Скорость, маневр, огонь
Шрифт:
В одном из воздушных боев погиб, мой друг, начавший путь в авиацию с аэроклуба, ленинградец Василий Панфилов. Бой был ожесточенный. Четыре «мессершмитта» непрерывно атаковали Панфилова, но Василий бесстрашно вел лобовые атаки, мастерски маневрировал и снова шел в лобовую.
Вот уже скользнул на крыло и рухнул один фашистский самолет за ним, оставляя черный шлейф дыма, снижаясь потянул на запад – второй. Но, простреленный пушечной очередью, на землю упал со своей машиной и Вася Панфилов.
Через два дня четверка истребителей снова вылетела
Возвращаясь на свой аэродром, я заметил, что с запада появились шесть «мессершмиттов», которые начали строить маневр против нашей группы. Ведущий первой пары старший лейтенант Козлов не видел фашистских истребителей. Я со своим ведомым бросился в атаку. Завязался бой.
Вдруг самолет Козлова задымил и начал падать. Рядом горел «мессершмитт». Козлов выпрыгнул с парашютом, а немец тянул через пролив на свою территорию. Как было ни трудно наблюдать за снижающимся товарищем, но я заметил, где приземлился Козлов. После возвращения из полета доложил об этом командиру полка.
– Разрешите слетать и забрать Козлова. Он приземлился недалеко от станции Запорожской и, может быть ранен.
– Хорошо, – сказал Осипов. – Разрешаю лететь на У-2.
Подлетать к станице надо было осторожно: расположена она на самом берегу Таманского полуострова и через пролив хорошо просматривалась с Керченской стороны.
Станицу немцы все время обстреливали из дальнобойных орудий.
Подлетаю на своем «кукурузнике» к Запорожской, покружился, увидел догорающий самолет Козлова. По дыму определил направление ветра, выбрал возле огорода маленькую площадку и сел. Мотор не выключаю.
– Дядя летчик, – затараторили появившиеся мальчишки, – мы видели, как был подбит наш «ястребок».
– А где же летчик, который выпрыгнул с парашютом?
– Он собрал парашют в комок и пошел в станицу.
До станицы километра два, и я хотел перелететь поближе, но, по привычке задрав голову вверх, увидел, что с запада летит пара «мессершмиттов». Дело ясное. Немцы с берега Керченского полуострова заметили мой самолет.
– Ребята, быстрее разбегайтесь! – кричу мальчишкам.
Испуганной стайкой они метнулись в сторону.
– Ложитесь, чертенята! – ору во все горло и сам бросаюсь в канаву.
«Мессершмитты» заходят и начинают расстреливать мой самолет. А я лежу в нескольких десятках метрах от него. После первой атаки вижу – винт самолета вращается, значит не попали. Три раза заходили фашисты, а У-2 все пыхтит. И снова немцы один за другим атакуют бедную машину, прямо как по сердцу режут.
Шесть атак сделали фашисты по беззащитному, одинокому У-2, а он все продолжает стучать мотором на малых оборотах.
– «Должно быть немцы израсходовали все боеприпасы», – подумал я. Нет, они со злостью прошли над центральной улицей станицы и прошили ее длинными очередями из пушек.
Я
– А ну, марш по домам! – крикнул я мальчуганам.
– Нет, дядя летчик, мы посмотрим, как самолет взлетает. Вы же полетите?
Осматриваю самолет и в замешательстве чешу затылок: пробит центроплан, в верхнем крыле зияет дыра диаметром в полметра, отбита половина стабилизатора, большое отверстие в фюзеляже, возле кабины.
Оказывается немцы били по моему самолету не только бронебойными, но и фугасными снарядами. В результате мелкими осколками пробиты покрышки колес, и самолет сел на обода.
Я выключил мотор. Что же делать? На таком самолете не улетишь. Пришлось оставить его и пойти с мальчишками в станицу.
– Летчик к вам не заходил? – спрашиваю в первом же доме.
– Был, сердешный, был. Попоила его молочком. Потом он пошел на тот край станицы. Может, и ты молочка попьешь?
– Спасибо, тетенька, – поблагодарил я женщину, – времени у меня в обрез.
– Ну, иди, голубчик.
Пошел дальше искать Козлова. Минут через двадцать нашел: сидит бедолага с хозяевами за столом, обедает. Вид у него расстроенный и уставший.
Поздоровались мы, поговорили. Вкратце поведали друг другу о своих злоключениях. Я хорошо понимал состояние Козлова: быть подбитым, потом выброситься с парашютом – дело не из приятных.
– Ладно, отдыхай, а я пойду. Надо что-то делать с самолетом. Немцы могут снова прилететь, чтобы добить его.
Пошел по домам просить помощи. Мужчин в станице мало, одни женщины, старики и дети. Целая куча мальчишек следует сзади. Собрал десятка два женщин.
– Пошли, летчик, мы тебя на руках, куда хочешь донесем! – Смеются казачки.
– А то, может у нас в женихах останешься?
– Девчата у нас хорошие, работящие. Детишками быстро обзаведешься, колхоз дом построит. Выбирай любую! Свадьбу сыграем на всю Кубань! Ну, как, командир, согласен?
– А я вот сейчас в работе проверю, которую из вас можно сватать.
– И то дело.
Приподняли мы с казачками самолет и на ободах перекатили в вишневый сад. Долго тащили его, с шутками-прибаутками. Все-таки два километра.
Мальчишки тут как тут. Замаскировали самолет ветками, лопухов натащили целую гору. С воздуха не обнаружить.
Успокоенный за судьбу самолета, возвращаюсь к Козлову.
– Надо бы сообщить в полк, – говорю ему.
Он безнадежно развел руками: телефона в станице нет. В это время загремели артиллерийские залпы. Задрожала земля.
– Что это? – смотрю на Козлова.
– А бог его знает. Может немцы из дальнобоек по станице ударили?
Оказалось, что неподалеку находится позиция батареи дальнебойных орудий нашей береговой артиллерии. Это она начала обстреливать Керченский полуостров. Пошли мы с Козловым к морякам-артиллеристам.