь самая моя послушная марионетка, – он щелкнул его по носу, отошел и поднял лицо к небу, под свет ущербной луны, который пробивался сквозь теперь уже безмятежную листву. – У тебя есть всего несколько дней, старик, чтобы найти и притащить в убежище пять жертв. Да-да, в этот раз Скитальцу нужно пять детишек. Это станет, так сказать, нашим с тобой вкладом, билетом в будущее. Знаю, дело это не простое, но ты справишься. А сейчас… сейчас подотри сопли и чеши в убежище. Набирайся сил, понял меня?
Лир кивнул, отстранился от дерева и покрутил головой, разминая шею. Сделал шаг, другой, остановился. Ноги дрожали, но он нашел в себе силы продолжить путь, и каждый новый шаг давался ему все легче и легче.
– Вот и ладно, – подвел итог ангел. Он поднял чемодан, тяжело вздохнул: – Да-а, ночка сегодня и правда – та еще.
Лиру потребовалось минут десять, чтобы дойти до выхода с кладбища. Силы возвращались, но очень хотелось спать и есть – особенно есть. Кишки просто сводило от голода, так и подмывало рухнуть на колени, сорвать пучок травы и жрать ее не пережевывая, все что угодно, лишь бы набить брюхо. Одно хорошо: убежище было недалеко, чуть больше часа идти даже с такими одеревеневшими ногами, в которых еще до конца не восстановилось кровообращение.
А в убежище есть еда. Много еды, запасы как на случай ядерной зимы: консервы, крупы. Ангел обо всем позаботился. Бункер в лесу строили сорокинские мужики, потрудились на славу, а потом благополучно забыли о том, что и где строили. Ангел отлично мог подчинять себе волю людей, но еще лучше он умел стирать память.
Луна светила Лиру в спину. Он шел вслед за собственной тенью и мысленно скулил, как собачонка, у которой отняли кусок мяса: «Я снова хочу умереть…» Но он не мог, самоубийство было не для него. Лир не мог прийти в убежище и повеситься, не мог разбежаться и разбить голову о стену, не мог выпить яд… он не мог сделать две вещи – противиться воле ангела и покончить с собой. Едва начинал думать об этом, как в сознании возникала стена с красной сияющей надписью «Вход воспрещен!». И не существовало такого тарана, которым возможно было эту стену разрушить. Ангел знал свое дело, настоящий профи. Черт возьми, Лир им даже восхищался, хотя и подозревал, что это восхищение вложено в его сознание всемогущим кукловодом.
Вот и опушка. Лир остановился, облизал пересохшие губы и вдруг задался вопросом: «А что там было, за гранью?» Он не помнил никаких пресловутых туннелей, ведущих к свету, – много лет назад ему довелось прочитать книгу доктора Моуди «Жизнь после смерти», сколько же там было свидетельств людей, якобы видевших свет в конце туннеля… Сотни свидетельств, и Лир им даже верил. Но все оказалось ложью.
Он хорошо помнил, как ангел убил его – приложил ладонь к голове, сказал: «До встречи, старый мудозвон», и… и все, смерть. И все? Нет-нет, там за гранью что-то было, Лир знал это. Но как вспомнить? Как? Пытаясь сосредоточиться, он даже забыл про голод. Уверенность, что период между смертью и воскрешением был чем-то заполнен, взбудоражила разум. Может, его душа витала в темноте, в ожидании новой реинкарнации?.. Нет, Лир этого не помнил и с досадой сознавал: можно выдать хоть тысячу предположений, вот только они не заменят правды. А значит, нужно еще сильнее сосредоточиться и вспомнить, в конце-то концов. Ведь там что-то было! Точно что-то было!..
И Лир вспомнил. А вернее, в сознании открылась щелочка, в которую он на миг заглянул и увидел лишь крохотный кусочек кадра бесконечной хроники. Но этого оказалось достаточно: Лир остолбенел от ужаса, сердце едва не разорвалось, разум вдруг оказался возле пропасти сумасшествия и теперь балансировал, пытаясь не сорваться. То, что память милосердно приоткрыла лишь на миг, оказалось слишком непостижимым и слишком страшным – хотя слово «страх» недостаточно мощное, чтобы описать такое.
Что-то немыслимое, грязное, чуждое, вечное…
Оно горело.
Все горело… Вечность пылала…
Душа плавилась, растекалась.
Оно ревело и стонало. Вечность ревела и стонала. И корчилась, корежилась…
Лира затрясло, он обхватил дрожащими руками голову и заорал, выпучив глаза. Он орал и орал, пытаясь с криком выплеснуть ужас, который буквально вибрировал в каждой клетке тела, пожирал разум.
Рыбак, который дремал над закинутыми донками, встрепенулся, услышав далекий и какой-то нечеловеческий крик. Ночь была такая спокойная, тихая, даже колокольчики на снастях сегодня ни разу не звенели, а тут такое! Кто, боже всемогущий, может так вопить? Что-то дикое, лютое было в этом крике. Рыбак перекрестился, быстро забормотал:
– Господи, спаси и сохрани! Спаси и сохрани!..
Он решил, что на сегодня достаточно рыбной ловли, и принялся торопливо сматывать донки.
Прошло не менее получаса, прежде чем Лир начал приходить в себя. Как только скачущие мысли обрели хоть какое-то подобие порядка, он подумал: «Что это было?!» Нет-нет, ему больше не хотелось знать, не хотелось вспоминать. Оконце в сознании закрылось, и слава богу! И последнее, что Лир желал бы сделать, это попытаться снова открыть его. Образы, увиденные в этом оконце, стерлись, но страх, как темный шлейф от пережитого кошмара, никуда не делся. И не исчезнет больше никогда. Лир осознавал, что теперь придется жить под постоянным гнетом этого чувства, ведь память всегда могла сыграть злую шутку и обрушить такую лавину ужаса, что мозг просто взорвется.
И это будет только начало, потому как настоящий ад ждет именно после смерти. О да, Лир теперь знал, чем был заполнен период между смертью и воскрешением.
Он вспомнил, как снова мечтал умереть. Идиот! Тупой, тупой, тупой идиот! Умирать нельзя! Все, что угодно, лишь бы жить, абсолютно все! Он камни будет грызть зубами, землю жрать, унижаться, убивать. Скиталец обязательно отметит его старания и наградит вечной жизнью. Скиталец может это сделать, он все может!
Лир немного воспрянул духом, двинулся к убежищу и скоро был возле входа в бункер.