Скрипач
Шрифт:
– Вы ведь уже владеете инструментом, не так ли? – спросил он у Ганса, на что юноша кивнул.
– Сыграйте самое лучшее, на ваш взгляд, произведение, которое вам доводилось выучить, – сказал учитель.
Ганс на минутку задумался и решил сыграть любимую элегию.
Дослушав произведение до конца, учитель, с задумчивым видом откинувшись чуть назад и вытянув ноги, сложенные одна на другую, потирал подбородок. Повисла пауза.
– Может быть, вы удивите меня чем-нибудь ещё? – спросил, наконец, Адлен после долгого раздумья.
Ганс
С каждой отыгранной секундой лицо учителя вытягивалось в длину, а глаза расширялись от удивления. Когда Ганс закончил, мосье Адлен вскочил со стула и заходил по комнате.
– Ха-ха, – нервно хихикнул мужчина, – а я приготовил этюды для новичков… Дай то бог, если я хоть чему-то ещё могу научить этого музыканта! – с этими словами он повернулся к Гансу, – маэстро, скажите, кто был вашим учителем до меня?
Ганс достал листок бумаги, положил его на рояль и написал: «У меня не было учителя, разве что когда я был совсем ребенком, меня обучала мать». После чего подвинул листок мосье Адлену.
Глаза мосье нервно забегали, и в следующую секунду, будто бы став заложником собственных глаз, мосье и сам нервно забегал по комнате.
– Ха-ха, – снова хихикнул мосье Адлен, – не было учителя… Не было учителя! – потом снова повернулся к юноше, – Мосье, у вас талант! Таких талантливых учеников у меня ещё не было! Вы знаете, у меня есть пара виртуозных произведений для вас, но, думаю, с ними вы справитесь менее, чем за час…
С этими словами мосье вернулся к стопке бумаг, которые оставил на крышке рояля, перелистал пару страниц и протянул Гансу партитуру.
– Попробуйте сыграть это, – сказал учитель, – думаю, у вас не возникнет проблем… Если что-то будет не так, я попрошу вас остановиться.
Ганс развернул листы и выложил их в ряд на рояле. Вскинув скрипку на плечо, юноша сразу же, без подготовки, начал играть. Несмотря на то, что несколько раз Ганс споткнулся, путая штрихи, мосье Адлен остался весьма доволен.
– А теперь давайте попробуем ещё раз, мосье, – сказал Адлен, – только добавьте немного характера. Представьте, будто вы гуляете по саду, дует легкий ветерок, вы видите, как он треплет полупрозрачную накидку на плечах кокетки… Все должно быть очень легко и изящно.
И Ганс играл легко и изящно. Учитель, удивленный тем, как быстро юноша исправил все недочеты прошлой игры, постукивал пальцами по роялю, не зная, что бы ещё сказать.
– А, между прочим, у вас отличный инструмент, – сказал мосье, – вы не позволили бы рассмотреть его поближе?
Ганс с небольшим недоверием протянул скрипку Адлену. Учитель задумчиво разглядывал скрипку, поворачивая её разными сторонами.
– Вы знаете, эф этой скрипки напоминает работы известного итальянского мастера Амати, но все же… –
Ганс пожал плечами, потому что он не знал, доводилось ли скрипке переживать пожар. Он даже не мог сказать, сколько ей лет…
Учитель заглянул через эф внутрь скрипки. Долго изучая, что-то, учитель наконец-то сказал:
– Anna-Maria, а далее монограмма “IHS”… Интересно… Надо будет разузнать о ней. Но сейчас не об этом. Я хотел бы, чтобы вы выучили это произведение, а сейчас я вам дам ещё одну интересную вещь…
Вообще, мосье Адлен оказался очень приятным человеком и понравился Гансу. Мужчина был эмоциональным и открытым человеком, который сразу же располагал к доверительным отношениям.
Ещё несколько часов под руководством Адлена Ганс разучивал новые произведения. В конце концов, учитель пообещал назавтра принести для Ганса упражнения, которые бы помогли развивать технику игры, а также несколько эмоциональных лирических кантилен, работа над которыми требовала развивать выразительность музыки. Попрощавшись, с радостной улыбкой на лице Адлен удалился, заявив, что ему не нужен экипаж, и что он желает немного прогуляться пешком.
Как только учитель удалился, Ганс отправился в свою комнату, где провел остаток дня, разучивая сложные места в новых произведениях, следуя советам мосье Адлена.
Вернувшийся ближе к вечеру Ришаль сразу потребовал накрыть ужин и позвал Ганса к себе в кабинет. По лицу режиссера и его резким движениям было видно, что он чем-то очень взволнован.
– Сядь, – сказал он Гансу, как только юноша вошел в кабинет.
Ришаль стоял за своим рабочим столом, опираясь руками о спинку громоздкого стула.
– У меня радостная новость. Да что там радостная, она просто изумительная! – воскликнул Ришаль, хлопнув руками по столу. – Я договорился!
Ганс удивленно посмотрел на мужчину, продолжая стоять у двери, потому что совершенно не понимал, о чем может идти речь.
– Да сядь ты, сядь! – воскликнул Ришаль, обогнул стол и, придерживая юношу за плечи, проводил его к кожаному дивану.
Глаза режиссера блестели бешеным огнем, а руки подрагивали от волнения. Видимо, его новость была действительно изумительной.
– Я договорился в театре насчет твоего концерта! – сказал режиссер, – Прямо сейчас… Нет, ну, не прямо сейчас, конечно… После ужина, после ужина. В общем, я с тобой еду к директору театра. Там ты должен отыграть ему все самое лучшее, что ты только можешь. И ту арию пастушки обязательно! Очень уж она сентиментальна, трогательна. Ты играешь, директор заливается слезами умиления, а потом ставит наш собственный концерт в программу!
С этими словами Ришаль уж как-то совсем по-еврейски потер руки друг об друга, а глаза его сделались ещё более маслеными, обретая лукавое по-кошачьи выражение.