Скрипач
Шрифт:
Время от времени юноша поглядывал на пожелтевшие деревья, шумные реки, невысокие живописные холмы, мимо которых проносился поезд. Но почему-то в его душе уже не зарождалось то благоговение, которое он испытывал в детстве. Он уже не ощущал дыхания природы.
Время сурово отвешивало секунды. Начинало темнеть. Отложив свою работу, юноша укутался с головой в одеяло, все так же подобрав ноги, и, уложив голову на колени, заснул.
– Просыпайся! Приехали! – раздался внезапно голос над головой.
Юноша приоткрыл глаза. Ришаль уже натягивал свой длинный, старомодный плащ, который, по словам режиссера,
– Собирайся, наш выход, – сказал режиссер.
Ганс бросил беглый взгляд в окно. Незнакомая станция. В этот момент так хотелось чего-то нового и неизвестного… Улыбнувшись в предвкушении всего этого, юноша быстро обулся и накинул плащ. Взяв в руки свой чемодан, с твердой уверенностью, что новая страница жизни откроется именно здесь и сейчас, Ганс Люсьен вслед за Мишелем ступил на мокрую от непрестанного дождя платформу номер девять старейшей мюнхенской станции.
Дождь все усиливался. Пройдя через здание вокзала, компаньоны оказались на обочине довольно широкой дороги, по которой сновали туда-сюда приезжающие и только собирающиеся отправиться в путешествие люди. Помимо пешеходов рядом с вокзалом оказалось и множество миниатюрных кэбов – небольших конных экипажей, идея которых была заимствована у англичан.
Попросив Ганса постоять с чемоданами у огромных дверей, ведущих внутрь здания, Ришаль направился к дороге, где надеялся найти извозчика. Потолковав немного с кучером стоящей ближе всего к обочине невзрачной повозки, Ришаль обернулся и махнул Гансу рукой, приглашая подойти. Юноша поднял чемоданы и направился к кэбу.
Устроившись на жестком сидении, юноша с любопытством смотрел в окно. Мюнхен, куда они с наставником прибыли, очень отличался от Парижа. Здесь преобладали строгие, правильные формы. Излишеств, столь свойственных для украшенных причудливыми барельефами и статуями домов Парижа, Мюнхен не терпел. Острые шпили католических церквей там и тут выглядывали из плотных рядов жилых зданий, выполненных из серого и красноватого кирпича.
Кэб долгое время петлял по узким улочкам Старого города, после чего неожиданно вывернул к огромной площади. Перед взором юноши развернулась масштабная картина строительства Новой ратуши, спроектированной в неоготическом стиле.
Ганс невольно наклонился, пытаясь как можно дольше не упускать ратушу из вида.
– Нравится? – спросил Ришаль и, дождавшись утвердительного кивка юноши, продолжил, – сходим сюда сразу после того, как договоримся о концертах.
Спустя некоторое время кэб остановился у многоэтажного красноватого здания с небольшой статуей всадника, расположившейся перед главным входом. Отсчитав положенную сумму извозчику, Ришаль, придерживая юношу за плечо, направился к входу.
Юноша первый раз бывал в отеле. Он, конечно, уже имел представление, что есть эта загадочная гостиница, но ни разу не видел её воочию.
Пройдя утомительную процедуру оформления в качестве постояльцев, компаньоны, сопровождаемые особого рода лакеем, проследовали в свои комнаты, которые находились почти под самой крышей.
Когда все вопросы по проживанию были улажены, а вещи разобраны, Ришаль, оставив Ганса отдыхать после долгой, тяжелой поездки, ушел, чтобы отправить телеграмму своему мюнхенскому коллеге.
Оставшись один, Ганс ещё раз оглядел свою комнату, потушил
Юноша очнулся оттого, что явственно слышал громкий ритмичный стук. Быстро скинув ноги с кровати и приведя себя в подобающий вид, Ганс открыл входную дверь.
– Мальчик мой, просыпайся, нас ждут великие свершения! – воскликнул Ришаль, появившийся на пороге.
Режиссер оглядел юношу с ног до головы и добавил:
– Я вижу, ты уже готов! Прелестно! Тогда выходим прямо сейчас. Я думаю, тебе бы следовало взять с собой скрипку – вдруг возникнут небольшие осложнения…
С этими словами Ришаль распахнул накинутый поверх фрака плащ, вынул часы и поглядел на время.
– Мы как раз успеем к началу репетиций, – сказал он.
Юноша, последовав совету наставника, накинул плащ и взял со стола скрипку. Пальцы крепко сжались на знакомой до боли ручке футляра.
Выбравшись из гостиницы, Ришаль повел Ганса через парк, находящийся по правую руку. По узким тропинкам, вымощенным камнем так идеально, что не было видно просветов между отдельными фрагментами полотна дорожки, прогуливались с детьми немецкие фрау. От главной аллеи в разные стороны симметрично расходились дорожки поменьше. Внимательно запоминая их расположение, Ганс предположил, что, вероятнее всего, если взглянуть на парк сверху, то можно увидеть сложную геометрическую фигуру, прорезающуюся среди парковой зелени. Выйдя за пределы территории зеленых насаждений, обнесенной по всему периметру кованым заборчиком, с противоположной стороны, Ришаль свернул на неширокую улочку, уходящую под небольшим уклоном вниз. Юноша последовал за своим проводником, попутно рассматривая плотно жавшиеся друг к другу, сдержанно, почти аскетично, оформленные домики.
Пройдя до перекрестка, компаньоны повернули налево и через пару минут ходьбы оказались на просторной площади, посреди которой красовалась статуя мужчины с поднятой правой рукой, стоящая на высоком постаменте. Ганс не знал, кому была посвящена эта скульптура и обратился было к Ришалю с письменной просьбой разъяснений, но режиссер лишь махнул рукой, сказав, что это Максимилиан I Иосиф и что до него очередь дойдет позже.
Само здание театра поражало своей величественностью и огромными размерами. Встречавшая гостей колоннада и барельефы на фасадах были выполнены в греческом стиле. Национальный театр Мюнхена мало напомнил Гансу то, что он видел в Париже.
Войдя внутрь здания, юноша подивился аккуратности, с которой был оформлен театр. Ришаль, очевидно знавший наверняка, куда им следовало идти, провел Ганса через холл к лестнице, после чего, пройдя небольшой коридор, они оказались в зрительном зале.
– Guten morgen, Бромберг! – сказал Ришаль, входя в залу.
Высокий, худощавый, со скудными остатками седых волос на голове мужчина, до сего момента объяснявший что-то одному из актеров, обернулся. Прищурив подслеповатые глаза он, наконец, разглядел силуэт Ришаля и его спутника и, резко раскинув руки в стороны, скрипучим голосом крикнул: