Скорость, маневр, огонь
Шрифт:
После этого позорного случая от Виктора отвернулись все товарищи. С ним не разговаривали, в столовой не садились за один стол, а Алексеев, напарник Радкевича по комнате, даже переселился в другое место.
Прошла неделя. Виктор заметно похудел, сник. Веселые глаза запали и стали какими-то безразличными.
– Кажется доконали его, – начали поговаривать летчики, – скоро подаст рапорт с просьбой о переводе в другую часть.
Но Радкевич поступил иначе: однажды к ужину он пришел в переполненную столовую и робко остановился у входа. Летчики оживленно вели
Виктор постоял у порога столовой, потом медленно вышел на середину помещения и громко произнес:
– Ребята! Послушайте меня минуту.
Все повернули головы в его сторону.
– Я виноват перед вами… Простите меня! Даю вам слово, что буду воевать не щадя жизни и свой позор смою кровью фашистов. Простите, товарищи…
– Ну, что же, – послышался голос Терпугова, – посмотрим. Садись с нами есть. И сто граммов наркомовской выпей. Так, я говорю, товарищи?
– Правильно, товарищ командир! – зашумели летчики. – Мы тоже такого мнения.
Радкевич ожил, стал неузнаваемым. Он действительно превратился в «воздушного зверя». В Крыму, на Кубани, под Новороссийском, в районе Туапсе своими воздушными боями он поражал летчиков: дрался один против шести, а то и восьми «мессершмиттов». На глазах у всех сбивал самолеты противника.
Забегу немного вперед: в день вручения полку гвардейского знамени, как и многим другим летчикам, Радкевичу был вручен орден Красного Знамени. Получая его, Виктор сказал:
– Даю слово – это не последний!
Свое слово он сдержал, и не один раз.
В апреле 1943 года Виктор Радкевич был назначен командиром эскадрильи и в неравном бою погиб за освобождение от фашистских захватчиков Кубанской земли.
«На фронтах никаких существенных изменений не произошло» – читаем почти каждый день в сводках Совинформбюро. У нас в полку тоже. Регулярно, каждый день вылетаем на выполнение боевых заданий, чаще ведем разведку тылов противника парами и даже одиночными самолетами.
Данные воздушной разведки о перегруппировке войск противника, подходящих подкреплениях, движении войск и техники к линии фронта, базировании и передислокации фашистской авиации были очень нужны высшему командованию. Мы это понимали и старались выполнить каждое задание на разведку точно в заданном районе. Это было очень опасно и сложно, тем более, что авиация противника господствовала в воздухе.
Приходилось применять различные хитрости и уловки, чтобы обмануть немцев и увидеть с воздуха все, что только возможно, сфотографировать и доставить командованию.
В одном из вылетов на разведку в район Старого Крыма нам пришлось вступить в тяжелый воздушный бой в глубоком тылу врага и, постепенно оттягиваясь на свою территорию, продолжать выполнять задание.
В этом бою был тяжело ранен командир эскадрильи капитан Картузов. Но он не бросил самолет, не выбросился с парашютом. Истекая кровью, он дотянул подбитый самолет до своего аэродрома, посадил его и уже на пробеге потерял сознание. Эскадрилью принял его заместитель, капитан Виктор Орлов, любимец полка, смелый, инициативный командир, высокой культуры и большого мастерства летчик.
Капитан Картузов, после излечения в госпитале, к нам не вернулся. Его назначили в другой, соседний полк.
Прошло около недели. Комиссар нашего полка, старший батальонный комиссар Розанов, был назначен начальником политотдела дивизии, а на его место прибыл старший политрук Поляков.
Жалко было расставаться с Розановым. Ведь он летал с нами на выполнение боевых заданий, знал каждого не только на земле, но и в воздухе.
Мы продолжали вести разведку, но и немцы не сидели сложа руки. Плацдарм, захваченный советскими войсками на Крымском полуострове, был у них бельмом в глазу.
Однажды со стороны Черного моря появился самолет-разведчик «Хейнкель-111». Он зашел в район Керчи, разведал аэродром, но не обстрелял его. Потом сфотографировал станцию Керчь и стал уходить на запад.
К «хейнкелю» устремилась взлетевшая с соседнего аэродрома «чайка». Несколько раз фашист был обстрелян, но безрезультатно.
– Уйдет фашист, – с досадой выругался командир полка Осипов, – а ведь наверняка везет своим ценные сведения.
Рядом в полной готовности стоит чей-то самолет И-16, и на него уже поглядывает командир полка. Его взгляд перехватывает Саша Платонов.
– Товарищ майор, разрешите мне попробовать.
– Давай!
Платонов садится в кабину самолета и с места – на взлет. Скользнув взглядом по приборам, он видит, что его истребитель вооружен реактивными снарядами. Удача! Он уверенно подходит к врагу, ловит его в прицел и нажимает на пусковую кнопку эрэсов. «Хейнкель» тут же задымил и заметно стал снижаться. Стрелок-радист выбросился с парашютом, однако высоты не хватило, и он разбился, а летчик и штурман приземлились недалеко от нашего аэродрома.
Немецких летчиков тут же доставили на аэродром. Они были очень молоды: штурману лет девятнадцать, летчик чуть постарше.
– Мы все расскажем, – сразу же заявили немцы, – только дайте сначала поесть.
Немецких летчиков накормили, после чего они рассказали, что фашистская авиация ведет активную разведку линий нашей обороны, боевых порядков, аэродромов, глубоких тылов. Совсем недавно на аэродром Симферополь села большая группа бомбардировщиков, прибывшая из Румынии. Через два дня туда же должна прилететь группа истребителей.
Было ясно, что немцы сосредоточивают силы, чтобы сбросить советские войска с Керченского полуострова.
На фронте наступило относительное затишье. Авиация противника вела боевые действия менее активно.
Но то было затишье перед бурей.
В утренней сводке Совинформбюро сообщалось: «В течение ночи на 11 мая на фронте существенных изменений не произошло». А утром этого же дня, по всей линии фронта, в Крыму войска противника перешли в наступление.
В тот же день на рассвете группа «чаек» получила задание вылететь на штурмовку в район Дальних Камышей и станции Владиславовка. Нашим истребителям поручено было их сопровождение.