Скверна
Шрифт:
– Женщина? – удивилась Кама.
– И женщина тоже, – кивнула Глеба. – Я не знаю, чем занимается этот Орден Смирения Великого Творца, но иногда вроде бы принимает заказы на убийства. Правда, за очень большие деньги. За деньги, на которые можно купить даже небольшие королевства. Неизвестно, зачем это ему? На что он их тратит? Неизвестно, какие заказы он выполняет. Может быть, то, что мы списываем на войны, болезни или случайности, это его рук дело? Но этот орден отличается от прочих. Он никому не подчинен. И даже убивает при условии, что согласен с убийством. Считает его необходимым.
– Подожди, – села на корточки Кама. – Какой у них знак?
– Никакого, – сказала Глеба.
– А кто был до этой Виз Вини правительницей ордена? – спросила Кама. – Разве только одно имя известно?
– Она всегда была главой этого ордена, – хмыкнула Глеба. – Во всяком случае, других имен я не встречала. Хотя и в последних летописях этот орден никак не был упомянут, но если кто-то существовал тысячи лет, почему я должна думать, что он умер в последние пятьсот?
– Но ведь столько не живут… – прошептала Кама.
– Живут, – негромко засмеялась Глеба. – Дакиты живут в полтора раза дольше людей. Даку – в два или в три. Этлу – в два. Маги могут продлевать свою жизнь в два или три раза. Говорят, что некоторыми орденами – и магическими, и боевыми – управляют, а если быть точным, служат их мастерами люди, чьи тела захвачены мурсами. Такое существо может жить тысячелетиями.
– Так эта Виз Вини – мурс? – замерла Кама.
– Не знаю, – вздохнула Глеба. – О таком в летописях не пишут.
– А что в них пишут? – спросила Кама.
– О том, что есть еще один орден, – произнесла Глеба. – Его все видят, он ни от кого не прячется. И некоторые его послушники умелы в обращении с оружием, во врачевании и даже в колдовстве. Некоторые из них живут так же долго, как даку или даже дольше. Это орден угодников.
– Бродяг, – хмыкнула Кама. – Пока что и мы бродяги.
– Но не угодники, – заметила Глеба. – Нам пора. До крепости Баб еще более трех сотен лиг. Теперь мы пойдем предгорьями Хурсану, и пойдем быстро. Но нам все равно потребуются полторы недели, не меньше.
…Спутницы подошли к крепости Баб точно в середине второго летнего месяца. С высоты скал Хурсану крепость Баб напоминала затычку в узком бутылочном горле, через которую все же пробивалась узкая лента реки. Долина Истен-Баба, перед тем как выйти на просторы Эрсетлатари, сужалась до двух лиг. С севера на утесах Хурсану высилась неприступная цитадель Баб, с юга, с отрогов Митуту, ступенями спускался одноименный город, а между ними стояла укрепленная многочисленными башнями стена, построенная еще великанами этлу, до того, как, покинув родину, они ушли в северную горную долину и создали закрытое для всех королевство Бланс.
– Пожалуй, она выше стены в Бэдгалдингире! – прошептала восторженно Кама.
– Не высотой определяется крепость стен, а прочностью ворот и стойкостью правителей, – пробурчала Глеба. – Спускаемся. Идем рядом, как две дакитки. Оружие не прячь. Здесь с ним ходят все. И дозоров с этой стороны стены никогда не было. Враг всегда был с той стороны. Где искать твоего дядю?
– Авункулус Этли служил мастером оружейной башни в этой крепости, – наморщила лоб Кама. – Его домик на Гранитной улице, второй от уличного источника.
– Это близко, почти у самой крепости и с нашей стороны, – кивнула Глеба. – Но пойдем со всей осторожностью.
Они спустились в город, но до второго домика на Гранитной улице не дошли. Чумазая девчонка, наполнявшая ведра в уличном источнике, прошипела им, не поворачивая головы:
– Не смотреть на меня! Идите мимо второго дома и заходите во двор пятого. Ворота выкрашены в зеленый цвет. Толкните ногой правую створку.
– Эсокса! – едва не задохнувшись, стиснула губы Кама.
– Тихо, – скрипнула зубами Глеба.
– Осторожно, – донеслось от источника. – Все плохо.
Глава 8
Ашамшу
Буря продлилась не один день, а три. Ветер ревел так, что заглушал голос, и при внезапном желании сказать кому-нибудь что-то пришлось бы кричать в ухо. Волны вздымались так высоко, что горизонт сужался до расчерченного молниями пятна черного неба над самым кораблем. Океан даже не забавлялся хрупкой посудинкой, он не замечал ее, шевелился, переворачивался и в каждое мгновение мог раздавить, как высохшую шкурку стрекозы. Паруса были сняты загодя, все, что могло унести море, закреплено, все крышки, люки и отдушины – задраены, и все-таки «Белый» скрипел и разваливался. И развалился бы, несмотря на то что все три дня капитан Моллис, опускаясь от усталости в забытье, стоял, привязав сам себя к штурвалу. И развалился бы, несмотря на то что Игнис не оставил капитана, хотя вся команда, почти вывернутая наизнанку, стонала в трюме. Правда, Шупа унес Шиару, когда мальчишку едва не смыло волной в самом начале бури, но что мог сделать мальчишка? Но корабль не развалился, потому что рядом с Моллисом и Игнисом все три дня провела Бетула. В самом начале бури, когда ветер еще только примеривался к черным волнам, девчонка села у главной мачты и стала приматывать себя к ней поперек туловища раздобытой где-то веревкой.
– Ты что задумала?! – заорал еще бодрый в первые часы ненастья капитан.
– Хочу спасти твою шкуру, – вымолвила она так спокойно, что и Игнис, и Моллис поняли – девчонка не шутит. – К тому же, кажется, ураганчик будет чуть сильнее, чем я предполагала, а у меня все еще есть виды и на твой платок, капитан, и на новое платье.
И тут ветер навалился с полной силой, и главная мачта заскрипела так, как скрипят в старых лесах древние деревья перед тем, как расколоться и рухнуть в сырой мох.
– И что же ты собираешься делать?! – заорал Моллис, заорал так, как орут только очень смелые люди, которым приходится скрывать овладевший ими страх.
– Держать твой корабль, – ответила ему Бетула. – Не бойся, я не выхвачу из твоих рук штурвал. Я буду держать твой корабль целиком. Ведь он деревянный? Тогда это мое дело! И мне не привыкать ходить под себя. Что такое два-три дня? Ерунда. К тому же здесь чисто, море и умывает, и подмывает! Не так ли? А когда захочется облегчиться тебе, Моллис, я отвернусь. Обещаю!