Скверная жизнь дракона. Книга шестая
Шрифт:
А что, если податься в школу к тёмным эльфам? Не сейчас, а когда встречусь с мамой и сестрёнкой. Когда удостоверюсь, что они в порядке. Когда мы проведём достаточно времени вместе и будем готовы ненадолго расстаться и всегда знать, где и когда встретимся вновь.
Сегодня, когда мои ладони остались невредимы, тёмный подвёл черту. Во мне слишком много скверны, я это и так знал — но ведь Сет’ах в своих школах что-то делают со скверной, изучают и, если мне не показалась, используют при получении класса «Некромант-Призыватель». Тёмные эльфы явно знают о скверне гораздо больше моего. Вдруг моё «Осквернение» обратимо?
Всё
Но самое главное и нелогичное в том, что скверну используют для оберегов и зелий защиты от неё же самой. Содержащую в себе концентрированную скверну матку матки гоблинов перерабатывают в эмульсию, потом выпаривают вполовину и смешивают с четырьмя порошками, один из которых всегда заллая — и получают Малитарский концентрат, основа для одноимённого зелья. Если его выпить, то скверна не окажет влияния на живой организм и не попытается его пожрать. Юдскую присадку, главный компонент защитных оберегов, в том числе добывают из хрящей монстров. Именно поэтому гильдии выкупают уши гоблинов: они мало занимают места и уж точно понятно, кого убил авантюрист. С готовым оберегом, если я правильно понял из книги, можно зайти в скверну не опасаясь быть замеченным порождениями.
И вот главный вопрос: насколько высока концентрация скверны в этих зельях и оберегах, что эффектами они сравнимы с моим «Осквернением»?
Глава 3
— На этом на сегодня всё.
Темноволосая эльфийка отложила перо в сторону, кинув усталый взгляд на исписанную стопку листов. Вскоре они будут переписаны без помарок, а сейчас Раская спрятала руки под стол. Девушка робко попыталась перевести взгляд на меня, но не смогла. Она приоткрыла тоненький ротик, но промолчала.
Я смотрел на эльфийку и мысленно делал ставки, когда же та наберётся смелости: до того, как рак на горе засвистит, или уже после того, как его сварят. Но при любом раскладе я не собирался говорить первым, ибо в прошлый раз Раская чуть ли не вытолкала меня из кабинета сразу после окончания записей.
— Книга, спасибо, — наконец-то сказала эльфа, всё так же пряча взгляд. — Очень помогла, спасибо.
— Связана с твоим провидением?
— Да, я… Я, кажется, теперь понимаю, что оно означает. Оно совсем немагическое, но… Оно очень поможет Шадоту, и Ранию.
— Значит, тебе осталось выпуститься, минуя все возможные проблемы.
— Их не будет. Мой контракт уплачен старым графом. Я… Что ты хочешь от меня, что ещё за послание? — эльфа наконец-то посмотрела на меня. На фоне синих кругов от недосыпа радужка её карих глаз блестела медью.
— Послание Ранию, как я и передавал через Густаха.
— Я помню, но… Что за послание?
— Простое послание…
— Ликус, я… — Раская глубоко вздохнула. — Зачем?
— Затем, что недавно я встретил одного равнинного эльфа, бывшего под началом Мялиса Шалского в отряде Бронзовых Перстней. Я хочу рассказать об этом Ранию. И, заодно, о встрече с самим графом.
— Ты видел графа Мялиса? Он жив?
— В тот момент времени — да, определённо был жив. Я могу долго убеждать тебя, что видел его, но есть фраза, доказывающая всё. «Иногда чёрное вовсе не чёрное, и свет луны блестит не там, где должен.» Это фраза его семьи, не так ли?
— Это не она.
— То есть, не она? Она же… Мы же об одном графе говорим? Мялис Шалский, у него была супруга Нала и два ребёнка, сын Раний и дочь Кани. Последняя погибла, оставив Шадота, а у Рания не так давно родился сын Данот. А земли графа, ещё до войны, были известны своими яблоневыми садами.
— Да, это всё семья графа, но фраза не их, — Раская не меньше моего растерянно хлопала глазами. — Их семейная присказка про яблоневые сады.
— После которых осенью праздник?
— Нет. Поля пшеницы кормят, а сады яблонь насыщают.
Несколько долгих секунд я недоумённо переглядывался с Раскаей, прежде чем задумчиво перевести взгляд на посох и вызвать лог-файл, вкладку с запечатлённым письмом графа. К чему тогда эта заковыристая фраза была сказана, и даже вписана в письмо огромным росчерком? Передай я это письмо Ранию, то меня бы вышвырнули вон вместе с якобы фальшивкой. Но я прекрасно помню тот день, когда около Кратира Мялис Шалский показал, что томвитию лучше запивать вином из этой же ягоды. И я прекрасно помню, что граф будто пытался заколдовать меня, произнося фразу про тёмное и луну. Но раз она не принадлежит его семье, то зачем это всё?
Стоило задаться этим вопросом, как родилась объясняющая всё мысль. Я недовольно вздохнул и потёр переносицу. Если бы недавно Хлар’ан не обмолвился, что каждого из ксатов признают баронетом, низшим благородным званием — то я бы ничего не понял, а так… Да и так, лучше бы не понимал. Почему меня постоянно забрасывает в какие-то неприятности, притом без моего ведома? Драконы пытались меня убить, в академии я и вовсе стал объектом интриг сразу трёх сил, потом вляпался в передрягу с этой нуррасией макира от Всеобщей Церкви. А теперь ещё интрига старого графа.
Если я правильно помню, то по седьмому пункту договора между церковью и ксатами последние могут ходить везде, где им вздумается. Скорее всего, искушённый жизнью граф подозревал будущую пропажу своего письма и подстраховался, воспользовавшись крайне доверчивым на тот момент ксатом. Остроухий явно рассчитывал, что когда-нибудь я окажусь в Трайске и встречусь с его сыном.
— Похоже, теперь у меня на несколько больше причин увидится с Ранием, — я тяжело вздохнул, и не менее тяжело посмотрел на эльфийку. — Возможно, когда мы разговаривали, граф что-то запрятал в смыслах сказанного.
— Что?
— А я знаю? — от моего «неожиданного» вопроса Раская стушевалась и чуть насупилась.
— Ты ещё тогда, в Луцке, когда помог мне с книгой…
— А вот тут попрошу на меня не наговаривать. Тогда в Луцке я не знал о тебе ничего, и помог незнакомой девушке, попавшей в беду.
— Печати?
— То же мимо. У нас был разговор с магистором, и лишь в последний момент я догадался прибегнуть к твоей помощи, иначе остаться мне с низкосортными заклинаниями.
— Но книга…