Скоро полночь. Том 1. Африка грёз и действительности
Шрифт:
– А этот Шатт-Урх что, камикадзе? «Вызываю огонь на себя»? – с сомнением спросил Ростокин.
– Вряд ли. В подобном варианте удар был бы нанесен, во-первых – раньше, во-вторых – он бы всеми силами старался задержать вас там, он же ушел довольно спокойно…
– Сейчас доставим его сюда и расспросим, – поднялся с дивана Шульгин.
– Расспросим, но не сейчас. Час-другой вполне потерпеть можно. Запись атаки сохранилась?
– Она идет постоянно и автоматически, при каждом включении, – ответил Левашов. – Это я давно наладил.
– Тогда сначала сами разберемся, в чем можем, чтобы перед дуггуром совсем уж дураками не выглядеть.
Начали разбираться. Методом компьютеризированного мозгового штурма. Левашов наладил программу ситуационного
79
Релевантность – смысловое соответствие между посылкой и выводом, информационным запросом и полученным ответом.
Каббалистика своего рода, в которой до конца разбирался только Левашов, но окончательный результат мог узнать каждый, не имея, правда, возможности проверить его корректность.
Удивительным образом эмпирические озарения Воронцова довольно близко совпадали с исчисленными формулами.
– Видите, я что-то такое и подразумевал. Нас снова замыкает на «химеру», – с чувством глубокого удовлетворения сказал Дмитрий, отворачиваясь от экрана и закуривая. – Хорошо, что наука со мной согласна. Это как у Перельмана в «Живой математике». Там студент-репетитор задачку из учебника Киселева про цены на куски разносортного сукна и холста с помощью дифференциальных уравнений пытался решить, а папаша обучаемого, купец малограмотный, меньше чем за минуту на простых счетах справился…
– Да-а, – с непонятной интонацией протянул Ростокин.
– И все же, как ты сумел угадать неизбежность, а главное – момент атаки? – не успокаивался Левашов. Его задевало, что даже пользуясь полученной схемой, предположить данное событие было не так уж просто. Точнее, веера и горизонты возможностей даже на ближайшие сутки были столь многочисленны и многовекторны, что вероятность обратить внимание на один-единственный вариант, теряющийся среди массы почти равнозначных, стремилась к нулю.
Воронцов еще потянул паузу, а Шульгин уже заулыбался, догадавшись, какой ответ сейчас последует. Он ведь тоже был признанным интуитивистом. Секундой позже Новиков тоже сообразил, в чем хитрость.
– Весь фокус, Олег, не в том, чтобы на каждый случай жизни составлять инструкции и прогнозы, предусматривающие все на свете. Утонешь в массе никчемных подробностей. Служба на море приучает к совсем другим методикам. Исходишь прежде всего из того – какая вероятность максимально нежелательна и опасна. Например, для полярного конвоя – торпедная атака. Соответственно ориентируешь экипаж, готовишь пластыри и аварийные партии, разрабатываешь противолодочные зигзаги похитрее. Возможность попасть под удар метеорита временно игнорируешь. И так далее.
В нашем случае я обратил внимание на чрезвычайное сгущение не вполне обычных явлений, разнесенных во времени и пространстве, но ориентированных в одну сторону. В нашу. Непонятная суета в мире Игоря, завершившаяся появлением господина Скуратова. Нервный срыв у Замка, заставивший перебраться к нам Антона. Странные деформации времени и битва с дуггурами у вас. Ну и еще кое-какие тревожащие признаки. Как только я это сопоставил, сразу стало очевидным, что самым катастрофичным будет ваша гибель или исчезновение, что
Ну а то, что я именно сейчас решил посмотреть, как там с этими дископланами обстоят дела, отнесем на счет удивительного совпадения. Могли раньше стукнуть, могли чуть позже, но нам повезло…
– Вот так и рождаются нездоровые сенсации, – хохотнул Новиков. – В остальном Дима абсолютно прав. Исходи из худшего, надейся на лучшее.
Глава 16
Бдение в кают-компании затянулось надолго. Чтобы уж разом разобраться со всеми непонятностями с учетом вновь открывшихся обстоятельств и прийти к единому мнению по поводу дальнейших действий.
Машинный анализ сам по себе никаких рекомендаций не давал, он лишь позволил сгруппировать имеющиеся факты и намеченные тенденции, но опять же с учетом исключительно прошлого опыта. Выход в Гиперсеть отныне был закрыт, прибегнуть к помощи Замка в обозримом будущем не представлялось возможным, компьютер «Валгаллы», при всей его мощности, был всего лишь железом, прозрений и «советов постороннего» от него ждать не приходилось.
Сюжет, как любил выражаться Новиков, опять закольцовывался, возвращался к своему прологу. Так же они некогда сидели этим почти составом в мастерской Берестина, гадали, что им сулит грядущее, пытались найти приемлемые пути спасения. Многое с тех пор повидали, узнали, совершили. Было – едва не сравнялись в мощи и статусе с Игроками, и снова – почти что у разбитого корыта. Не стало Игроков – их собственное существование, по большому счету потеряло смысл. Как у чемпиона, которому вдруг не с кем стало соревноваться. Вообще. А значит – не будет больше азарта борьбы, поражений, мобилизующих на новые победы, пьедесталов, медалей, поклонников и ненавистников. То есть не будет самой жизни в привычной для них форме.
«Вступивший на Дорогу Славы уже не может с нее сойти – или же перестает быть Героем». Чемпион мира по штанге переквалифицируется в грузчика на захолустной станции. Вратарь Республики снова ловит вместо мячей арбузы на волжской барже. Или как там у Брюсова: «Одиссей многомысленный благородно дряхлеет в ничтожной Итаке».
Не совсем все так мрачно на самом деле обстояло.
В пределах и этой, и остальных обжитых реальностей, за исключением ростокинской, они остаются самой могущественной тайной организацией, способной ощутимо влиять на экономику, политику, установить собственную криптократическую власть в любой, по выбору, стране. Той технической мощи, что сейчас сосредоточена у них в руках, достаточно, чтобы выиграть любую войну. Только совсем не ясно – для чего? На примере Югороссии ясно – никакого личного счастья это не принесет. Кое-какое удовлетворение – да, но не больше.
– Будем подводить итоги? – зевнув, спросил Новиков. – Я думал, мы достигли дна в предыдущем томе нашего жизнеописания. Но если пессимист мрачно заявляет, что хуже быть не может, оптимист радостно восклицает: «Может, может!»
– Не вижу оснований, – пожал плечами Ростокин. – Ничуть наше положение не ухудшилось. Это у тебя, наверное, остаточный постдепрессивный синдром. Из всех испытаний мы снова выбрались с честью. О дуггурах знаем гораздо больше, чем раньше. Из Замка уходили добровольно, и не помню, чтобы речь шла о скором туда возвращении. Затеялись бурам помогать – война идет более чем успешно. Сейчас к нам присоединились Антон и Виктор. В итоге мы стали сильнее. В резерве – Удолин с его некромантами и Шатт-Урх, от которого можно ждать интересных откровений, после того как он увидит, что сделали его сородичи. Что касается моего времени, Суздалева и Маркина – готов туда сходить, хоть завтра, вместе со Скуратовым, на месте посмотреть… Хочешь, Андрей Дмитриевич, – вместе навестим старых знакомых. А что никаких новых авантюр начинать пока не нужно – тут я уверен.