Сколько стоит корона
Шрифт:
Расставаться было почти больно -- он с трудом отпустил ее, даже зная, что отпускает ненадолго.
-- Проводим молодых!
– - крикнул Эйрих и вскочил с места, ловко взлетел на стол, пробежал до конца, соскочил и распахнул двери. Ему в руки тут же сунули факел.
Дойл стиснул ладонь Эльзы.
Наверное, смотрелись они плохо. Она на два или три пальца возвышалась над ним и никак не могла приспособится к его тяжелому шагу, но Дойлу было все равно. Эйрих поймал его взгляд и одними губами произнес:
--
Он прошел первым, за ним побежали пажи, осыпавшие путь хмелем, и только потом к спальне направились молодожены. Свита двигалась позади, но, хвала Всевышнему, никто не отважился дать милорду Дойлу совета о том, что делать с женой в постели -- видимо, понимали, что за подобный совет можно ответить на дыбе. А хохот и свист можно было пережить.
Эйрих демонстративно обошел с факелом всю спальню, заглянул в каждый угол и сдернул золотое покрывало, открывая белоснежные подушки и простыни.
А потом вышел, уводя с собой свиту и пажей и закрывая дверь -- на ключ.
Спальня была чужая -- комнаты Дойла располагались слишком близко к королевским покоям, чтобы водить возле них свадебную процессию, подвергая опасности королеву и ее плод. Поэтому для брачной ночи были выбраны покои в южном крыле, в башне. Эйрих, одобряя ее, добавил: "И сбежать будет трудновато". Правда, так и не пояснил, кто же захочет бежать. Стоя возле леди Эльзы посреди прохладной несмотря на растопленный камин комнаты, Дойл всерьез начинал думать, что Эйрих имел в виду его.
Ни одного подходящего слова, ни одной удобной фразы не приходило на ум, Дойл чувствовал себя неопытным юношей, впервые вошедшим в опочивальню женщины. Это было глупо и жалко. Чтобы отвлечься, он расстегнул пояс -- меча при нем не было, но ножны оставались на месте -- и отложил на массивный дубовый стол, заставленный холодными закусками и графинами с вином. Несмотря на день голодания, еда больше не привлекала и даже как будто вызывала тошноту. Потом, подумав, достал из-за голенища сапога кинжал и убрал в изголовье кровати.
Леди Эльза стояла посреди комнаты неподвижно, глядя в пол, и только изредка зябко поводила плечами, кутаясь в плащ.
-- Вам холодно, -- произнес Дойл, -- подойдите к огню.
Она не бросила на него даже короткого взгляда и деревянной походкой подошла к камину, вздрогнула, ощутив волну жара. Дойл приблизился и встал в двух шагах позади. Спина леди Эльзы закаменела -- словно от страха.
-- Вы боитесь, леди...
– - привычное обращение едва не сорвалось с губ, но он вовремя заменил его более подходящим: -- леди Эльза?
Она молчала долго, рассматривая пламя в камине, а потом тихо сказала:
-- Да, милорд.
Дойл подошел еще на шаг:
-- Вы самая бесстрашная женщина, которую я знаю. Вы не боялись смерти
Она оглянулась, и Дойл, завороженный тем, как причудливо отсветы пламени ласкают ее шею, опустился на одно колено. Боли не было -- во всяком случае, он ее не чувствовал.
-- Я сложил свой меч к вашим ногам, я смирил свою гордость. Неужели вы меня боитесь?
– - слова вырывались из горла с трудом, Дойл едва понимал, как и что говорит, но он хотел сказать этой женщине, что...
Он не знал, как выразить то, что он чувствовал к ней, не знал, какими словами назвать. Она наклонила голову, словно устав нести тяжесть своих роскошных волос, и прошептала:
-- Милорд...
Обращение было нелепым, и Дойл проговорил:
-- Однажды вы назвали меня по имени. Сделайте это снова.
Его имя прозвучало сладчайшей музыкой, от того, как она произнесла короткое слово, по телу Дойла прошли мурашки, по спине сбежала капелька пота, а губы пересохли. Быстрее, чем нужно, он поднялся с колен и коснулся пальцами ее щеки. Она напряглась -- но не отстранилась, и Дойл осторожно, боясь надавить слишком сильно, боясь причинить боль, очертил ее скулу, задержался на остром подбородке и спустился вниз, на шею, на глубокую ямочку между ключицами. Если бы он смел, он повторил бы губами этот путь.
Она тоже подняла руку и несмело, с опаской дотронулась до его лица -- однажды она уже касалась его, когда обрабатывала ожоги, но в этот раз прикосновение было иным. А может, Дойлу оно казалось иным -- во всяком случае, дыхание перехватило сразу же, а когда она робко отвела назад выбившуюся из-под обруча прядь его волос, последние крупицы здравого смысла исчезли. Он подхватил Эльзу на руки, донес до постели, посадил на высокую перину и прижался губами к ее губам, в этот раз позволяя себе распробовать все оттенки ее вкуса. Травы -- все те же травы, вот чем отдавали ее губы. А ее кожа пахла грозой и свежестью. Несколько мгновений, и до сих пор напряженно сжатые губы приоткрылись, она тихо выдохнула и потянула с его головы проклятый надоевший обруч.
-- Это правда, что ты хранила мою прядь?
– - спросил он, на мгновение прерывая поцелуй и осторожно начиная тянуть первую из многочисленных завязок на ее платье.
-- Есть что-нибудь в этом королевстве, чего вы не знаете?
– - она улыбнулась, так и не ответив, но ответ уже не имел никакого значения -- на третьей или четвертой завязке платье сдалось на милость победителю и опало с плеч Эльзы.
Громкое "Проклятье!" Дойл сдержал с трудом: ее грудь была такой же, как в его многочисленных снах, и так же манила, так же сводила с ума.