Сквозь божественную ложь 2
Шрифт:
— Ночь коварна и жестока, — упрямо возразила Айштера. — Лунарным созданиям неведома жалость, и между собственным спасением и гибелью врага они выберут…
Энель громко застонала, и знахарка осеклась. Её щёки заалели.
— Я не имела в виду тебя!..
— Да чего уж, не забывай напоминать, какой я монстр.
— Значит, я права! Ты и в самом деле ашура! — встряла Чжинри. — Это так здорово! У меня накопилось столько вопросов. Столько сведений о минувшей эпохе, о её секретах, о войне. То есть… не всегда же выдаётся случай поговорить с ашурой, правильно? А когда выдаётся, вы обычно смотрите на всех свысока и убиваете
— Апостолы — это ещё не все ашуры! — внезапно выступила в поддержку Энель Айштера. Но та безразлично пожала плечами:
— Нет-нет, в целом описание правильное. Дома, погрязшие в интригах и междоусобицах, уделяли смертным не больше внимания, чем муравьям. Ползёт по тебе — смахни. Если угодно, подожги муравейник, чтобы развлечься. А если нет, пройди мимо.
Несмотря на бесстрастное лицо, тон у Энель был злой. Обычно она пряталась под маской наплевательского отношения к окружающим; строила из себя высшее существо, которое играло со смертными забавы ради. Но речь Айштеры, вставшей на привычные рельсы религиозных учений света, задела её сильнее, чем она стремилась показать.
Фелина тоже почувствовала это. Её губы дрогнули — не то хотела извиниться, не то сдерживала слёзы.
Атмосфера стремительно накалялась. В обычное время дипломатом, который сглаживает противоречия, выступил бы я, но мои мысли плавали где-то далеко. Я едва вслушивался в их разговор. Уловил лишь, что неугомонная Чжинри в очередной раз принялась лезть к Энель. Уверенный в способностях этого естественного громоотвода собрать все тумаки на себя, я вновь погрузился в размышления.
С одной стороны, поверить в то, что Потит занимался похищениями детей для таинственных и зловещих целей, было непросто. Однако стоило вспомнить, что он приторговывал лунарными реликтами, как ситуация представала в ином, куда более пугающем свете.
Пример Дайска наглядно показал, что ночепоклонники слетаются на этот бизнес, как мухи на мёд. Почему бы и Потиту не запачкаться в связях с сектантами? Тем более что, как я подозревал, дети были ходовым товаром — хотя бы для жертвоприношений, которых Культ Ночи вовсе не чурался. Вспомнить тех же бандитов в топях; они брали в плен разумных и отдавали их Рен и Ран, которые служили напрямую Апостолу.
После этого невольники исчезали с концами.
Если подозрения Верилия подтвердятся, я не видел большого греха в том, чтобы избавить мир от очередного культиста. Но это само по себе порождало почву для новых тревог: как отреагирует на убийство стража, даже если все доказательства будут у меня на руках? Не проще ли провести расследование и сдать торговца в руки властей?
Едва ли — такие проныры, как Потит, частенько имеют покровителя в самых верхах. В худшем случае в магистрате тоже засели почитатели ночи, и тогда любые попытки законным путём вывести купца на чистую воду закончатся кандалами на моих ногах. А то и просто смертью в овраге за городом.
А что, если проигнорировать требование Верилия и положиться на честность приказчика, обещавшего пропуск в Область и корабль с навигатором? Я фыркнул: даже до того, как безумный старик поручил нам избавиться от торговца, я не питал к тому доверия. Уж больно бросились в глаза несостыковки после общения с капитанами из гильдии навигаторов.
Для существ, подобных Потиту, предать и нажиться на слабом скорее честь, чем позор. Я чересчур недооценил стоимость ядра подземелья. Будь оно намного дешевле, риск того, что купец загорится желанием прибрать его к рукам безо всякой платы, был бы куда меньше.
Мерзавец, от которого пахнет ночью. Вокруг него кружат две тени.
Я поёжился. Вокруг меня тоже кружили тени — проекция, или явление, или посланник от Милиам. Ещё свежо было в памяти воспоминание, как в самом сердце солярной веры, в храме, статуя Тиларны преобразилась, и на меня посмотрела ночная богиня… Хотя, справедливости ради, они изначально весьма походили друг на друга.
День и ночь. Две стороны монеты. Противоположности, но без одной не может существовать второй. Или может? Тиларна победила, и тем не менее Эксдилика не провалилась в бездну.
Итак, что же выбрать? Пойти за сделку с купцом и уповать на его порядочность или взяться за поручение блаженного навигатора? Оба варианта предполагали встречу с торговцем, а значит, до развилки оставалось ещё несколько шагов. Несколько шагов на пути к дрянному выбору. Несколько шагов на пути к…
Я сжал пластинку в кармане. Сейчас она была тихой. Сущность, что пряталась за ней, не откликнулась. Но я чувствовал, что нужно всего лишь потянуться к ней, и она отзовётся. Даст силы, чтобы свершить предначертанное.
Я помотал головой и отпустил артефакт. Слишком много фатализма. Я направлялся в Область, чтобы отыскать статую Милиам и позвать Эмилию — ту самую Эмилию, такую простую и понятную в сравнении со всем, что уже произошло.
Но была ли она ведущей в тандеме с Милиам? Эмилиа могла быть простым образом, который создала лунарная богиня, покопавшись в моих мозгах, чтобы я действовал так, как она того желала. И ничем более.
Я тяжко вздохнул и потёр виски. В них застучали крохотные молоточки, предвещавшие головную боль. Лучше не задумываться о местной космологии, иначе велик шанс, что закончу как Верилий.
Когда мы покинули речные доки, я решил заглянуть на местный рынок. Нам нужно было развеяться, а лучшего средства прогнать плохие мысли, чем прогулка вдоль торговых рядов, я не знал. Во всяком случае, на девушек это действовало безотказно.
Затея сработала превосходно. Когда мы выбрались на широкую площадь, от края до края забитую разношёрстной толпой, напряжение, которое сковывало меня после общения с Верилием, стало ослабевать. А если вернее, оно просто сменилось тревогой иного рода: я цепко держался за кошелёк и следил за тем, чтобы какой-нибудь юркий прощелыга не подобрался слишком близко.
Хотя, пожалуй, напрасно я волновался: тут, как и повсюду в Радианте, царила настороженная вежливость, подкреплённая клинками и готовностью пустить их в ход, невзирая ни на какие запреты.
Покупатели уступали дорогу, а если случалось кому-то наткнуться на соседа, то он непременно извинялся — и никому не пришло бы в голову, что таким образом он проявляет слабость.
Больше всего народу околачивалось в оружейных рядах, но и другие не пустовали. Покупатели собирались вокруг прилавков с весами и грифельными досками, где мелом указывались названия и цены. Они трогали фрукты, пробовали на зуб монеты, щупали крепкую одежду, созданную для долгих переходов, и изучали выложенные артефакты.