Сколько у тебя? 20 моих единственных!..
Шрифт:
Джимми Каллаган прикрыл ладонью рот Колина и ответил за него:
— Я помню. Тогда шел первый снег, и, слепив снеговика в центре Парк-авеню, ваш сынок произнес речь о том, как важно любить Землю-матушку, в ходе которой перебудил весь квартал.
Все Джимми расхохотались в полный голос, а Колин чуть покраснел.
— Ладно, ладно — смейтесь сколько хотите, — пробормотал он с улыбкой. — Я благодарен жизни и не считаю это само собой разумеющимся, ну и что?
— Джимми, парни, нам пора. — Джимми Броуди взглянул на часы. — Приятно было познакомиться,
— Да, я тоже, — сказала я.
Джимми направились по лестнице вниз, я попрощалась с Колином и открыла дверь своей квартиры. Я была уже на пороге, когда Колин окликнул меня. Он по-прежнему стоял в дверях. И по-прежнему в трусах.
— Я хотел сказать, это, конечно, лучший способ проводить время, — начал он, внимательно глядя на меня, — но вы выглядите несколько зеленовато.
— Зеленовато? — рассмеялась я. — Вы ирландец, так что это, видимо, следует считать комплиментом и не сердиться на вас.
— Простите, — смущенно хихикнул он. — Но что вы пили вчера?
Я помедлила, боясь произнести это вслух.
— Текилу, — наконец прошептала я. Колин весь передернулся. — Я вчера потеряла работу.
— А-а… 'звините, — сочувственно глядя на меня, сказал он. — Эт' хороший повод напиться до потери сознания. Что ж, удачн'го дня.
— Спасибо. — Прикрыв дверь, я прислонилась к стене, переводя дыхание. Боже, какой он милый! На нашем этаже всего две квартиры, но тем не менее мы редко встречаемся, и я успела забыть, как он выглядит. Слышать-то я его слышала — он вечно приходит и уходит среди ночи, и в три часа утра у него гости, — но почти никогда не видела. Наверное, он бармен или кто-то в этом роде. Стены в нашем доме тонкие, так что мне слышно почти каждое движение у соседа. Однажды я видела, как он тащил по лестнице хулахуп, а потом позже ночью, часов около трех, слышала, как в его квартире хохотали и вопили при каждом ударе хулахупа о стену. Видимо, у него была вечеринка с обручами.
Собравшись с силами, я добралась до кухни, налила стакан воды и затем плюхнулась на диван. Взяла со стола ручку, листок бумаги и решила выполнить задание Дэниэла, то есть составить список из двадцати парней. С левой стороны страницы поставила номера от одного до двадцати и принялась заполнять список именами. Первым парнем, с которым я переспала, был мой школьный приятель Нэйт. Вторым — его лучший друг Дэниэл, Дэниэл — священник.
О Господи! Поверить не могу, что спала со священником.
Самым последним был Роджер, № 20. Грег-Идиот-Из-Ист-Виллиджа был № 19, и…
Неожиданно в дверь постучали. Я подумала, что это Мишель, жаждущая услышать новости о прошлой ночи, подошла к двери и посмотрела в глазок. Хм. Это Колин. Все еще в трусах. Интересно, чего он хочет. Я распахнула дверь.
— Эт' поможет. — Он протягивал рюмку, полную жидкости янтарного цвета. — Может, виски?
— Спасибо, но я не могу пить, — покачала я головой. Хотя его заботливость меня тронула (если доставку алкоголя человеку, страдающему от похмелья, можно считать заботливостью), рот наполнился
— Во-первых, ты сможешь это выпить, а во-вторых, трезвость — серьезная болезнь, так что не стоит уходить «в завязку».
Я хихикнула:
— Честно говоря, не думаю, что справлюсь. И потом выпивка в качестве лекарства — это мужская привычка, но не дамская.
Колин лишь отмахнулся:
— Ай — мужские привычки, женские — ничего не знаю. Давай, зажмурься, зажми нос, и все будет в порядке.
Поскольку я не отвечала и не шевелилась, Колин сам втиснул рюмку мне в руку.
— Тебе сразу полегчает, обещаю. А если думаешь, что ведешь себя как мужик, я закрою глаза и не буду подглядывать.
Я колебалась всего секунду. Может, мне и вправду станет лучше. Мои знакомые всегда так поступали — пили пиво или стопку крепкого после бурной ночи — и клялись, что это помогает.
— Ладно, — сдалась я. — Но не смотри.
Колин улыбнулся и зажмурился:
— Не буду, обещаю.
Поскольку Колин на меня не смотрел, я решила воспользоваться шансом разглядеть его ноги. Раньше я видела их лишь мельком, и выглядели они чудесно. Сейчас, опустив глаза, я была поражена увиденным. Загорелые, но не слишком, мускулистые, но не огромные, волосатые, но в меру. Они были не просто чудными — это были идеальные ноги, точно. И пальцы на ногах изящные. Вовсе не такие уродливые, как у многих парней…
— Что это ты делаешь? — внезапно спросил Колин, заставив меня вздрогнуть. Я поспешно подняла голову и с облегчением убедилась, что его глаза все еще закрыты. Слава Богу.
— Ой, э-э… просто задумалась.
Ладно, хватит заниматься ногами — пора перейти к делу. Я подняла рюмку. Хотя искушение выплеснуть содержимое через плечо было велико, я отказалась от этой идеи, зажмурилась и решила думать о приятном. Жевательная резинка и маленькие щеночки, жвачка и маленькие щеночки, жвачка и щеночки, жвачка и…
Да пропади оно все пропадом!
Как я и подозревала, рот наполнился слюной, пришлось потрясти головой, чтобы это прекратилось. Когда я открыла глаза, Колин стоял в нескольких футах от меня, со страдальческим выражением на лице.
— Ты сказал, что не будешь смотреть! — воскликнула я.
— Прости, но я услышал, как ты дра-ажишь, заволновался, — пояснил он. — Тебя что, тошнит?
— Нет, кажется.
— Эх и девчонка, — широко улыбнулся Колин. Он, казалось, гордился собой, и, знаете, вполне заслуженно.
Следующие несколько секунд мы оба неловко молчали, не зная, что сказать.
— Так твой отец полицейский? — совершив нечеловеческое интеллектуальное усилие, в конце концов спросила я.
— Мой отец? О нет, — ответил Колин, вновь ероша свои немытые волосы. — Но он с ними много работает. Он частный сыщик, у него тут, в Нью-Йорке, своя большая фирма, уже много лет. Выслеживают неверных супругов, задерживают мошенников, обманывающих страховые компании, все такое.