Скульптор
Шрифт:
— А предупредить о том, что ты включаешь «распутыватель»?
Отчаянно не выспавшийся Сергей, был зол на весь мир и себя и, откровенно говоря, просто не успел сдержать нечестный, неправильный и, главное, невыполнимый упрёк.
— Какие ко мне претензии, командир? Все вопросы к нашим новым друзьям, они нас закинули. У нас, напоминаю, «распутывателя» вообще нет. Слушай, я так и не понял, чем их так заинтересовали «платочки»?
— Будто бы я понял. И какая, в сущности, разница? — Сергей с силой провёл руками по лицу. — Прости. Не помнишь, у нас там кофе ещё есть?
— Нет. Последнюю порцию ты лично допил на третий день на «Стройке». — Роланд хотел всё-таки продолжить разговор о звёздах Ослепительной, но Кристина с силой ущипнула его за плечо.
— Рыцарь, я тебя очень прошу, отстань от Серёжки с разговорами про Ослепительную! Не видишь — он считает себя виновным в том, что тамошние жители от собственной звезды отвлеклись? — Дождавшись, пока Сергей уйдёт из рубки, Кристина, скрестив руки на груди, принялась отчитывать Роланда. — А ты ему упорно напоминаешь.
С точки зрения Роланда, быть виноватым в том, что разумные шары, пытающиеся продлить собственную агонию, чего-то там придумали, Сергей не мог никоим образом. Но спорить с Кристиной не было никакого смысла. Она совершенно точно лучше разбиралась во всяких скрытых и тонких движениях души.
— Если всё пойдёт хорошо, то мы вернёмся домой через три дня. — Кристина опустилась в кресло второго пилота, задумчиво погладила подлокотник. — Вот было бы хорошо, если бы «Вестник» тоже вернулся. Представляешь: мы опускаемся на космодром, и «Вестник» в этот же момент появляется. И все радуются.
— Вернутся. Не в тот же день, так спустя время. Или мы слетаем и найдём их. Дед — человек суровый, но не жестокий. А уж теперь, когда мы добыли для ОСР столько знаний… — Роланд выразительно покосился на высоченную стопку расшифровок разговора со звёздами. — Больше чем уверен, он сам инициирует новую экспедицию.
— Надеюсь…
***
Космонавтам повезло: нужный гиперон нашёлся в каких-то десяти тысячах километров от Безымянной. И неизвестное поле, властно притянувшее к себе «Дружбу», почему-то никак не отреагировало на его появление. Если бы «Вестник» разогнался до полной скорости, он достиг бы планеты за каких-то сорок секунд.
Конечно, разгоняться на полную, приближаясь к планете, Костя не стал, как бы ему ни хотелось быстрее узнать, что же случилось с «Дружбой». И вместо сорока секунд корабль летел к планете целых две минуты, за которые экипаж даже не успел сформировать детальный отчёт на землю, ограничившись кратким сообщением: «Мы в порядке, мы снова у Безымянной».
Неудивительно, что писк прибора, зафиксировавшего мощнейшее возмущение магнитного поля, и — сразу же после него — сигнал, оповещающий о начале обмена информацией с приборами «Дружбы», оказались для космонавтов очень большим сюрпризом.
Пока «Вестник» практически крался к точке, из которой челнок отправлял информацию, Мухаммед и Юрий на всякий случай приготовились к столкновению с кем угодно, вплоть до захвативших «Дружбу» агрессивных инопланетян. Ибо было совершенно непонятно, как «Дружба» самостоятельно смогла совершить гиперон-магнитный переход.
Когда вооружённые до зубов напарники покинули корабль, Костя снова присвоил сигналам с камеры на Мухином скафандре наивысший приоритет. А сам принялся тщательно перебирать данные всевозможных датчиков, разыскивая информацию, чем-то вскользь царапнувшую его внимание ещё на подлёте к Безымянной.
Искомое нашлось быстро — в отчёте прибора, постоянно сканирующего пространство на наличие нестандартных колебаний электромагнитного фона. В «глазах» этого прибора большая часть Безымянной была абсолютно пуста, как, в общем-то, и должно было быть. Но на приличных размеров участке планеты в средних широтах южного полушария почему-то обнаружился заметный электрический фон. И фон этот был весьма похож на профиль электрической активности, присущий Аэлите в той её версии, которая копировала сознание Константина.
Поразмыслив, Костя нашёл информацию о том, как выглядела электрическая активность его мозга в моменты приветствия других космонавтов, и отправил соответствующий импульс к нетипичной части Безымяной. И тут же получил ответ — практически идентичный, однозначно расшифровывающийся системами корабля, как приветствие, созданное разумом Аэлиты.
***
— И как мы будем искать ответ на вопрос, чем являются платочки?
Кристина покрутила головой, недовольно рассматривая снова окружающие её клубы сверхкритической углекислоты. Безымянная угнетала её, заставляя чувствовать себя ещё одним веществом, которое растворится в атмосфере планеты.
— Поймаем побольше, продумаем ещё какие-то эксперименты. Запросим помощи у земных физиков: кто ж виноват, что мы потеряли и Юру и Люду, которые могли бы сделать тут чуть больше, чем я. — Сергей ободряюще потрепал Кристину по плечу. — Не переживай: теперь мы уж точно справимся!
— Не-а. Не потеряли. — Роланд медленно поднял руку к шлему и принялся с силой тереть защитный экран. — Не потеряли!
Кристина с Сергеем, не сразу понявшие, о чём вообще идёт речь, синхронно повернулись в ту же сторону, в которую смотрел и Роланд. И не поверили своим глазам: из клубов тумана медленно выходили две фигуры в скафандрах. Высокая, атлетического телосложения, совершенно точно принадлежащая Мухаммеду. И пониже, широкоплечая и коренастая, движущаяся узнаваемой размашистой походкой доктора Власова.
— Живые!
Кажется, одно и то же слово сейчас кричали все космонавты.
***
— Значит, вот так… Люда героически погибла, Костя теперь часть «Вестника», и ещё вопрос, кому из них хуже.
Сергей похлопал по плечу рыдающую в голос Кристину, прикрыл глаза, справляясь с собственными эмоциями. Совершенно не так он представлял себе встречу с оставшимися на «Вестнике» товарищами. Роланд, тоже расстроенный, но способный связно разговаривать, в красках описывал жёсткую посадку на Безымянную, змеев, платочков, Стройку, Ослепительную и историю её жителей. Когда он дошёл до рассказа о том, зачем звёзды создали Безымянную, то замолчал, оборвавшись на середине предложения, а потом обрадованно сказал: