Скрипач
Шрифт:
Ганс поднялся с колен и ещё раз посмотрел на неё. О чем думала эта девушка в тот момент, когда её застала смерть? Наверное, она была рада. Рада?
В этот момент в его голове вдруг все встало на свои места. Как будто последний кусочек мозаики был водружен в оставленный паз, и картинка предстала перед глазами в целостности. Смерть есть пробуждение. А улыбка на лице – счастье избавления от земных страданий, счастье понимания чего-то неведомого, недоступного живым, переход сквозь тонкую грань, разделяющую живых и мертвых. А убийца – лишь орудие в руках судьбы.
Ганс улыбнулся и спустился по ступенькам. На крики девушки сбежались служанки и другие обитательницы этого дома. Юноша вышел
Как же теперь просто и ясно все стало в его голове. Улыбка прозрения светилась на лице юноши. Убийца не есть изверг, грешник. Он – лишь орудие, инструмент, жертва обстоятельств, в которых он существует.
Ганс не мог теперь рассуждать о правильности или ошибочности своих мыслей. Он был убежден, он верил в то, что все это правда. И что на всякое благо найдется более сильное благо, а на каждое зло – более сильное зло.
И теперь он хотел стать орудием в руках судьбы, большим злом по сравнению с сумасшествием Ришаля. Мысли приняли необыкновенно четкий и холодный строй, и юноша спокойно рассуждал о том, как, когда он совершит убийство.
Среди холодного, студенистого ночного воздуха мрачно белела луна. Заледеневшие тротуарные камни и стены домов отбрасывали призрачно бледные блики. Было очень холодно. Во всем чувствовалась приближающаяся зима. Бросая скользящие взгляды на номера домов и названия улиц, юноша бодрым шагом спешил к месту ночлега. Его больше не волновало, где был Ришаль, был ли он зол. Ганс больше не чувствовал страха и презрения. Лишь трепет перед тем, что ему предстояло сделать.
Находясь на полпути в Геную, юноша в своем воображении рисовал момент, когда он, наконец, войдет в дом великого мастера скрипки Паганини, чтобы почтить память умершего.
Когда путешественники добрались до Генуи, был уже конец ноября. Легкие, пушистые снежинки падали с неба и тут же таяли под действием теплого ветра, чуть касаясь воды.
Путь этот занял много времени, потому как компаньонам приходилось сменить множество видов транспорта: поезд, конный экипаж, пароход – и даже пешком путники прошли немало. Но вот, наконец, они достигли колыбели гения – Генуи.
Небольшой пароход, на котором приехали гастролеры, зашел в порт. Бесконечное множество грузовых, рыболовных, пассажирских судов сновали туда-сюда. Ганс заворожено наблюдал, как плещется вода, как тяжелые волны разбиваются о борта кораблей. Глядя на флаги, развевающиеся над изъеденными морским ветром палубами, юноша узнавал страны, откуда они плыли, и пытался предположить, как долго простоят эти суда в порту, что они везли…
Долгие переезды по городу закончились остановкой у Карло Феличе. Известие о приезде в Геную было отправлено заранее, поэтому Ришаля с его подопечным здесь уже ждали с нетерпением. К тому моменту, когда компаньоны впервые ступили на каменные плитки генуэзских тротуаров, афиши выступлений скрипача были уже распечатаны и расклеены, а билеты продавались в кассах.
Привычно сидя в коридоре с чемоданами и скрипкой, пока Ришаль обсуждал условия выступления, юноша глядел в окно на дальней противоположной стене.
Скрипнула дверь. Юноша обернулся на неожиданный звук и увидел, что дверь, ведущая в кабинет, где производилось собеседование, немного приоткрыта. Сквозь образовавшуюся щель Ганс невольно слышал негромкие голоса.
– Я больше чем уверен – концерт пройдет на «ура!», – послышался голос Ришаля.
