Скрипичный ключ к счастью

Калинина Дарья

– А как давно пропала Анечка?

– С тех пор прошло ровно пять лет.

– Ровно?

– Да, она пропала шестнадцатого мая. День в день.

– Вы так хорошо это помните?

– Я бы и рад был забыть этот день, но Никифор не позволял мне это сделать. Каждый год он в этот день обзванивал всех своих друзей и напоминал о трагедии. Конечно, со временем друзей становилось все меньше, но мне Никифор звонил регулярно.

– А сегодня звонил?

– Сегодня почему-то нет.

– И зачем он это вообще делал? – вмешался Гена.

Петр Карлович замялся, за него ответила Сашенька:

– Наверное, ему казалось, что пока люди помнят про Анечку, то она вроде как жива и, значит, у него еще есть шанс, что рано или поздно она вернется к ним, – предположила она.

И Петр Карлович, словно эхом, продолжил за ней:

– Хелена увидит свою дочку и исцелится. И они снова будут счастливы как раньше.

– Но пока что в доме вашего друга появилась какая-то другая женщина, да еще не одна, а с маленьким мальчиком. Они явно жили в этой комнате или, по крайней мере, бывали тут. И знаете, что мне еще кажется странным. Вы говорите, что Никифор не общался со своим зятем, знать его не желал, а вот сегодня сам пригласил его к себе в гости. Для чего? Явно это было не просто так.

– Не могу знать. Никифор мне об этом ничего не говорил.

– Вы были с ним такими близкими друзьями, а он не ввел вас в курс дела? Ничего не рассказал о том, что затевает?

– Нет, ничего. Странно, правда?

– Не более чем найденный нами зять с пробитой головой.

Вторую комнатку занимал сам хозяин. И тут снова прослеживалась все та же аскеза, которую уже наблюдали на кухне. Все вещи были старыми или очень старыми. И снова никаких излишеств, никаких симпатичных штучек, даже занавесок на окне не было.

– Простите, но я должна сказать, что ваш друг живет очень скромно, если не сказать, бедно. Это прямо бросается в глаза. Он бедствовал?

– Вовсе нет! Зарабатывает Никифор более чем хорошо. Но таков был его сознательный выбор. Все гонорары за свои выступления он тратит на благотворительность. Себе оставляет жалкие копейки, лишь бы не умереть с голоду.

– Но при этом у него имеется скрипка, стоящая миллионы?

– Что же тут удивительного? – пожал плечами Петр Карлович. – Скрипка – это его инструмент. Никифор живет ради своей музыки и памяти своих девочек. И потом… этот инструмент Никифору сделал сам мастер Яровой, находясь под впечатлением его виртуозного исполнения. И было это еще в советское время, когда Никифор не был никому не нужным старикашкой, а был молодым и перспективным исполнителем, счастливым отцом и мужем.

К этому времени они обыскали всю квартиру и поняли, что хозяина в ней точно нет. Это не могло не радовать, потому что при сложившихся обстоятельствах все трое боялись, что обнаружат хозяина точно в таком же состоянии, в каком они нашли его зятя. Если не в худшем. Но пока что все складывалось в пользу того, что Никифор уцелел, хотя и непонятно, где отсутствует.

– Если сегодня шестнадцатое и это памятный день для вашего друга, не было ли у него каких-нибудь ритуалов помимо звонков друзьям и знакомым?

Петр Карлович хлопнул себя по лбу.

– Ну, конечно! Как я мог забыть! Он же всегда в этот день ездил на кладбище!

– К кому?

– Как это к кому? К Марте с Анечкой.

– То есть к жене и внучке? Но Анечка же не умерла.

– После стольких лет отсутствия надежды на ее возвращение уже почти никакой не оставалось. Когда похоронили Марту, в скором времени Никифор укрепил на ее памятнике маленькую табличку с именем Анечки. Конечно, ему хотелось поставить ей большой и красивый памятник, но при отсутствии тела возникли бюрократические препоны. Начальник кладбища оказался какой-то очень упертый, никак не хотел позволить сделать такое. Хотя Никифор предлагал ему за эту услугу очень хорошие деньги. Удалось прикрутить лишь табличку, которую Никифор установил самостоятельно.

– Думаете, что ваш друг до сих пор находится на кладбище?

– Вряд ли. Обычно он ездит туда в первой половине дня. А сейчас уже глубокий вечер.

– Если не сказать, ночь.

За лишенными занавесок окнами сгущалась тьма. И Саше уже несколько раз звонили родители. И под конец мама сказала, что отец уже едет за ней, и чтобы Саша не смела возражать. А вот Геше никто не звонил. О нем словно бы некому было тревожиться. Саша отметила это машинально, совершенно еще не представляя, что ей делать с этой информацией.

– Ребята, вам надо ехать, – сказал Павел Карлович. – Вы мне очень помогли, спасибо вам, но сейчас вам пора.

– А вы?

– А я останусь тут. И либо дождусь Никифора и пойму, что с ним все в порядке… Либо утром пойду в полицию.

На этом и порешили. Папа легко согласился подкинуть Гешу до его дома, но мальчик настоял, чтобы его высадили возле ближайшей станции метро.

– Славный мальчик.

– Да, хороший.

– И мне показалось, но он как-то по-особенному на тебя смотрит?

– Тебе показалось. Папа, перестань! Лучше посмотри, какую скрипку я раздобыла.

Но папа совсем не разбирался в скрипках, поэтому восторга не выразил, а лишь сказал, что если Саше она по душе, то он очень рад.

На этом их разговор и закончился. Саша поняла, что не стоит тревожить папу известием об истинной стоимости инструмента, да еще полученного ею при столь необычных обстоятельствах.

Сочетание многомиллионной скрипки и дарителя, обнаружившегося всего несколькими часами позднее уже с пробитой головой, неизбежно должно было насторожить папу хотя бы потому, что указывало на начало нового расследования, затеянного его неугомонной дочерью. А таких расследований папа не любил, они их с мамой сильно нервировали. Это Саша не могла не знать, поэтому деликатно промолчала и позволила папе думать, будто бы у них все в полном порядке. Скрипка есть, и дочь не волнует ровным счетом ничего, кроме продолжения ее занятий.

Глава 3

Приятная иллюзия благополучия длилась у родителей недолго. Дома после ужина папа зачем-то полез в интернет, чтобы прочитать про полученную Сашей скрипку, узнал имя мастера, увидел примерную стоимость изготовленных им инструментов и, мягко говоря, выпал в осадок. Когда он себя из этого осадка извлек и вернул в более или менее нормальное состояние, папа сделал самое худшее из всего того, что он мог сделать. А именно, побежал к маме и нажаловался ей.

– Наша дочь притащила домой в футляре целое состояние! Вся наша квартира стоит меньше, чем одна эта скрипка.