Скопин-Шуйский. Похищение престола
Шрифт:
— Э-э, этого делать нельзя, — сказал Вишневецкий. — Ты говорил ему?
— Конечно.
— А он?
— Что он? Он в ярости.
— Ничего, пусть остынет, завтра уговорим. А я поеду сейчас к Рожинскому. Надо мирить их.
— Езжайте, Адам, поговорите. Не хватало нам между друг дружкой драку затевать.
Князь Вишневецкий помчался в посад, где находился в это время Рожинский со своим отрядом. Тот тоже был не в духе.
— Роман, зачем ты его потащил на коло? — спросил Вишневецкий. — Он же царь.
— А
— Но там же его могли убить.
— И хорошо бы сделали.
— Нельзя так, пан Роман. Сам знаешь, чем кончается убийство матки в рое пчел.
— Ничего, другая б «матка» сыскалась.
— Это несерьезно, Роман Наримунтович, не в карты играем.
Три дня скакали Вишневецкий с Валавским от царя к Рожинскому и от того к царю, кое-как примирили. Возможно, тому посодействовала весть, что на подходе атаман. Заруцкий с донцами.
И вот он прибыл, доложил весело:
— Ваше величество, привел в ваше распоряжение пять тысяч отчаянных хлопцев. Готовы хоть сейчас в драку.
— Спасибо, Иван Мартынович, ты прибыл вовремя.
— И еще, государь, — прищурился хитро Заруцкий. — Привез вам подарок.
— Какой еще подарок?
— Вашего племянника, государь.
— Племянника? — удивился Дмитрий.
— Да, да. Эй, Кастусь, введи царевича Федора.
Казак ввел молодого человека. Тот поклонился Дмитрию:
— Здравствуйте, дядя.
Царь покрутил головой, удерживаясь не то от смеха, не то от мата. Наконец спросил:
— Так ты чей сын-то, Федор?
— Я сын вашего братца Федора Ивановича, государь.
— Хых. А я думал, у него не было сыновей.
— Дык вот, — пожал плечами «племянничек».
— Ладно. Садись вон. Посиди. Мне сейчас не до тебя. — До вечера царь не вспоминал о племяннике, занятый делами войска. Даже забыл приказать покормить его. Будзило догадался, принес калач:
— На пожуй.
Уже в темноте на крыльце столкнулся с Дмитрием.
— Государь, там у тебя этот племянник. Ты забыл о нем?
— Не забыл. Это не племянник, Будзило. Это самозванец. У моего брата Федора не было детей. Я знаю точно. Уведи его за баню и прикончь. Только мне еще самозванцев не хватало.
— Но может быть… — замялся хорунжий.
— Ты слышал приказ? — холодно перебил его Дмитрий. — Исполняй, Будзило. Потом сразу доложишь.
Будзило вошел в горницу, где сидел несчастный племянник, спросил:
— Ну поел?
— Поел. Спасибо.
— Пойдем спать устраиваться.
Они вышли из дворца, свернули в переулок, спускавшийся к реке. Парень спросил:
— А далеко идти?
— Нет, тут два шага. Иди вперед, за баней свернешь. — И парень обошел хорунжего, видимо и не догадываясь ни о чем злом. Хорунжий отпустил его вперед на два-три шага, чтоб было удобней рубить. Выхватил
16. Первая стычка
Женитьба престарелого царя на княгине Марье Петровне Буйносовой, совершенная в январе 1608 года, расстроила его брата Дмитрия Ивановича. На людях он вида не показывал, но дома жене Катерине Григорьевне плакался:
— Старый хрен, вздумал когда жениться. В 60 лет о вечном надо думать, а он как молодой жеребчик.
Князя Дмитрия беспокоило, что вдруг от этого брака явится наследник и тогда уж ему не видать короны как своих ушей. Но жена, как женщина опытная, успокаивала мужа:
— Да не боись, Митя. Какой он жеребчик ныне. Ни на че не способен. Поди, уж забыл, где у бабы титьки. Одно слово — мерин.
— Не говори, Катерина, напоследок может поднатужиться и створить како чудо-юдо.
— Разве что подсобит какой подьячий молодой, — посмеивалась княгиня, — а сам не потянет, помяни мое слово.
Однако «мерин» после свадьбы выглядел вполне счастливым, и это не нравилось князю Дмитрию Ивановичу: «Неужто он еще может?»
Неучастье Дмитрия в победе под Тулой тоже его беспокоило. Чернь любит победителей, и он понимал, что ему нужен хоть один удачный боевой поход.
По слухам, в Орле обосновался новый самозванец, которого поддерживают поляки. Под боком у него, в Карачеве, засел князь Куракин, по теплу пойдет на Орел, разобьет самозванца, и опять Дмитрий Иванович к победе никаким боком. А она нужна ему как воздух. Хоть одна. Пусть захудаленька, но победа. Царю понравилось желание младшего брата послужить отечеству на поле брани.
— Правильно, Митя, я рад, что ты понимаешь всю опасность, грозящую нашей державе. Ну мы и этого прикончим, пожалуй, даже быстрее, чем Болотникова. Ты же знаешь, Сигизмунд ныне прислал послов пана Витовского да князя Друцкого-Соколинского, так я им поставил жесткие условия — немедленно отозвать всех поляков из шайки самозванца. Они согласны, но требуют отпустить Мнишека с дочерью.
— А где они сейчас, Мнишеки?
— В Ярославле за караулом.
— Ну и отпускай.
— Конечно, отпущу. И Гонсевского с посольством тоже отпущу. А ты поедешь на Орел с князем Голицыным. Надеюсь на вас, Митя. Там в случае чего князь Куракин поможет, он в Карачеве.
Обговорив сроки выступления и состав полков, князь Дмитрий, уже собравшись уходить, полюбопытствовал:
— Ну как там твоя молодая, Марья Петровна?
— Слава Богу, здорова и, кажись, затяжелела.
— Да ты что? Уже? — удивился Дмитрий, стараясь скрыть свое неудовольствие такой новостью. — Так скоро?