Скульптор
Шрифт:
— Хотела бы я знать, что им понадобилось в этом аду. — Лиза, наконец, соизволила приоткрыть глаза и отрешённо наблюдала за долиной Анукет, над которой теперь двигался корабль.
Она действительно напоминала ад, эта тёмная красно-коричневая гладь, обманчиво-ровная, лишённая рельефных трещин и складок, но, при приближении, превращающаяся в гигантские соты. Впереди по курсу корабля вздымались такие же красно-пористые отвесные скалы – внешняя граница одного из самых больших кратеров Венеры. Или спуск на следующий круг Преисподней. В зависимости от начитанности наблюдателя и его склонности к фантазиям.
— Может быть, их послали с важной миссией. Как нас. — Назар, наконец, отвлёкшийся от пульта управления, несколько раз с наслаждением моргнул и потянулся, разминая онемевшие мышцы спины и плеч. — Или они убегали от кого-то и пытались обмануть своих врагов. Когда мы думаем о том, что и почему делали хозяева «Объекта», мы не должны забывать, как они закончили.
— Быстро и безболезненно. В отличие от своих собратьев. — Лиза буквально распласталась по иллюминатору. — Назар, тормози. Мы нашли их.
Пока корабль спускался в кратер Клеопатра, Николай и Лиза во все глаза разглядывали исследовательскую базу или колонию инопланетян. В скудном желтоватом свете, в который венерианские облака превращали солнечные лучи, она выглядела чужеродно, неестественно, словно личинки огромного насекомого на засохших кусках красноватого мяса. И даже вкрапления сияющих, словно земные бриллианты, участков, не делали эти чёрно-серые низкие прямоугольные конструкции со скруглёнными углами, соединённые между собой наземными переходами, более привычными. Более понятными.
Поодаль от основного комплекса висели, не касаясь морщинистой венерианской поверхности, несколько шарообразных конструкций,
Спустившись ниже, земляне разглядели ещё и тёмное небольшое тело, лежащее у одного из шаров.
Корабль завис в ста метрах над верхней границей кратера. Лиза с удовольствием подумала, что с точки зрения какого-нибудь стороннего наблюдателя корабль землян выглядит родным братом инопланетных конструкций: такой же тёмно-серый и круглый. Только почти в два раза меньше и не столь изящный: если поверхности оригиналов казались отполированными почти до зеркального блеска, то внешняя оболочка земного аналога была покрыта сотнями соединительных швов. Внезапно удовольствие сменилось горечью от осознания того, что вся космическая программа Земли последних лет напоминает Чудовище Франкенштейна, точно так же собранное из частей трупа.
— Мы никогда не смогли бы им помочь. Ни тогда, ни сейчас. — Назар медлил, не желая ни выходить на связь с Землёй, ни отдавать приказ на выход из корабля. — Но мы узнаем, как они перемещались на такие расстояния, найдём их дом и расскажем их собратьям о судьбе того корабля и оставшихся здесь исследователей. Мы узнаем их имена и увековечим в названиях новых небесных тел, гор и равнин. И первым, что мы переименуем, будет этот кратер. Тот, кто погиб здесь во имя науки, точно заслуживает этого больше, чем какая-то там древняя красотка.
— Комм, — Николай всегда называл так своё непосредственное начальство, сокращая слово «командир», — давай что-нибудь Земле сообщим? Хотя бы просто отобьём сообщение, что удачно приземлились, и собираемся тестировать скафандры на пригодность к работе на высоте шесть – шесть и восемь десятых километров. Мы-то на одиннадцати оставаться собирались. Я теперь не могу гарантировать пять часов непрерывной работы.
— Займись сообщением. Лиза, как ты будешь исследовать инопланетянина? На месте или поднимем сюда?
— Сначала на месте. Надо понять, насколько хорошо он сохранился, и вообще… — Она сглотнула, и Назар заметил, насколько расширены её зрачки и бледна кожа. — Дай мне полчаса, пожалуйста. И я буду готова работать.
Лиза неловко проскользнула между креслами, покидая основной отсек корабля.
— Коля, вы же работали раньше вместе. Знаешь, что с ней?
— Ага. Трупов боится. Точнее, как боится… — Николай задумчиво укусил карандаш. — Тётка у неё была, странная такая. Вдалбливала Лизке, что стоит душе покинуть тело, как в теле тут же всякая дрянь заводится. Лизка их каким-то умным словом называла, я не запомнил. Ну вот… теперь перед каждым вскрытием ей надо минут тридцать в себя приходить. Я раз слышал, вроде молится.
— Молится? — Назар недоверчиво взглянул на старшего механика. — Врёшь!
— Неа. Ну а что? Лет пять назад комиссия признала, что для поддержания психологического здоровья общества религии даже полезны. В рамках, конечно, но куда уж без них. Так что Лизка может и не скрываться теперь. Сообщение я отстучал. Земля дала добро.
Спустя один земной час они спустились по длинному мягкому трапу и оказались внутри кратера, в нескольких метрах от лежащего на боку тела инопланетянина. Сейчас, когда они находились на одной с ним поверхности, в глаза бросалась чуждость создания, его полная и абсолютная непохожесть на землян.
Во-первых, он был рептилией примерно полутора метров длиной. По земным представлениям, конечно же. Крупная, сплюснутая сверху и снизу, голова и длинное тело, заканчивающееся растроённым хвостом, делали его практически стопроцентной змеёй с точки зрения любого землянина. И хорошо заметная грудная клетка с шестью щупальцеобразными отростками, каждый из которых заканчивался ещё шестью мелкими щупальцами, ситуацию только усугубляла.
Во-вторых, он был покрыт шерстью. Или чем-то на неё похожим. Причём «шерсть» росла только на одной стороне тела, которую дружно решили считать задней.
Наконец, на его голове были только глаза. Четыре глаза опоясывали верхнюю часть головы инопланетянина, причём два внутренних на первый взгляд очень походили на человеческие, а два внешних казались просто заполненными чернотой глазницами.
— И как мы умудрились понять их?!
Николай говорил очень громко, почти кричал, и Назар с Елизаветой были с ним полностью согласны. Больше двух десятилетий земляне считали, что хозяева и создатели «Объекта 1» — раса, очень близкая к людям. Близкая настолько, что именно этой близостью можно было объяснить лёгкость, с которой земляне адаптировали непонятные инопланетные технологии. Теперь следовало искать другое объяснение.