Сколько стоит ваше сердце?
Шрифт:
— Ты — маг? — сообразил Дзесар. Спеленутый воздушными жгутами, он не мог дернуться, но глазами жег, не хуже, чем стрелами с горящей паклей.
— Извини, не предупредил. Так получилось, — развел руками Монтрез, — Этого берем с собой, пригодится. — и заткнул ему рот воздушным кляпом.
— Портальный зал рядом, — правильно понял поваренок.
— Я знаю, — кивнул Эшери.
— Но маг-зеркальщик…
— Я и зеркальщик тоже.
Поваренок кивнул, сунул тесак за пояс и взвалил капитана на закорки.
— Тяжелый, сволочь…
— За сволочь доплачу отдельно. Ты ведь со мной? До Аверсума?
Услышав о столице барон захрипел и задергался, но воздушный кляп работал не хуже, чем обычный. Слушать пустые угрозы у герцога не было ни времени, ни желания. А поваренок не спорил — ему же проще.
— Я только до зеркала.
— После того, что я тут натворил, тебе не позволят остаться и спокойно служить.
— Мы, — поправил поваренок, — Мы натворили. А что до остального… У меня нет ни малейшего желания становиться поваром. Если честно — терпеть не могу готовить.
Эшери шевельнул бровью, поощряя паренька на дальнейшие откровения. И тот не подвел.
— Я хочу быть магом.
— Есть дар?
Поваренок кивнул.
— И в храме Змея я был. Мамка водила. В двенадцать, как положено, — Эшери придержал дверь, но то ли проем оказался узковат, то ли тут сыграли личные счеты между бароном и поваренком, но тот несколько раз чувствительно приложил свою ношу об дверные косяки, и — столько же, об перила.
Эшери подумал, и решил, что ничего не видит. Иллюзий он не питал — Дзесара ждал допрос в Лонгери, который тот вряд ли переживет… А значит и беспокоится о состоянии тушки не за чем.
— В храме Змея?
— В Аверсуме. Мы родом оттуда.
— А сюда как занесло?
Вопрос оказался из разряда неприятных.
— Мамку… продали.
— Она рабыня?
— Танцовщица.
Эшери кивнул. Танцовщицами стыдливо называли дам не самой уважаемой профессии. Но, судя по всему, сын ее любил.
— А отец?
— Пес его знает.
— Исчерпывающе, — кивнул Эшери, — двести эров чтобы выкупить мать?
Дверь в портальную комнату оставила на ногах и спине Дзесара еще несколько синяков и ссадин. Наконец "скорбный" путь закончился, и поваренок с облегчением скинул свою ношу на пол. Ноша вращала глазами и извивалась как червяк, но Эшери доверял своим заклинаниям.
— Закрой дверь и, на всякий случай, заложи засов, — сказал он, — Зря не уходишь. Скоро здесь такое начнется — небу станет жарко.
— Тогда мне точно нужно остаться.
— Мог бы вернуться позднее…
— Она будет волноваться.
Зеркало характерно потемнело. Эшери был почти универсалом, из всех стихий ему решительно отказывалась подчиняться только вода, но настройка зеркала требовала не столько силы, сколько умения и опыта, а с последним у Монтреза было не очень. Не так уж часто приходилось играть с такими дорогими игрушками.
Тем не менее, основной принцип он знал, а если примерно представляешь, что должно получиться, то и повторить сумеешь.
— Как только заберешь мать, советую бежать из Кайоры. Лучше — зеркалом.
Поваренок, теперь уже точно бывший, кивнул — но как-то неуверенно. Эшери усмехнулся, сдернул с пальцев еще одно кольцо, предпоследнее.
— Этого хватит, чтобы вернуться в Аверсум.
— Но я…
— Отработаешь. Маг никогда лишним не будет. Тем более — принятый Змеем. Удачи! И постарайся не попасться.
Зеркало обрело цвет и глубину, показывая, что все получилось и портальный переход провешен. За дверью по-прежнему было тихо, видно, солдатиков Эшери приложил крепко.
Ухватив Дзесара, как кота, за шкирку, Монтрез без особых усилий подтащил его к зеркалу, толкнул вглубь и шагнул следом.
Он и так сильно задержался. Интересно, как там Алета.
Алета сидела в шикарной приемной и безуспешно делала вид, что ей все равно и даже нравится. На самом деле она жутко нервничала, пришлось натянуть перчатки, чтобы не грызть ногти.
Мимо нее то и дело ходили незнакомые люди. Один раз прошел Обжора — девушка потянулась, было, за ним, но тот сделал знак оставаться на месте, и она повиновалась. Назад Обжора не вышел, и это напугало. Сильно.
Алета уже начала подумывать, а не зря ли она затеяла всю эту авантюру с побегом. Может быть, у Великого Кесара было бы не так плохо? По крайней мере, таких нервов бы точно не было — какие нервы у одурманенных зельями покорности жен и наложниц?
Потом двери в кабинет отворились еще раз, и сухопарый, похожий на рыбу, чопорный мужчина кивком пригласил ее следовать за ним.
Короткий коридор — и баронесса Шайро-Туан переступила порог личного кабинета Его Императорского Величества.
Чего она ждала? Роскоши, сводящей с ума и вызывающей зависть? Коленопреклоненных придворных? Задрапированную в золотую парчу величественную фигуру на троне, вокруг которой суетятся десяток слуг?
Уж точно не просторного и очень лаконичного кабинета, отделанного в темных тонах — и единственного человека за большим, дубовым столом.
При ее появлении он встал, и Алета машинально отметила, что Его Императорское Величество высок ростом. Отсюда, от порога, нельзя было сказать точно, но, кажется, он выше ее на целую голову.
Темные волосы, подстриженные довольно коротко, по плечи. Вороная прядь падает на смуглый, высокий лоб, уже прорезанный морщиной, хотя император молод… Резкие черты лица. Черные глаза смотрят пристально, испытующе. Словно спрашивают: "Кто ты? Какая от тебя может быть польза? Какая опасность?"
Алета опомнилась, сообразила, что проявляет жуткую невоспитанность. А, возможно, даже совершает государственную измену — и торопливо присела в глубоком реверансе.
— Встаньте, баронесса, — губы, плотно сжатые, чуть расслабились. Он не сердится?