– Я тоже в этом не сомневаюсь, но и вы поймите: расходы на содержание театра увеличиваются с каждым годом. А здесь мы отдаем вам зал почти за бесценок. Хотя мы уже потратили некоторую сумму денег на распространение афиш, но… – начал
– Если вас беспокоит лишь вопрос денег, то есть один вариант. Все мы люди подотчетные, но ведь и с бумагами можно поладить, если приложить достаточно фантазии, – сказал режиссер заискивающе.
Повисла небольшая пауза.
– Часть билетов можно снять с продажи, я хочу сказать, с официальной продажи. И подать это с той стороны, что их будто бы никто не купил. Вы ведь понимаете, о чем я? – продолжил Ришаль.
– Я понимаю, но, мосье, провернуть такую сделку невозможно! – воскликнул директор театра Карло Феличе.
– Возможно, – ответил Ришаль, глубокомысленно промолчав.
В тот момент Ганс мало что понял из этого разговора. Отвернувшись к окну, юноша продолжал наблюдать за движением людей и повозок на улице.
Ришалю удалось договориться на один-единственный концерт и вечером, после приезда в гостиницу, режиссер уехал неизвестно куда. Ганс, расположившись за письменным столом напротив окна, увидел только, как повозка Ришаля выехала прочь со двора и скрылась за поворотом.
Просидев некоторое время в темноте, глядя через окно на поднимающуюся луну, юноша переоделся и отправился спать, утомленный долгими переездами.
Как часто бывало в последнее время, юноша провалился в тяжелые бессвязные сны. Картинки его прошлого перемешивались со сценами из книг, которые читал Ганс.
Вот он видел, как мимо лодки, в которой он плывет, проносится огромный крылатый змей, синеватая чешуя которого переливается в бликах, отбрасываемых волнами. Дракон бросается в воду совсем рядом с лодкой. Отбившись от поднимающихся волн, юноша наклоняется через борт, чтобы увидеть, как змей скрывается в толще воды, но вместо этого среди волн замечает налившиеся кровью белки глаз. Резко из воды возникает посиневшая, опухшая рука и хватает Ганса. Юноша пытается вырваться, но усатый надсмотрщик держит его мертвой хваткой и тащит вниз, ко дну. Чувствуя, как его собственные руки уходят под воду, Ганс зажмуривается. Открывая глаза, он видит себя в огромной зале неизвестного ему замка. Сотни дверей расположены стройными рядами по стенам. Ганс открывает одну, заходит внутрь. Окружившую его темноту вдруг сменяют тонкие лучики луны. Юноша оглядывается и вдруг слышит крик: «Обернись!» Юноша оглядывается назад и видит блеснувший под лунным светом кинжал. Кинжал вонзается в его грудь и поворачивается. Приступ удушающего кашля охватывает юношу. Ганс задыхается и падает на землю. В глазах темнеет. Окружающие картинки парка, реки смешиваются и затягиваются в круговорот, возникший перед глазами. Остается только кашель. И холод. Резко темнота сменяется светом. Юноша протирает глаза и видит, что он лежит на белоснежной кровати. Ноги и руки почти не слушаются его, по всему телу чувствуется пронзающая боль. Он с трудом спускает ноги на пол и делает несколько шагов к зеркалу. Поглядев в него, Ганс вдруг видит вместо себя отражение Ришаля, растягивающего рот в злобной улыбке. Раздается раскатистый смех. Юноша оборачивается и видит на кровати свою мать. Струйка крови медленно стекает по её подбородку… Стук…
Открыв глаза и резко вдохнув, юноша оглядывает комнату. Кровать, письменный стол, большой гардеробный шкаф… Капли холодного пота стекают по лбу и груди. Поднявшись с кровати, юноша переводит дыхание.
Кто-то настойчиво стучит в дверь.
Наспех одеваясь, юноша спешит впустить гостя.
– Мосье Сотрэль, я должен вам сообщить, что сегодня нас ждут на вечере одни знатные господа, – сказал Ришаль.
Ганс на секунду зажмурил глаза, будто бы желая вырваться из очередного кошмара. Но, увы, это был уже не сон.