Сквозь тернии
Шрифт:
– Ничего мы не присваивали! Просто одолжили на время. Сплаваем на ту сторону и вернём сразу же. Честно!
Яська и сам не понял, откуда возникло последнее слово, – наверное, просто слетело с языка, отдавая дань поучительному тону Тимки.
Девочка отвернулась.
– Тебе бы самому понравилось, если бы и с тобой так же?
Яська насупился, повёл плечом.
– Эй, чего вы там замерли?! – Колька выбрался на берег, сияя от уха до уха. – Айда сюда!
Яська облегчённо выдохнул – при Кольке Тимка уж точно отстанет со своими лекциями. Они заспешили к другу.
Колька ждал, нетерпеливо
– На месте? – спросил Яська.
Колька кивнул.
– Ага. Может прокатимся?
– Прокатимся?.. – не понял Яська.
– А чего? Зря, что ли, в такую даль топали?..
– А если увидит кто?
– Кому тут видеть? – Колька развёл руками. – Да даже если и увидят, что с того? Юлий Валентинович ещё спозаранок с друзьями на турбазу укатил – это теперь до воскресенья, как минимум. Потом ещё дня два «хворать» будет, а то и больше...
Яська задумался.
«Ну, а действительно, чего такого? Поднимемся вверх по течению, сделаем полукруг и благополучно спустимся назад вдоль берега. Даже если кто и увидит нашу навигацию, подумают, что просто игра. Могут, конечно, из вредности «накапать» бабушке. Хотя... Кто с такого расстояния разглядит лица?»
– Ну чего? – поторопил Колька.
– Давай, – кивнул Яська.
Колька тут же засуетился. Спросил на ходу:
– Тимка, ты с нами?
Девочка стояла поодаль, обнимая твёрдый переплёт книги руками, сведёнными крест-накрест на груди.
Яська примирительно улыбнулся. Он понимал, что Тимка молчит вовсе не потому, что не желает плыть на позаимствованной без спроса лодке. Вовсе нет. Девочка молчала из-за него, Яськи. Потому что он так и не смог в открытую признать собственной вины. Более того, пытался оправдаться, как какой-нибудь отпетый воришка, пойманный за руку.
Яська просто протянул руку ладонью вверх – он не знал, что ещё сказать в их с Колькой оправдание. Да и стыдно было за собственное поведение. Колючести, её тоже должно быть в меру, как и оправданий, особенно когда за тобой и впрямь притаилась вина.
Тимка состроила разоблачительную улыбку, словно в очередной раз прочла Яськины мысли, – и протянула руку в ответ.
Они пробрались под иву. Осторожно залезли в раскачивающуюся плоскодонку. Колька профессионально отдал швартовые и вывел послушное судно на фарватер. Когда вода дошла до груди, Колька вскарабкался на борт. Тут же перебрался на корму и ухватился за своё самодельное «весло».
Тимка с книжкой уселась на носу, Яська – посередине.
Мутная вода пахла водорослями. У ближнего берега, местами, плавали флегматичные кувшинки. Разорялись лягушки, видимо не понимая, что за странный зверь заплыл в их края. Земноводные сигали с крутого берега как по команде, после чего выглядывали из воды, на вроде диверсионной группы, и смешно надували щёки в попытке запугать. Один раз из прибрежной осоки выглянул клюв задумчивой цапли. Кваки тут же ушли на дно, будто и не было сроду.
На зеленоватые волны было приятно смотреть – по всему видно, что тёплые. Яська свесился с борта и прикоснулся пальцами к воде. И впрямь теплынь! Яська аж вздрогнул от удовольствия.
– Осторожнее там! – приказал Колька капитанским тоном. – Сам плюхнешься и лодку перевернешь!
Яська, от греха подальше,
Колька медленно вырулил на середину речки. Стал забирать левее и впрямь собираясь подняться вверх по течению, – кто бы сомневался, ведь кладбище находилось именно там. Течение оставалось спокойным, так что маневрированию ничего не мешало.
Противоположный берег заметно приблизился. Хотя на нём и не было ничего особо интересного: узкая прибрежная полоса, заваленная мусором, что принесла паводковая вода; пологие холмы, заросшие голубоглазым цикорием; всё те же одинокие проплешины рыжей глины, так похожие на запущенный лишай.
Какое-то время Яська пристально смотрел на пологий берег, в надежде всё же что-нибудь разглядеть. Но довольно скоро данное занятие наскучило окончательно, и он предпочёл сосредоточиться на молчаливой Тимке.
Девочка смотрела на стелящиеся вдоль реки волны, на беспечных водомерок, что ловко скользили попутным курсом. Над ними вились трескучие стрекозы. Тимка по-прежнему сжимала у груди книгу. Яська уже давно заприметил на лицевой стороне картинку, просто всё никак не мог её разглядеть. Да и сама Тимка то прятала книгу за спиной, то вот так, обнимала, словно опасаясь, что кто-нибудь отнимет столь ценную вещь.
Яська пригляделся и понял, что сходит с ума.
На обложке Тимкиной книги был изображён тот самый Доктор, что вывел их из царства мёртвых, а потом явился и в Яськин сон. Да, в этом не было никаких сомнений. Маска с длинным носом, на вроде птичьего клюва, круглые очки, плащ, серповидный топорик в правой руке. В левой – растрепавшийся томик, так похожий на настенный отрывной календарь. Человек – точнее существо – застыл вполоборота и смотрел куда-то вниз. Яська проследил его взор. Тот упирался в застывшего неподалёку мальчишку. Паренёк испуганно таращился в ответ, словно не понимал, где именно он оказался и что происходит вокруг. На заднем плане двое монахов в рясах сновали по мешкам скрюченные человеческие тела – трупы. Рядом стояла запряжённая тележка, на которой возвышалась груда сложенных друг на друга мешков.
Яська, в страхе, застучал зубами.
«Что же это такое?..»
20.
– Ты чего, припадочный что ли?! – Колька возвышался над ним, гневно сверкая глазами. – Думай, чего творишь!
– А чего я-то?.. – глупо переспросил Яська, не совсем понимая, что происходит.
– У тебя что-то вроде эпилептического припадка случилось, – сказала срывающимся голосом Тимка. Она застыла в странной позе: вроде бы тянулась к Яське, в попытке помочь или поддержать, и, в то же время, с трудом сдерживалась, чтобы не прыгнуть в воду, как есть – в платьице и с книжкой.
Яська сглотнул. Тут же поперхнулся и закашлялся.
Колька глянул на вздрагивающую Тимку.
– Ты это... Как только что сказала?
Тимка ответила, не сводя с Яськи беспокойного взора:
– Эпилептический припадок.
– А чего это? – снова не понял Колька.
– Болезнь. С головой что-то не так или с нервами – не помню точно. Но это врождённое. В смысле, с самого рождения моментами случается.
Колька подозрительно глянул на Яську: мол, давай, колись, раз уж сам «спалился».