Скверная жизнь дракона. Книга третья
Шрифт:
Вскоре пришлось остановиться: шея болела, а при каждом движении из-под меня раздавались хлюпающие звуки. Практически половина воды разливалась, стекая по шее и скапливаясь лужей на земле. Это точно была земля, ведь орки вряд ли бы потратили на меня шерстяные циновки. Именно в тот момент меня и посетила наипрекраснейшая идея, согрев сердце тёплым огоньком.
— Всё ли в достатке у вас, древнейший? — спросила орчиха, наконец оправившись от шока. На седьмой день с момента объявления плана Кагата узнала, что я свинота и грязнуля.
За
— Как видишь, всё в наличии, — ответил я, едва сдерживая смех. — Глаз ещё не вырос, да лапки не отрасли, но я не унываю. А у тебя, Кагата, всё в достатке?
Кажется, от моего вопроса орчиха напрочь покинула этот мир и решила прогуляться по закоулкам собственного сознания в поисках ответа на единственный вопрос: как лечить дракона-дурочка, и нужно ли вообще? Ещё день назад я отвечал на вопросы подобно роботу и воспринимал Кагату за пустое место, а теперь внезапно проявил чудеса вежливости и сопереживания.
— С-спа… — девушка замолкла, будто самый страшный грех для орков — поблагодарить дракона.
— Спа? — переспросил я, держа в мыслях язвительное предложение спа-процедур с кокосовым молочком и ароматом цитрусовых где-нибудь подальше отсюда.
— Я благодарна древнейшему, что он осведомился моей жизнью. В ней всё в достатке, — голос Кагаты был ровным и спокойным, словно она держалась в строго обозначенных рамках.
— Вот и славно. Ты меня извини, что встречаю тебя в таком бардаке, — я правой культёй легонько похлопал по луже. — Не успел прибраться.
— Позволь спросить, древнейший?
— Позволяю.
Вновь повисла тишина, орчиха в очередной раз решила взять мыслительную паузу.
— Почему под тобой лужа? — наконец спросила Кагата едва ли не дрожащим от изумления голосом.
— А, ты про это? Знаешь, немного неудобно пить, когда половина морды превращена в труху, но я приноровился.
В доказательство своих слов я зачерпнул воды из чана, добавив немного объёма луже, и уставился на размытый силуэт орчихи. На лодыжке её правой ноги различалось нечто металлическое, ювелирный браслет или кандалы раба. И ещё стал понятен примерный рост Канаты.
Я лежал, оперившись на локти передних лап с полностью вытянутой шеей и смотрел на силуэт орчихи снизу вверх. Мой полный рост где-то два метра семьдесят сантиметров, и если вычленить метр как примерную высоту лап… То рост Кагаты окажется выше, чем метр семьдесят, а может быть и все два. Не самая лучшая новость. Неделю назад я думал, что это белая дымка растягивает силуэты — но дело оказалось вовсе не в моём зрении.
— Мы… — заговорила Кагата, но я её перебил.
— А языком лакать не выйдет, ведь трудно использовать то, что практически отсутствует. Согласна?
Я вывалил язык из пасти через отсутствующую щёку, из-за чего орчиху всё передёрнуло от отвращения. Сквозь повисшую тишину было слышно, как осенний ветер колыхал стенками шатра.
— Я тебя перебил, прошу меня простить. Продолжай, — я решил заканчивать этот цирк и приниматься за дело.
— Мы… — Кагата явно не знала, как реагировать. — Мы… Прости нас древнейший, мы не предусмотрели подобное.
— Ты про то, что я тут напрудил и можно рыбок запустить? Не переживай, ваше племя впервые принимает в гостях подобных мне, ведь так?
— Да, древнейший. Племя Синего Аиста впервые принимает подобных тебе.
— А что насчёт твоего родного племени Рыси?
Кагата молчала. Отчётливо слышалось её глубокое, тяжёлое дыхание, словно орчиха силой удерживала подступившие чувства. И положение её силуэта изменилось: она завела руки за спину.
— Племя Руссуут также не принимало древнейших у себя, — наконец произнесла Кагата с нотками грусти в голосе.
— Тогда тебе не о чём просить прощения. Лучше скажи, какой сегодня день по счёту? С того момента, как вождь познакомил нас.
— Близится к концу седьмой день, древнейший.
— Но ты говорила, что племя аиста… Нет, не так. Не напомнишь, как правильно произносится название племени, Сутак?
— Если ты ведёшь речь про племя Синего Аиста, то Суттаак. Протягивай на последнем выдохе, — голос орчихи стал мягким, словно ей приятно объяснять премудрости языка своего народа.
— Благодарю. Семь дней назад ты говорила, что племя Суттаак не способно нарушить свои слова. Ведь так?
— Всё верно, древнейший. Для рашаа ну шаар Мкаатух недопустимо предать свои слова, сказанные на землях племени.
Пока что оставлю без внимания две важные вещи: название «мкатухов» от племени к племени не меняется; и что орки чтят слова только на своих землях. Или же здесь ситуация как в религиях моего прошлого мира, где данное иноверцу обещание соблюдать не обязательно? Здесь наверно так же, но речь идёт не только о вере, но и о расе.
— Но где животные? — в ответ орчиха замолчала, подбирая слова.
— На этот вопрос ответит лишь вождь, древнейший.
— Тогда, могу ли я попросить привести его? Моё сознание прояснилось, заодно мне следует кое-что рассказать. Но животных лучше привести завтра.
— Да, древнейший. Я всё передам, — канал мыслеречи оборвался и Кагата испуганной мышью юркнула из шатра.
Ещё немного, и меня стошнит от этого слова. Древнейший то, древнейший это, и пятое, и десятое. Что, произнести такое простое слово как «дракон» для орков есть всеобъемлющее табу? Наверно, лучше назвать своё имя, чтобы прекратилось это насилие над моим мозгом, но только Кагате. Когда сближусь с ней, то использую это подобно знаку признательности и ещё сильнее войду в доверие.
Размышляя о показательной реакции орчихи при упоминании племени Рыси и как она с удовольствием объясняла мне произношение слова — я едва не пропустил, как к шатру вдруг стала приближаться стометровая многоножка. Она как будто стремилась ворваться внутрь шатра и разорвать дракона на мелкие ошмётки.